Небрежно бросив пиццу на столик, он осторожно опустил Джеки в кресло и помчался на кухню за водой. В холодильнике было пусто, поэтому он налил воды из-под крана – она была тепловатой, зато чистой. В здешних краях отродясь не слышали о загрязнении воды, потому как ни одно вредное предприятие сюда так и не добралось…
Рик честно обрызгал Джеки с головы до ног и стал легонечко дуть ей в лицо, одновременно совершая некие махательные движения руками. Больше никакие реанимационные меры в голову не приходили.
Бледная и измученная фея лежала в кресле – такая маленькая, такая несчастная, ничего общего с победительной золотоволосой красоткой со снимков в «Космо».
Кожа у нее была светлая, чистая и какая-то… прозрачная, что ли. Рику очень хотелось провести по этой нежной щеке пальцем, но он боялся.
Губы тоже побледнели, но все равно – чистый коралл. Ресницы длиннющие, темные, но не черные, а темно-каштановые. Да и волосы у самых корней отливают золотом – бедная Козявка Джеки просто покрасилась и стала не принцессой, а ведьмой…
Впрочем, ей идет быть ведьмой. Крупные кольца черных волос оттеняют белизну кожи.
Самое главное! У нее не было никакого живота! Ни семи-, ни шести-, ни даже трехмесячного. Она была сложена, как фарфоровая статуэтка, которую Рик видел в музее в Нью-Йорке сто лет назад.
На девушке было надето светлое платье из очень тонкого материала, голубые колокольчики по кремовому фону, очень симпатично. Ткань струилась мягкими складками, повторяя каждый изгиб тела Джеки, и Рик смущенно отвел глаза, стараясь не пялиться на ее грудь очень уж пристально.
Джеки О’Брайен открыла глаза, их изумрудная зелень вновь ослепила Рика.
– Это вы. Черт бы побрал эту пиццу. Я должна была догадаться. Где курьер? Вы его закопали в саду?
Рик ухмыльнулся.
– Нет, спустил вниз по реке. Тут недалеко есть обрывчик, вполне подходящее место. Джеки, вы только не пугайтесь…
Зеленые глаза немедленно заледенели.
– Пардон, но я не Джеки. Я – Джемайма.
– Ага. А я – Эбенезер Килкаутер.
Она прыснула, не удержалась.
– Врете! Таких имен не бывает.
– Ого какие бывают, вы просто не знаете, какая у ирландцев тяга к красоте. Эбенезер – это так, для простолюдинов. Кстати, Джемайма – так себе погонялово. В качестве псевдонима нужно выбирать что-нибудь общепринятое. Джейн, Дженни, Джеральдина… Джеки!
Джеки села и сердито посмотрела на громилу, преспокойно развалившегося в кресле напротив нее. Ох, как же хочется прыгнуть ему на руки!
Она ворчливо заметила:
– Между прочим, я вас в дом не приглашала…
– Вы просто не успели. В обморок упали.
– Еще чего!
– Хорошо, прилегли на минуточку. Джеки…
– Джемайма! Никаких Джеки я не знаю!
– Хорошо-хорошо-хорошо! Дже… майма, а когда вы в последний раз ели? Я это к тому, что у вас в холодильнике мышь повесилась.
– Я ела… Не ваше дело! А вообще – весь вечер и всю ночь, потом еще немножко доела – и собиралась поесть сейчас, но упала… то есть прилегла на минуточку.
– Ясно. Пицца, пицца и еще раз пицца. В вашем положении…
– Не напоминайте мне о моем положении, ясно? Я его терпеть не могу, мое положение! Меня тошнит от него в самом прямом смысле слова!
Рик даже охнул – такой яростью полыхали эти зеленые очи.
– Да вы не волнуйтесь, это бывает. Только вот… Джеки…
– Джемайма!!!
– Да-да, извините, забылся… Насчет вашего положения – а куда оно, собственно, делось?
Мгновение она смотрела на него, искрясь от ярости, потом перевела глаза на свой живот, опять на Рика… и ответила уже совершенно спокойно:
– Сушится в ванной на полотенцесушителе.
– Что?!
Джеки О’Брайен потрясла головой, выставила вперед обе руки и сказала железным голосом Настоящего Вице-Президента, Хоть И Бывшего:
– Слушайте меня, Ричард. Произошла некоторая путаница, и если мы не разложим все по полочкам сейчас, то запутаемся еще больше потом. Давайте еще раз и сначала. Я – Джемайма, вы – Ричард. Я – приезжая, вы – местный. Я приехала по своим делам, вы за мной почему-то следите. Здесь остановимся и проясним детали. Зачем вы за мной следите?
Рик смотрел в эти зеленые глазищи и видел очами души своей белобрысую пигалицу, орущую в голос среди стеблей крапивы. Где были его глаза двадцать один год назад? А может, это все благодаря ему? В смысле такая прозрачная и чистая кожа? Крапива – природный антисептик, в результате никаких подростковых прыщей, шрамов…
– Ричард!!! Вернитесь в мир живых. Я задала вам вопрос.
– Я отвечу, только уж и вы потом ответьте на мой.
– Мы двигаемся поэтапно, сейчас ваша очередь. Итак?
– Хорошо. Я следил за вами, потому что подозревал, что отцом вашего ребенка является… член моей семьи.
Она на секундочку вытаращила глаза – а потом рассмеялась.
– Вряд ли, если только у вас нет родственника по имени Алджернон. И вообще я в Монтане впервые. Что ж, интерес ваш ко мне понятен, идем дальше. Что…
– Минуточку, сейчас моя очередь. Еще сегодня утром… да и вчера вечером вы были сильно беременны, сейчас – нет. Куда делся живот?
Она вздохнула и чуточку покраснела.
– Не знаю, почему я вам об этом рассказываю… я действительно беременна, Ричард, но срок у меня небольшой. Честно говоря, я понятия не имею, какой именно. Что-то около месяца… – В этот момент какая-то тень пробежала по ее лицу, словно девушка вспомнила что-то важное и до глубины души ее удивившее… Впрочем, она справилась с собой довольно быстро. – Так получилось, что мне приходится передвигаться по стране инкогнито, если вы знаете значение этого слова…
Рик хмыкнул.
– Подумаешь! Я еще знаю слова «несессер», «штангенциркуль», «дихлордифенилтрихлорметилметан» и без запинки выговариваю имя Навуходоносор!
– Счастливчик! Мне такого нипочем не осилить. А вообще – простите, схамила. Продолжаю. Так вот, уехать из дому мне пришлось быстро и тайно, так что живот – накладной. Из подушки. Я привязала его веревочками и не снимала три дня, поэтому он слегка… вспотел.
Рик понимающе кивнул:
– Ясно. Решили простирнуть униформу. Вполне похвально.
– Что ж, теперь, когда все недоразумения счастливо разрешились, позвольте мне остаться одной и…
– Извините, не позволю.
– Почему еще?!
– Потому что я подозрителен и недоверчив. Потому что я в детстве был бойскаутом. Потому что… никакая вы не Джемайма! Вас зовут Джеки О’Брайен, и вы уже пятые или шестые сутки скрываетесь от полиции.
Она побледнела и вжалась в спинку кресла.
– Н-нет… неправда! Я никакая не…
– Ваши фотографии каждые полчаса показывают в новостях. Вас ищут по всей стране.
– Я тоже видела ту девушку, она блондинка…
– Вы тоже. У вас корни волос светлые.
– Ох… Я торопилась…
– Удрать из дому – верно? Так что же вы сделали такого, Джеки О’Брайен, что вам приходится сидеть в нашей дыре и не высовывать носа на улицу, питаясь одной пиццей и запивая ее водой из-под крана?!
И тут она заплакала, тихо, по-детски уткнувшись лицом в ладошки, а Рик внутренне взвыл, обложил себя словами, которые мы здесь воспроизвести не можем, и понял со всей ясностью, что убьет каждого – КАЖДОГО!!! – кто посмеет причинить вред Джеки О’Брайен.
Он со свистом втянул в себя воздух и сказал севшим и охрипшим, но вполне спокойным голосом:
– Вот что, Джеки. Прежде всего тебе надо нормально поесть и успокоиться. Сейчас мы с тобой поедем в центр города и поедим в одном волшебном месте. Все, как положено: суп, мясо, жареная картошка и много овощного салата, молочный коктейль, фруктовый сок…
– Я лопну…
– Нет. Ты успокоишься. Потом мы погуляем по живописным окрестностям, и я отвезу тебя домой, ты выспишься, и завтра мы что-нибудь придумаем…
Она вскинула голову и попыталась улыбнуться сквозь слезы:
– Это все замечательно, большое вам спасибо, Ричард…
– Тебе, Рик. Меня все называют Риком.
– Хорошо, спасибо тебе, Рик, но… я не могу. У меня даже денег нет наличных, и мне не стоит выходить на улицу, потому что…
