— Она смеется над нами! — пробормотал Сумрак. Сорен поспешно лягнул его лапой и попросил:

— Продолжай, пожалуйста!

— Здесь, в Амбале, я начала составлять нечто вроде программы.

— Программы! — с плохо скрытым отчаянием простонал Сумрак.

— Да. Видите ли, некоторое время назад мы стали опасаться деятельности Синих дружин, поэтому устроили в Амбале один тайник, который назвали Место живых книг.

— Расскажи нам о нем! — попросил Копуша.

Гортензия слегка замерцала, так что капельки тумана, из которых она была соткана, уплотнились и перемешались.

— С тех пор как на острове заработала типография, совы Амбалы стали страстными читателями и любителями книг. Тем не менее, к нам попадает очень мало книг. Думаю, во многом это объясняется той извечной подозрительностью, с которой совы привыкли относиться к нашему краю, столь богатому таинственными крупинками. Так или иначе, мы до сих пор остаемся так называемой лесной глушью, лежащей вдалеке от проторенных летных путей. Даже торговка Мэгз не часто заглядывает в наши края. Однако и у нас есть несколько книг, и мы дорожим ими, как настоящим сокровищем. Вот почему, когда до нас дошли слухи о сожжениях, мы решили сделать все, чтобы защитить свои книги.

— И что вы сделали? — спросил Сумрак. — Что это за Место живых книг?

— Признаться, на этот раз я тут ни при чем. Идея принадлежит молодой пятнистой совке по имени Брайти. Если хотите, мы можем сегодня же отправиться в это укрытие, однако путь туда долгий, а ночь уже на исходе. Вы же знаете, что я плохо летаю, — помолчав, добавила Гортензия.

Делать было нечего, и совы устроились отдыхать в огромном гнезде, устроенном на самом высоком горном пике Амбалы. Серебристые облака прогоняли последние остатки ночи. Летучие змеи резвились в небе вокруг гнезда, радостно сверкая в ярких лучах восходившего солнца. Поскольку змеиный режим сна существенно отличается от совиного, Укусе и Хитрисса добровольно вызвались нести дневную стражу.

К сожалению, летучие змеи настолько увлеклись составлением небесной азбуки, что не заметили пещерную сову, ловко прятавшуюся в густом кучевом облаке. Под одним из кроющих перьев этой совы виднелось маленькое синее перо. Это был шпион, и только что он увидел нечто весьма любопытное. Он не сомневался, что сможет выгодно продать эту информацию. Нельзя сказать, чтобы шпиону особо нравилось носить дурацкое синее перо, однако он был сторонником разумного компромисса. Ради щедрой награды можно и покривляться. В конце концов, прежде всего нужно думать о собственных интересах, ведь после битвы в Серединном царстве его будущее стало гораздо менее определенным.

— Этого не может быть, правда, миссис Плитивер?

— Боюсь, однако, что это так.

Сорен заглянул в свое дупло и увидел горько плакавшую Пелли.

— Но почему? Почему он нас бросил? — причитала она. — Почему они все нас покинули?

— Но я вас не бросал! — закричал Сорен. — Я здесь! Вот же я! Почему ты меня не видишь? — Он влетел в дупло и опустился на свою старую жердочку, с которой обычно читал Бэшкам перед сном. Но Пелли и дочки по-прежнему его не видели. Что происходит? Неужели он сам превратился в туман, стал скоплением мельчайших воздушных капель? Желудок у Сорена оцепенел от ужаса. — Это я! — закричал он. — Я!

— Проснись, Сорен, проснись! Тебе снится сон. Просто сон, — твердила Гильфи, летая над головой своего лучшего друга. Бешено работая крылышками, она обдувала лицо Сорена, пытаясь поскорее вырвать его из когтей кошмара.

— Но он был такой настоящий!

— И все-таки это просто сон, — повторила Гильфи. Сумрак и Копуша испуганно переглянулись. Они все знали, что для Сорена не существовало «просто снов». Их друг с рождения обладал редчайшим даром, известным как «звездное озарение», и во сне порой видел будущее или же события, происходившие в каком-нибудь отдаленном месте. Члены стаи никогда не расспрашивали Сорена о подробностях этих видений, понимая, что лучше не лезть ему в желудок.

— Смотрите-ка! — с напускной беспечностью воскликнул Копуша, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не дрожал. — Вот и сумерки наступили! — И в самом деле, небо было уже прочерчено лиловыми полосами приближающегося вечера. Через несколько минут должна была опуститься ночь. — Может, полетим в книгохранилище?

— Что, без еды? — ухнул Сумрак. — Между прочим, я умираю с голоду!

— Я предпочитаю лететь налегке, — сказала Гортензия, и стая едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Налегке? Да разве можно быть еще легче, чем Гортензия, давно превратившаяся в полупрозрачную тень, сотканную из капель росы? — Но не огорчайся, Сумрак, — добавила Гортензия. — Мы полетим над лугом, где полно полевок. Ты сможешь поесть на лету.

Умение есть на лету было искусством, которое Ночные стражи довели до подлинного совершенства, ведь им часто приходилось так поступать во время войны. Чтобы пообедать в полете, нужно камнем упасть на землю, схватить дичь и тут же взмыть в воздух, разорвав и разделив еду прямо в полете.

Почти сразу же после вылета друзьям удалось поймать сочную полевку.

— Вы только поглядите, сколько жира сумел сберечь этот маленький разбойник, — пробормотал Сумрак. — А ведь осень уже на исходе.

— Наверное, он только и делал, что валялся в своей норе, належивая бока, — сказала Гильфи.

— Должно быть, там этому толстяку было тесновато, — фыркнул Копуша.

Друзья весело засмеялись. Копуша, как пещерная сова и превосходный строитель подземных нор, был экспертом в этом вопросе.

— С меня довольно языка полевки, — сказала Гортензия.

— Точно? — спросил Сорен.

— Да. С некоторых пор я совсем не ем жирного. Стая снова изумленно переглянулась, но промолчала.

Как вы уже знаете, Сорен был наделен превосходным слухом сипухи, поэтому вскоре он едва не оглох от скрипа и скрежета, поднявшегося в желудках его товарищей, переваривавших кости и шкуру полевки, прессуя их в плотные катышки, которым вскоре предстояло стать погадками. Чтобы спастись от шума, Сорен полетел вперед, сгорая от желания поскорее услышать первые звуки Места живых книг.

Гортензия догнала его и полетела рядом. Ее собственный желудок вел себя абсолютно тихо. Какие бы процессы ни проходили в нем, на слух они больше напоминали трепет мотыльковых крылышек, чем работу мускульного желудка.

— Ты ничего не услышишь, пока мы не окажемся на месте, — сказала Гортензия.

— Правда?

— Да, и ты скоро сам в этом убедишься. Наш Брайти настоящий гений, и он очень тщательно выбирал место для хранилища. Оно расположено в местечке, которое мы раньше называли моховой норой. Это такая глубокая ложбина в лесу, а на ее крутых склонах растет самый густой мох, который ты когда-нибудь видел. Он поглощает все звуки.

— Ты говоришь, что раньше называли это место моховой норой. А как вы его теперь называете?

— Брэд, — ответила Гортензия.

— Брэд? — переспросил Сорен.

— Брайти все тебе объяснит, — Гортензия на миг замолчала, а потом прибавила: — Всему свое время.

И действительно, вскоре все начало проясняться. Ровная зеленая земля под крыльями сов резко оборвалась, спускаясь в небольшую долину.

— Это кроны деревьев ядровой породы? — спросил Копуша, указывая на сочные густые листья, ковром укрывавшие обрывистую низину. — Мне кажется, они недостаточно высокие.

— Да, ты не ошибся, — ответила Гортензия. В Амбале деревья с ядровой древесиной вырастали до невероятных размеров, и если бы они не утопали в поросшей мхом ложбине, их густые кроны царапали бы небеса, возвышаясь над окружающим лесом. Во всем совином мире только эти деревья могли соперничать своими размерами с Великим Древом Га'Хуула. Гортензия начала круто спускаться вниз, и совы последовали ее примеру, резко теряя высоту. Чем ближе они спускались к деревьям, тем шире становилась ложбина. Теперь друзья уже видели, что рощица деревьев стоит на дне порошей мхом круглой котловины, похожей на глубокую миску. По мере того как совы крутой спиралью спускались вниз, освещение стало меняться. Теперь воздух мерцал вокруг, приобретя едва уловимое янтарное сияние. Легкий ветерок, долетавший до дна долины, нес с собой нежный аромат мяты. Поистине это было волшебное место!