– С превеликим нашим комсомольским удовольствием, – согласился я. Пусть моряки послушают, заодно своим агитатором похвастаюсь. От нас не убудет. С берега цепочкой подтянулись трое матросов и расселись вокруг Бахраджи. Даже каптри навострил уши.
Бахраджи подробно и со знанием дела рассказал про текущую обстановку на фронтах, даже из камушков попытался выложить карту. Во время политинформации сидевший спокойно и довольно щурившийся Рыхтенкеу встрепенулся, осторожно погасив трубку, кивком головы отпросился у меня и, подхватив винтовку, быстрым шагом, раскачиваясь из стороны в сторону на своих кривых ногах, ушел к берегу.
Что-то его взволновало. Мне как-то тоже стало не по себе, какое-то непонятное предчувствие. Рыхлый вернулся, когда уже политинформация закончилась и все разведчики начали обмениваться мнениями.
– Командир, катер патрульный рядом совсем! В том месте, где мы высаживались, – пробормотал он мне на ухо, – дурные люди в шторм вышли, их на скалы выбросило, зажало между двумя – ни вперед, ни назад уйти не могут, их волнами бьет.
Я тихонько свистнул, привлекая общее внимание. Иванов понял меня без слов, и моряки через пару секунд исчезли с нашей базы. Мои Кузнец и Ара разбежались по территории базы, проверяя маскировку. Я и Рыхлый влезли в непромокаемые комбинезоны. Подхватив бинокль, поспешил за Рыхлым, одевшимся раньше меня, оставив старшим Ковалева. На берегу ко мне присоединился Иванов с американским «Томсоном» на плече и уже облаченный в гидрокостюм с маленьким баллоном дыхательного аппарата на груди. За ним бежали два моряка, облаченные так же, и вдобавок – с ластами в руках. До мыса, отделяющего нас от первой более обширной бухты, добрались мы с Рыхлым в связке по воде. Водолазы надели ласты, нацепили на головы пучки водорослей, увязанные хитрыми морскими узлами. Как здесь ухитрился за несколько минут в одиночку и со скоростью метеора пробраться Рыхлый – загадка!
Расположились по пояс в волнах на самом углу мыса, между камнями и скалами. Я встал распором, уперевшись спиной и ногами, чтобы не утянуло в море волной. Иногда вода плескалась и пенилась у самой груди. Иванова и его людей в черных водолазных костюмах у самой кромки скал и воды вообще не было заметно. Рыхтенкеу, несмотря на свою кажущуюся неуклюжесть, ловко вскарабкался на валун, который не захлестывало пеной. Один я чувствовал себя не очень уютно: расслабишься – захлестнет и смоет, а то и об камни шарахнет. Я вытащил бинокль и, стараясь, чтобы на него не попадала вода, начал осматривать нагромождения рифов. Вот она, та скала, на которой мы пережидали появление морского патруля. Чуть правее, между двумя скалами пониже, серо-черный корпус «Сториса». Антенны обломаны, одна болтается за бортом на каких-то обрывках проводов. Левый бортовой пулемет и станок смяты. Скорее всего, с правым точно такая же ситуация. Возле катера качается на волнах какое-то оранжевое пятно. Несколько моряков из экипажа по бортам носятся по палубе, кто-то кидает в воду трос. Похоже – с кошкой на конце. Понятно, оранжевое пятно – это моряк, сброшенный с борта силой удара. Наверняка уже мертвый. По времени с того момента, как Рыхлый своим звериным чутьем обнаружил катер, прошло минут десять: живой матрос уже вцепился бы в скалу или поймал бы кошку. На носу пара американцев разворачивала надувную шлюпку.
Внезапно у самых моих ног из воды показалась круглая черная башка. Я с испугу чуть не саданул по ней тыльником автомата. Какая-то охреневшая от безнаказанности нерпа решила поиграть со мной. Нерпа фыркнула и оказалась головой каптри Иванова.
Моряк в воде чувствовал себя вполне комфортно и, по-моему, даже уютно.
– «Томсон» твой-то стрелять будет? – удивленно смотря на водолаза, переспросил я.
– Да он с виду как «Томсон», а так – наши умельцы из Тулы его почти полностью переделали. Слышь, командир, янкесы сейчас на берег высаживаться будут, катер у них все – крякнулся! Связи нет – видишь, антенны посрывало, – скорее всего, спасательный маркер включили.
– Неохота нам такое соседство иметь, – пробормотал я и снова схватился за бинокль. Действительно, на носу уже надувалась спасательная шлюпка, и оранжевые жилеты сконцентрировались возле нее.
– Есть мысли, товарищ каптри, что с гостями делать? Нам сейчас светиться – смерти подобно.
– Мысли есть. Сейчас я беру водолазную пару, твой снайпер нас страхует с берега.
– Ясно. Дальше что – мои остальные в резерве?
– Нет смысла дергать всех. Мы вон возле тех камней будем через час хода на ластах – с малыми баллонами нагрудными идем, без остального снаряжения. Твой снайпер страхует, если кто-то на катере останется из наблюдателей или возле носового пулемета. Мы из-под воды «работаем» надувную шлюпку и топим всех к чертовой бабушке. Если все проходит удачно, то даже при обнаружении катера поисковики увидят, что он пуст, а на скалах будут лежать топлые морячки, самонадеянно поспешившие в такую волну выброситься на берег, пропоровшие днище лодки и захлебнувшиеся в забортной…
– А если неудачно? Мой вариант – снять отсюда всех винтовкой! Снайпер у меня отличный.
– Это крайний! Дырка от пули в трупе утопленника матроса-янки – лишний повод для раздумий. Искать их все равно будут. Поисковый вертолет в такую погоду не вылетит, сигнал маркера только с воздуха взять можно. Все! Хоп, хоп, хоп – время, лейтенант! Я за своими, наблюдай!
Морской «майор» резко вдохнул и ушел под воду. Где он вынырнул, я так и не заметил. На катере с надувной шлюпкой явно что-то не клеилось – она совсем не хотела надуваться. Видно, или баллон был поврежден, или где-то обнаружилась дырка. К тому же в корпус постоянно били волны и катер ворочался, словно огромная рыбина. Один раз, видно, даже попытались раскачать катер, запуская его на передний и задний ход. «Сторис» дернулся вперед, потом резко назад и – еще больше застрял. Через несколько минут в волнах я заметил пучки водорослей – то появлявшиеся на поверхности, то опять уходившие в глубину. Отчаянные эти парни, морские разведчики! В такой-то шторм на берегу сидеть страшно, а они в воду поперли. Где-то еще томительных пара часов прошли в наблюдении. Американцы на катере все-таки умудрились надуть шлюпку и теперь ее потихоньку спускали на воду. Странно, мне даже в бинокль видно, что они касок своих не поснимали, инструкции у них такие, что ли? Ведь если с каской, застегнутой на ремешок под подбородком, со всей силы плюхнуться в воду, то можно шею к чертям собачьим сломать. Наверняка это и произошло с первым утопленником, которого так и не удалось затащить на борт, и он оранжевым пятном все еще скакал среди камней и морской пены.
– Водолазы у камней! – доложил криком со своей наблюдательной позиции Рыхлый.
Я начал тщательно осматривать местность в бинокль – не вижу ни черта! Еще раз. И еще раз. На третий раз заметил пучок водорослей, подброшенный волной, который не распластался среди скал, а опять ушел в море. По этому пучку и вычислил водолазов, тщательно осматривая камни.
Моряки с терпящего бедствие катера уже начали перебираться на суматошно мотавшуюся под ударами волн надувную шлюпку. Все! Забрались, пытаются поймать момент и отойти от корпуса. Отталкиваются веслами и руками от камней, шлюпка крутится на месте. Постепенно ее несет к берегу, американцы ловят темп гребли.
– Командир! На катере чисто, никого не оставили! – докладывает более зоркий, чем я, Рыхтенкеу.
Тут я начинаю понимать, что шлюпку пронесет мимо камней с засадой. Водолазам придется уйти под воду и догонять шлюпку на ластах.
– Уйдут, командир! – подтверждает мои выводы Рыхлый. – Давай я борт пробью! Звук выстрела ветром заглушит и волнами.
– Достанешь? – начинаю переживать я. – Ведь расстояние-то не в пятьсот метров?
– Так и винтовка не «СВД»! Еще немного, и уйдут! – кричит Рыхлый.
– Давай! – решаюсь я. Тут же, буквально через секунду, треск выстрела. Шлюпка начинает крутиться на месте, американцы бросают весла, начинают какую-то непонятную суету.
