Ну и на человеческой ипостаси Изнанки этот дом на создаваемой карте выделялся особо черным пятном. На него указали некоторые пациенты доктора Крахриса, туда же мотались довольно частенько разные посланники из других городов. Рядом расположенный постоялый двор никого не принимал из случайных проезжих, зато был всегда переполнен. В трактир вообще никого из обычных горожан Карзанса не пускали. Ну и там не раз замечали личного курьера самого бургомистра. То есть за два дня предварительной разведки диспозиции врага были в основном определены. Теперь только и оставалось, что взять бандитов с поличным. Так сказать, для процессуального и морального спокойствия.

К концу второго дня Семен переговорил через тумблона с дочерью. И фактически уже через час из столицы по тревоге, но все-таки скрытно для обывателей умчалась боевая сотня рыцарей-кавалеристов. Практически лучший ударный кулак личной дворцовой гвардии, защищенный самыми дорогими амулетами и магическими рыцарскими доспехами. Для них императрица никогда не жалела собственного времени и сил. Только и заставляла с каждым разом на себе носить все большее количество хитроумных оберегов. Но зато в открытом бою любому воину этой сотни было не страшно единовременное попадание сразу трех болтов из арбалета. Или одновременный удар двух копий. Конечно, три раза по два таких удара уничтожали силу носимых с собой амулетов, но и этого хватало, чтобы растерзать мечами любого противника.

Понятно, что вызванная сотня была призвана выполнить роль показательной, как бы демонстративной силы возмездия. Или роль красной тряпки для быка. Потому что, несмотря на всю свою выучку, физическую мощь, десяток шабенов начальных уровней в своих рядах и магические талисманы, одна сотня вряд ли справилась бы с огромной, многоструктурной и отлично вооруженной преступной организацией. Все-таки основной удар, совершенно неожиданный, внезапный и разгромный, следовало наносить тем двум сотням, которых привел за собой в Карзанс Загребной. А вначале, конечно, дождаться еще рыцарей и создать все предпосылки для удачного завершения операции.

Для этого на третий день стали претворять в жизнь этапы генерального плана.

Например, капрал-вербовщик, которого бургомистр уговорил не «буянить», чинно и праведно собирался к вечеру покинуть город с прежними и четырьмя десятками новых рекрутов. Причем как раз эти самые четыре десятка и являлись меновой монетой в состоявшейся торговле в трактире. Щедроты бургомистра выразились не в денежной взятке казенному человеку из столицы, а сдаче ему «под ружье» всех сидящих в тюрьме недовольных. Там как раз накопилось до сорока крестьян, ремесленников, случайных переселенцев, которые как раз и пострадали в первую очередь от разбойников, но имели огромную неосторожность прийти с настойчивыми жалобами к местной власти. Понятно, что никто с ними разбираться не стремился, а особо активных борцов за справедливость сразу сажали в тюрьму на хлеб и воду. Как правило, после десяти, а то и двадцати суток отсидки несчастные люди были готовы подписать что угодно, лишь бы вырваться на волю. Вот им и дали подписать отказ от всех своих напрасных обвинений и обязательство отслужить три года в императорской армии. При этом капрал им не выплачивал законно причитающиеся каждому добровольцу подъемные деньги. И деньги немалые. За них капрал готов был держать своих бешеных, плюющихся злобой сержантов на цепи до следующего города.

И как раз к вечеру закованных в легкие наручники заключенных и получал капрал из ворот городской тюрьмы. Но еще накануне он на радостях повел себя очень неосторожно, похваставшись определенным личностям в трактире, что отлично заработал и только сомневается, можно ли оставлять деньги на хранение у хозяина постоялого двора. Собутыльники в один голос подтвердили, что можно, но сами в то время имели слишком уж задумчивые взгляды. Скорее всего, бандиты мастью помельче решили действовать, не поставив в известность своих главных покровителей и непосредственное командование. Поэтому в итоге, когда вербовщики получали около тюрьмы отданное им задаром мясо для муштры, казенные деньги были ловко похищены из вроде бы надежного хранилища при постоялом дворе. Золото забрали, а внутрь мешков напихали примерные по весу чугунные нашлепки. Чтобы сразу и в глаза не бросилось, и несчастного хозяина хоть на какое-то время ввести в заблуждение.

В то же самое время и на денежное хранилище прославленного доктора было совершено дерзкое, разбойное нападение. Там уже бандиты действовали с размахом, с подстраховкой всеми своими структурами и до безобразия организованно. То есть отданные горожанами деньги за диагноз и лечение так и собирались оставить в Карзансе. При этом основные грабители, переодетые в одежды северных лесорубов, никого не убили и почти никого не ранили. Сразу задавили малочисленную охрану (кстати, нанятую доктором из местных) количеством, забрали все деньги и с лихим свистом покинули город. Но с помощью магических меток было хорошо заметно, что деньги неравномерными частями уже к утру вернулись: в бандитский притон, в частный дом бургомистра, в общую кассу городской стражи и в неприступный замок в пяти километрах от Карзанса. И вот это последнее, ранее еще не отмеченное на картах сыскарей и следователей место оказалось самым интересным во всех планах.

Практически неприступный замок. На высокой скалистой площадке человеческого мира. Тогда как в демоническом варианте там возвышалась изрезанная пещерами гора. И принадлежал замок дряхлому, уже лет двадцать ушедшему на пенсию бывшему первому министру прежней бутафорской королевской династии. То есть дедок, с громким титулом самого маркграфа, успел лет двадцать вполне себе славно поработать еще при правлении мозгоедов-агрессоров из Оазиса Рая. Вот только теперь раскрылось лицо и самого главного инициатора творящихся преступлений. Прямо лицо настоящего паука, сидящего на самом краю раскинутой во все стороны сети, но весьма умело дергающего за нужные в его понимании паутинки.

Кстати, деньги, похищенные у вербовщика, так в замок маркграфа и не попали. Как и в дом бургомистра или общую кассу городской стражи. Только в главный притон. Да и то мизерной шестой частью.

Но еще в начале ночи в Карзансе стал разрастаться жуткий скандал и переполох. Сам знаменитый доктор и его помощники подняли на ноги всех. Как простых обывателей во главе со своими пациентами, так и административных управленцев. Ну и последние просто обязаны были делать вид, что роют землю в поисках канувших словно в воду северных лесорубов. Ведь сумма была похищена более чем значительная: там оказались сборы и с других городов.

Сам бургомистр при этом разъезжал по ночному городу на карете, подгонял нерадивых и усиленно делал вид, что жутко раздосадован и даже зол. Тем не менее это не мешало ему насвистывать веселый мотивчик и чуть ли не в каждом месте своего визита прикладываться к кубку с лучшими винами. Но уже ближе к полуночи его настроение было страшно испорчено очередным докладом одного из посыльных:

– Вербовщик со своими сержантами и рекрутами не убрался из города, как ожидалось, а продолжает лютовать на постоялом дворе.

– Ах он!.. – не удержался бургомистр от резких высказываний.

Быстро собрал вокруг себя с десяток стражников на конях и помчался к означенному постоялому двору. На въезде во двор узнал от прячущегося за воротами слуги, что озверевшие солдаты никого из горожан не пускают в трактир и в данный момент пытают самого хозяина и его приближенных. Мол, те их обокрали, а сейчас должны признаться, куда дели деньги. Главный представитель власти в городе не сразу стал заходить в зал, а вначале предусмотрительно, можно сказать традиционно, заглянул в помещение конюшни. Там он с видимым удовлетворением оглядел все шесть десятков рекрутов, которые наручниками были прикованы к опорам и чинно себе сидели под присмотром пары сержантов. И только потом, окружив себя стражниками, маркиз подался в трактир. При капрале оставались всего четыре сержанта, так что в любом случае силы будут неравны.