Винсента и девочки не подкармливали его, он вылил бы со слезами всю свою кровь до капли. Я должен был остаться с ним, но не смог — я говорил себе, что лишний раз напоминаю ему о Соне и лучше мне уйти, но суть была не в этом. Мне просто было жутко его таким видеть. Я говорил себе еще много чего. Что мне надо радоваться, что потерял Майка через десять, а не через сто лет; что я не истекаю сейчас кровью и слезами, не смотрю во тьму и не жду смерти как избавления; что это вообще было мне не нужно, осталось потерпеть совсем немного, и все пройдет.
В общем, все, что ты говорила.
— Чего ж ты чуть голову мне не снес?
— Просто я был в шоке, что ты учишь меня жить.
Я издала смешок и тут же замолкла. Вся грудная клетка отозвалась ломящей болью,
из-за сигарет или задержек дыхания, а может, мы слишком крепко обнимались. Я думала об Алане, и о том, что скажу ему, когда вернусь. Я точно знала, что скажу ему. Это давно нужно было сказать.
— Как Джорджия? — спросила я, когда боль поутихла.
— Она у меня. То есть они. Наревелись и спят.
— Все?
Демон повернулся, опираясь на локоть, и я повернулась тоже.
— Все. Они так боялись, что Джиа не захочет их больше видеть.
— Я знаю.
— А она боялась того же. Больше чем от раны, она страдала, что не смогла принять эту великую…
— Пожалуйста, не говори этого слова.
— Она думала, что такое нельзя простить. И что они никогда теперь не примут ее назад. Не знаю, может, не будь с ними Уильяма, все так бы и закончилось.
— А для него Эркхам пустой звук, — сказала я тихо, и Демон никак не среагировал это замечание. Только моргнул — может, и рефлекторно. — Ему плевать, кто станет или не станет Чериш, и на всю эту хрень. Он любит Джиа, и все.
— Он любит их обоих, и поэтому притащил ко мне Калеба почти силой. Уильям никогда не хотел, чтобы она выиграла, и просто перестал это скрывать. И когда все они снова были вместе… я оставил их.
— Завидно было?
— Может быть. Но это вопрос приоритета, с одной стороны — образец такой сильной привязанности, а с другой… Монти. Образец невыносимых мук. Десять раз подумаешь.
— У тебя полно времени, Генри.
— Да уж. — Демон снова полез в карман и на этот раз достал оттуда что-то небольшое и сплюснутое. Я сразу поняла что это. Пуля. — У меня да. Помню, ты сказала, что не смогла бы жить, постоянно ожидая смерти, но может, в этом смысл?
Может, это меняет качество жизни, если знаешь, что каждая ночь — последняя?
В этом была своя жуткая логика, но я даже думать об этом не хотела. После того,
как узнала, кого убила, я провела всего несколько часов, зная, что эта ночь может стать последней. А жить так всю жизнь? Не хочу даже думать. Хочу просто верить, что все уладилось, и Демон ни на что сейчас не намекает.
— Ты позволишь занять твой диван? — сказал он между тем, и это отвлекло меня от тяжких мыслей. — У меня в номере его нет, а они заняли всю кровать. На двухспалке четверым будет тесновато.
— Чего уж там, — я махнула рукой. — Спи здесь, на двоих двухспалки хватит.
Он среагировал, будто предвидел это, и снова растянулся рядом, положив голову на сложенные руки. Как ни странно, заснула я быстро, несмотря на слабую боль в груди и монстра под боком.
Нет, я не полная дура и не питаю иллюзий, что Демон приоткрыл мне свою темную душу потому, что я такая особенная. Ничего похожего, скорее, даже наоборот.
Просто я человек и не имею никакого значения. Мне можно рассказывать все, это не более почетно, чем исповедаться безмозглой мягкой игрушке.
Даже во сне мы не касались друг друга, но проснулась я, держась за его руку, и не бросила ее, пока он не проснулся. Просто мне стало спокойно, и все. Просто впервые за все время я не чувствовала близость смерти, хотя сейчас она спала совсем рядом.
* * *
Если бы можно в сердце поглубже вклеить портреты…
Проснувшись вечером, Демон проясновидел, что Сидди с Эркхам в отеле больше нет,
а это значит, что пора собирать вещи. Да я их особенно-то и не разбирала. Пока он был в душе, я достала из урны скомканную пачку с единственной золотой сигаретой и спрятала в чемодан. И вернула рубашку — сомневаюсь, что заслужила такой дорогой подарок.
Поскольку было по пути, а рейсы отменили, то по настоянию Демона его дети и
Уильям полетели с нами. Тем более места было предостаточно. Я толком не знала,
зачем лечу в Бостон, но решила, что разберусь по ходу.
— Ты довольна, миленькая? — спросил Демон с улыбкой, когда мы взлетели.
Я пожала плечами и улыбнулась в ответ. Раньше он называл так кого угодно, только не меня. Сначала я думала, что это просто слово-паразит, но… все же он называл так не всех.
— Наверное. Хотя никто из нас не получил того, что хотел. Ты не убил меня,
Джорджия не стала Чериш, ее семья не получила божественного благословения, а я не написала статью, и Брюс меня на фиг уволит.
— А что со статьей?
Я открыла ноутбук и файл под названием «Охотничий». Секунду смотрела на аккуратные рядки текста, потом пометила все и нажала «del». Страница снова стала девственно чистой.
Демон ничего не спросил и не сказал, чтобы я отменила, просто смотрел молча. Я захлопнула крышку.
— Кроме Сидди, конечно. Она-то получила что хотела.
— С чего ты взяла? — спросил Уильям. Он обернулся ко мне. — Извини, что подслушиваю, но Сидди уехала ни с чем. Я думал, вы знаете.
Демон выглядел правдоподобно удивленным.
— Кажется, мы с тобой все проспали. Так кто же это был?
— Третий. Мы его не знаем, — сказала Джиа. Ее волосы засыпали все сиденье, когда она повернулась, опираясь о спинку. — Невысокий, светлые волосы, голубые глаза.
Отличный костюм.
— Просто ангел.
— Кажется, он из Европы, — добавил Калеб. — У него какое-то финское имя.
— Приехал под утро и увез Эркхам. Очень вежливый, но какой-то странный.
— А слуги его знают.
— Они говорили, что уже видели его в Охотничьем.
— Я даже слышал, что он аристократ.
— С ума сойти!!!
— Кто? — переспросила я.
— Аристократ, — пояснил Демон. — Так называют урожденных.
— А разве они еще есть? — спросил Уильям.
— Выходит, есть…
Джорджия вздохнула, и если была в этом вздохе боль, я ее не услышала.
