После торгового обмена с местными жителями и пополнения запасов корабль лег на обратный курс через Атлантику, взяв на борт несколько англичан.

— Переводчики, — пояснил доктор Элк. — Первый шаг к взаимопониманию. Превосходно.

Все двухмесячное плавание мы наблюдали за судном с большой высоты. Когда оно причалило в «Бостоне», мы увидели, как потрепали корабль морские шторма; он с трудом вошел в гавань, а численность команды уменьшилась наполовину. Остальные заболели — их кожу покрывали язвы, похожие на оспу.

Болезнь.

Я переключился на камеру слежения в Борнмуте и был потрясен видом черного дыма погребальных костров, застилавшего небо. Эпидемия.

— Если сбросить ядерную бомбу на псевдо-Бостон, распространение болезни остановится, — сказал доктор Элк. — Мы сдержим ее.

Мы с Кайлом переглянулись.

— Доктор Элк, это невозможно, — ответил я.

— У меня достаточно денег, чтобы переправить туда бомбу.

— Мы не можем уничтожить город, даже в другом мире.

— Мы не можем позволить, чтобы этот мир погиб! — крикнул Элк.

Кайл взял телефонную трубку и набрал номер.

— У нас проблемы с параллельным миром «Кукуруза-2». Доктор Элк вырвал у него телефон и швырнул в стену.

— Перемести нас на год вперед, — попросил я Кайла.

— Нет! — завопил доктор Элк. — Мы можем выжечь инфекцию.

— Это вы стали причиной инфекции, — ответил я. Кайл открыл новый переход, и камеры слежения показали нам мир с опустевшими городами и деревнями-призраками — цивилизация исчезла в обоих полушариях, оставив после себя лишь небольшие, разрозненные группы выживших.

Эпидемические заболевания из Америки оказались смертельными для европейцев и наоборот. При первом же контакте произошло взаимное уничтожение цивилизаций — посредством микробов.

На нашей совести 200 миллионов смертей.

Меня подташнивало. Я выскочил из лаборатории, не решаясь взглянуть доктору Элку в глаза. Я был не в состоянии что-либо делать — только идти.

В женском клубе меня ожидал холодный прием.

— Да?

— Я ищу Бесс Рингслот.

— Ее здесь нет. — Студентка нахмурилась.

— Где она?

— В больнице?

— В какой?

— Святой Анны.

Я взял такси и поехал в больницу; Бесс поместили в изолятор. Меня в палату не пустили, но в конечном итоге рассказали о ее состоянии. Паралич начал развиваться несколько месяцев назад, а теперь болезнь достигла мозга, и Бесс больше не могла управлять своим телом. Скорее всего из больницы она уже не выйдет.

— Я бы хотел увидеть ее.

— А кем вы ей приходитесь, просто приятелем? — Медсестра явно подозревала, что я тоже болен. Может, это я ее заразил.

— Близкий друг.

— Ладно, идите. Семья ее не навещала.

Она спала, и я присел рядом, взял ее ладонь в свои. Бесс выглядела точно так же, как вчера, когда мы разговаривали. Но я знал, что болезнь будет пожирать ее, что девушка

начнет таять, и через месяц ее лицо будет похоже на скалящий зубы череп. Я безуспешно гнал от себя эти мысли. Ее веки затрепетали и раскрылись. В глазах застыл ужас.

— Райан… — прошептала она.

— Бесс.

— Жаль, что я пропустила такой успех.

— Ну, успехом это никак не назовешь, — ответил я и рассказал о том, что мы убили 200 миллионов человек.

Бесс отвернулась; слезы струились по ее лицу и скатывались на подушку.

— Что мы наделали?

— Да уж, ничего хорошего.

— Я думала, ты продолжишь эту работу… потом. — Бесс подняла на меня глаза, и я поцеловал ее в лоб.

— Прости.

Параллельный мир закрыли. В следующем семестре доктор Элк не вернулся в университет; он совсем исчез — не только из научных кругов, но вообще из общества. Возможно, масштабы бедствия, причиной которого он стал, потрясли даже его эгоистическую натуру.

УПМ законсервировали на год, а потом приняли закон, регулирующий перемещение объектов между параллельными мирами. Случись такое теперь, нам пришлось бы иметь дело с обвинением в убийстве. Защита прав людей из параллельных миров — это единственный положительный результат нашей работы.

Бесс умерла через шесть недель после того, как попала в больницу. Семья отказалась от нее. Подружки по женскому клубу даже не прислали цветы. Никто не хотел, чтобы его имя связывали с инфицированным. Болезнь поражала только тех, кто вел распутный образ жизни.

Я остался с Бесс до самого конца. Прошло три года, а я все еще не могу забыть ее. Моя диссертация готова, и я принял предложение занять профессорские должности в нашем университете — адъюнктом на кафедрах макроквантовой механики и истории.

Курсовой проект доктора Элка стал основой моей диссертации по технологической морали. За нее заплачена огромная цена — двести миллионов и одна жизнь.

Мы восстанавливаем мир доктора Элка. Помогаем выжившим. Я координирую эти усилия, следя за тем, чтобы мы снова не вообразили себя богами. Чтобы больше не превращать целый мир в лабораторию.

А что, если за нами тоже кто-то наблюдает? Что, если мы разыгрываем чужой сценарий, доказывая чью-то любимую теорию? Надеюсь, они внимательно смотрят на нас и кое-чему учатся. На наших ошибках.

Доктор Силач и скука[3]

Доктор Силач впервые почувствовал неладное в тот момент, когда поймал Леди Ледышку в морозильной камере подсобки одного из магазинов сети «Джайнт-Игл». Вообще-то он уже третий раз подряд вылавливал ее в «Джайнт-Игл». Всякий раз, когда она сбегала из Института, ее первой остановкой становилась морозильная камера продовольственного магазина, причем это был не «Крогер», не «Биг-Бэр», а именно «Джайнт-Игл». Сначала магазин в Плимуте. Потом в центре Гранта. Потом в Крествью.

Силач даже поленился расшифровать ключи, которые она оставляла в каждом из соляриев, уничтоженных ее ледяным лучом. Он просто отправился в ближайший «Джайнт-Игл» на улице Рузвельта и наткнулся на двух ее подручных, Фаренгейта и Цельсия. Двое других, Рэнкин и Абсолют, умерли несколько месяцев назад после несчастного случая с фреоном.

— Доктор Силач! Вы очень ловко выследили меня, до самого убежища! — Ледышка хихикнула. — Возьмите его, мальчики!

Ее кожу покрывал тонкий слой кристалликов льда, и когда она кричала, сквозь них на шее проступали голубые вены. Это была молодая, стройная женщина в обтягивающем синем трико и плаще того же цвета. Темные волосы обрамляли бледное лицо с резкими чертами. Повстречайся они после работы на какой-нибудь вечеринке или в продуктовой секции супермаркета, он с удовольствием пригласил бы ее поужинать или хотя бы поболтал. Увы, подумал он. Ледышка приказала своим подручным убить его, а это не самая лучшая основа для любых отношений.

Ф и Ц не обладали сверхъестественными способностями, так что в процессе их нейтрализации Доктору Силачу пришлось внимательно следить за силой своих ударов. Подручные ледышки покатились по шероховатому полу морозильника и врезались в штабель замороженной фасоли и кукурузы: получился «суккотач» с телохранителями. Миссис Ледышку Доктор обезвредил при помощи фена для волос. Этот способ он открыл несколько месяцев назад, когда Ледышка едва не проткнула его гигантской сосулькой, и рука Доктора, шарившая по полочке в ванной, случайно наткнулась на фен. Попадись ему тогда электробритва, он был бы уже мертв.

— Нет! — Миссис Ледышка сникла и опустилась на пол. — Вы разрушили мои планы заморозить весь Огайо… опять! — Она тяжело дышала, на лбу выступили капельки пота.

Силач даже не дал себе труда ответить остроумным замечанием. Какая разница, если через полгода все повторится? Надоело. «Зло плавится под теплом справедливости!» «Фен закона сдует обломки зла!» Он понимал, что звучит неплохо, но все это казалось скучным.

Силач отволок Ледышку в Силамобиль и отвез в Институт для невменяемых преступников.

— Спасибо, Доктор Силач! — крикнул доктор Гештальт.

— Думаєте, на сей раз вам удастся ее удержать? — спросил Силач.