И Эллисон порывисто, едва не пошатнувшись, вскочила и отбежала от кровати на середину комнаты. Пытаясь отдышаться, она жадно ловила ртом воздух.
— Что-то не так? — озадаченно спросил Якоб.
— Все не так! — крикнула она прерывающимся голосом. — Ты... я... мы! И эти апартаменты, где я не смею шевельнуться, потому что боюсь разбить какую-нибудь бесценную вещь...
Якоб вслед за ней обвел глазами комнату.
— Здесь нет ничего такого, чего нельзя было бы с легкостью заменить копией со склада.
Он просто не понимает! И пусть немедленно отвезет ее в Нантикок! Но Якоб уже смотрел на нее с улыбкой, и глаза его блестели, словно поддразнивая ее.
— Что тут смешного?!
— Кажется, ты боишься всего этого, верно?
— Да, боюсь. И что из того?
— Работы по горло, — пробормотал он и шагнул к ней.
Эллисон попятилась. Что за странная ирония у него во взгляде! Как будто он выдал кульминационную фразу анекдота — только вот не понятно, в чем соль.
— Что ты хочешь этим сказать — работы по горло?
— Иди-ка сюда! — Он поманил ее пальцем и снова шагнул вперед, а она снова попятилась.
— Я не буду с тобой спать!
— Там видно будет. А пока я не собираюсь принуждать тебя делать то, что тебе не нравится. Просто хочу с тобой поговорить.
— О чем? — К ее удивлению, оказалось, что Якоб сделал с ней круг по комнате и опять подталкивает ее к кровати.
— Принцессе следует кое-что знать.
Она покачала головой, сделала еще один шаг назад и ощутила под коленями край матраса. Дальше бежать некуда... Они женаты. Если она с криком выскочит из номера, то будет выглядеть как последняя идиотка и даже хуже.
— Сядь! — приказал он.
Она села. Сдвинув ноги под розовой тканью платья, чинно сложила руки на коленях и посмотрела на него снизу вверх, стараясь хотя бы казаться сговорчивой — по крайней мере пока не придумает чего-нибудь поэффективнее.
— Отлично, — похвалил он. — Вот теперь ты похожа на настоящую принцессу.
— Это не надолго, — напомнила она.
Он сел рядом и взял ее руку, положил к себе на колено и легонько прикрыл ладонью.
— Раньше я думал, что у каждой встреченной мной женщины в мозг вмонтирован электронный чип, управляющий ее счетчиком денег.
Эллисон недоуменно нахмурилась.
— Как это?
— С самого детства и вплоть до того времени, когда меня отправили в закрытую частную школу, где я был более или менее предоставлен самому себе, я встречал лишь девушек и женщин, которые привыкли покупать одежду только у дорогих модельеров и разъезжать по всему свету, куда заблагорассудится, — и все это по кредитной карточке мужчины. Их отцы были землевладельцами, богатыми политиками и могущественными промышленниками. Многие обладали титулами. Эти женщины на все навешивали ценник. Диван из обычного универсального магазина им не годился, даже если идеально подходил и был удобен. Годился лишь самый лучший, какой только можно купить за деньги, супердорогой. Одежда, украшения, рестораны — ко всему применялось то же правило. Деньги существовали для того, чтобы ими похваляться и тратить не считая. Запомни, кроме этого я ничего не знал! Эти женщины были милы со своими мужчинами — отцами, дядюшками, приятелями и мужьями, которые покупали им красивые вещи. И они же проявляли полнейшее равнодушие или даже жестоко презирали тех, кто не мог дать им то, что они хотели. Я считал, что так устроен весь мир.
Эллисон не сводила с Якоба глаз, поняв наконец, что он говорит серьезно. Делится с ней чем-то очень личным, чем-то исключительно важным для него,
— И поэтому, — задумчиво подхватила она, чувствуя, как напряжение немного отпустило ее, — когда ты уехал из Эльбии учиться в Англию и Соединенные Штаты...
— Я взял с собой весь этот груз. И каждой интересовавшей меня девушке становилось известно, что я из королевской семьи и что у нас денег немерено.
— Вот негодяй! — сказала она и неожиданно для себя засмеялась.
— Я и был таким, — охотно согласился он. — Без всякого стыда пользовался своим именем и богатством. Позднее научился более тонко и умно добиваться желаемого. А вскоре мне уже совсем не нужно было себя рекламировать, это делала за меня пресса. В популярных журналах публиковались статьи под рубрикой «Самый завидный холостяк», и я всегда возглавлял этот список. Я мог войти в любой клуб, казино, оперный театр или посольство в Америке, Европе или Азии и слышать шепот за спиной, видеть, как головы поворачиваются в мою сторону. Женщины открыто восхищались мной...
— Какое же отношение все это имеет ко мне? — нетерпеливо спросила Эллисон.
— Я пытаюсь объяснить тебе, что мое воспитание как нельзя лучше подходило ко всем женщинам, которых я когда-либо встречал и хотел заполучить, — до встречи с тобой. Ты не подлежала никакой купле! Я это почувствовал сразу. И впервые не использовал свое имя и происхождение. Ты любила меня и так. Эллисон, именно ты доказала мне, что я сам, без всяких титулов, могу быть интересен. Но я... я не дал тебе ничего...
— Ты дал мне свою любовь... по крайней мере я так всегда считала, — тихо сказала она.
— Да, ты действительно считала, что я люблю тебя. И никогда не легла бы со мной в постель, если бы это было не так, правда?
Эллисон чуть не поддалась желанию выплакаться, дать слезам унести всю накопившуюся в ней боль, но сдержалась.
— Я была слишком наивной, — наконец выговорила она хриплым шепотом.
— Когда я вернулся и сказал тебе, кто я такой, ты не изменилась. Платье за пять тысяч долларов ты фактически швырнула мне в лицо. Ты, Эллисон Коллинз из Нантикока, штат Коннектикут, создана, к счастью, не по образу и подобию женщины из общества, которая вычисляет ценность человека по стоимости его машины или по тому, сколько денег он на нее тратит. Только с тобой я чувствую, будто и сам кое-что стою — без титула и денег моей семьи. Тебе понравился я сам, просто я, без всяких прикрас! Понимаешь, что я хочу сказать?
— Да, — ответила она. — Мне действительно понравился ты сам, просто ты и именно ты! Просто Джей... или Якоб, без всякого фон Тра-та-та.
— Остеранд! Постарайся запомнить — теперь это и твоя фамилия тоже!
—Временно! — прошептала она. Но он, казалось, не слышал и продолжал говорить:
— Вещи... предметы... Они важны или небезразличны нам лишь постольку, поскольку дают знание о людях.
— То есть?
Якоб повернул ее лицом к себе. Его глаза потемнели от возбуждения.
— Это важно. Слушай! Ты, Эллисон Коллинз, смотришь на какую-то вещь, которая стоит уйму денег, и она тебя не впечатляет. Я с тобой согласен — никакая тряпка на самом деле не стоит пяти тысяч долларов. Для меня не будет трагедией, если «Куин Элиз» завтра пойдет ко дну или если я никогда больше не буду ездить на лимузине. Это лишь приложение...
— К роли принца?
— Да. Но некоторая парадность необходима, потому что подпитывает миф о прекрасной королевской семье и ее сверкающих сокровищах. Понимаешь, это и есть то, что возбуждает прессу и что обожают читать такие люди, как, например, твоя сестра. Именно это привлекает в Эльбию туристов, а туризм — наш единственный настоящий источник дохода.
— Значит, — медленно сказала она, — все, чем владеет и что покупает твоя семья, — это только напоказ?
— Нет, не все. Это не так просто. Ты увидишь, когда мы будем в Palast Krystall.
— Я не знаю немецкого, это что — Хрустальный дворец?
— Вот именно! — Он широко улыбнулся.
— Хрустальный дворец, — зачарованно повторила она. — И мы будем там жить?..
Он кивнул.
— Это исключено! — быстро пришла в себя Эллисон. — Крей и я в... в... Абсолютно исключено!
— Боюсь, дело обстоит именно так. В Эльбии Остеранды всегда живут во дворце. Это наша официальная резиденция. Пойми, именно там легче всего оградить тебя и сына от прессы и любопытных глаз — по крайней мере до тех пор, пока не уляжется шумиха.
— Якоб, я... я не смогу жить с малышом в огромном каменном мавзолее, полном драгоценных произведений искусства. Хотя бы потому, что буду в постоянном страхе, как бы Крей чего-нибудь не разбил...
