Ее слова и ласковые прикосновения принесли ему облегчение. Норман улыбнулся и, взяв ее ладонь, поцеловал пальцы.

— Пожалуй, нам следует устроиться поудобнее. Я со студенческих лет не сплю на диванах. Отвык.

Он поднялся, подхватил Алисию на руки вместе со сброшенной одеждой и понес в спальню. Там медленно опустил на кровать, кинул вещи на пол и отдернул шторы, впуская в комнату оранжевое рассветное зарево.

— Сначала душ, а потом я приготовлю завтрак. — Взгляд Нормана, обращенный к ней, сиял. — У меня огромное желание побаловать тебя, так что не вздумай портить мне удовольствие своими феминистскими замашками!

Ничего подобного она и не собиралась делать. Когда он склонился над ней, Алисия обвила его руками за шею, и Норман перенес ее в ванную. Залез вместе с ней под душ и под каскадами теплой воды стал бережно намыливать ее с головы до пят.

— Если это называется «баловать», то я полностью в твоем распоряжении, — промурлыкала она с сибаритским вздохом, когда он наконец вытер ее пушистым махровым полотенцем и налил в ладонь ароматизированного масла для ухода за телом.

— Это только начало, обещаю тебе. А ты стой и наслаждайся. Это все, что от тебя требуется.

«Наслаждайся» — даже близко не описывало того блаженства, какое доставляли его чуткие ладони, втирающие масло в каждый дюйм ее кожи. Когда же он, присев на корточки, принялся медленными круговыми движениями массировать ее лодыжки и стройные икры, Алисия подумала, что потеряет сознание от нестерпимой остроты восхитительных ощущений. Чтобы не упасть, она вцепилась в его широкие плечи.

— Норман, прошу тебя…

Ее сотрясала мелкая дрожь, тело горело, грозя взорваться изнутри, если он не утолит иссушающего неистового томления.

— Терпение, — шутливо протянул Норман и выпрямился, обвязал вокруг бедер полотенце. — Сначала завтрак. Возвращайся в постель и жди, я все принесу. Тебе понадобится много сил, принимая во внимание то, что я задумал для нас на ближайшие несколько дней. — Внезапно шутливые нотки исчезли из его голоса, глаза потемнели, брови сдвинулись. — Мы будем заниматься любовью, пока у тебя голова не пойдет кругом, пока все плохое не сотрется из твоей памяти, пока в мыслях твоих не останется ничего, кроме нашей близости.

Алисия не придала значения его неожиданно изменившемуся тону. Голова у нее уже и так кружилась. Норман направился к двери, а она зачарованно смотрела на его загорелый широкоплечий торс, сужающийся к бедрам, туго обтянутым полотенцем, из-под которого выступали стройные мускулистые ноги, покрытые темными волосками.

Когда дверь закрылась, на глаза Алисии неожиданно навернулись слезы. Чем она заслужила такое невообразимое счастье?

Сморгнув с ресниц влагу, Алисия направилась к кровати, млея от собственной благоуханной наготы. Она создана для него, для него одного, это Алисия знала с первой минуты, как увидела его. В течение семи лет она обрекала себя на воздержание вовсе не потому, что боялась душевной встряски и эмоциональной зависимости от представителя противоположного пола, как она часто себе говорила. Просто для нее всегда существовал только один мужчина — Норман.

И следующие несколько дней, о которых он упомянул, станут прелюдией к их счастливому совместному будущему. Ей не надо запоминать мгновения страстной нежности, потому что это тоже отныне будет с ними всегда.

Алисия устроилась на покрывале, подложив под спину гору подушек. Для Нормана подушек тоже хватало с избытком, но он, вернувшись в спальню с завтраком, сел на противоположном конце кровати, поставив посередине поднос.

— Теперь я буду смотреть, как ты ешь, — заявил он, поблескивая дымчато-серыми глазами. — Я намерен впихнуть все возможные удовольствия в это убежище от реального мира.

Алисия хотела напомнить ему, что их воссоединение и любовные ласки столь же подлинны, как земля, по которой они ступают, как воздух, которым они дышат. Но Норман поспешно положил в ее раскрывшиеся губы кусочек ароматного сочного ананаса.

Он принес все фрукты и ягоды, какие только попались ему на глаза: манго, клубнику, терпковатые плоды анноны игольчатой, бананы, сладкий душистый виноград.

— Я помираю с голоду, но, если мы съедим сейчас все, Жозефа опять приготовит нам завтрак… — начала Алисия.

— Не приготовит. — Норман выбрал крупную зрелую клубнику и стал водить перед ее ртом, пока она не ухватила ягоду зубами. — Я оставил на кухне записку с сообщением, что мы уже поели и дальше будем сами заботиться о себе, а ее просим только собрать что-нибудь для пикника. Так что не волнуйся. — Он вдруг широко улыбнулся. — Командовать будешь у себя в агентстве, а здесь я обеспечиваю тебе все возможные удовольствия ближайшие несколько дней.

К чему опять это упоминание о «ближайших нескольких днях»? Может быть, дела не позволяют ему задерживаться дольше? В этом случае она прервет свой отдых на острове и вернется с ним в Лондон. Все равно ей здесь нечего без него делать. Она просто не может жить без него, и точка.

— Давай позаимствуем у Эдуардо катер и съездим на другую сторону острова. Насколько я помню, там полно укромных местечек, — предложил Норман, когда они насытились фруктами. — Если, конечно, ты не предпочитаешь тащиться туда через лес. — Он намазал сливочным маслом ломтик хлеба и протянул ей. — Пляж возле дома недостаточно пустынный для того, что я имею в виду.

Алисия тут же догадалась, что он подразумевает. В горле пересохло, сердце бешено заколотилось. Рядом с Норманом она находилась в состоянии постоянного возбуждения.

Хлеб выпал из ее внезапно ослабевших пальцев. Норман переставил поднос на пол и заглянул в огромные выразительные глаза.

— Я знаю, — тихо произнес он. — Знаю. — Норман приподнял изящную женскую ступню, которую доселе прижимал своей ногой, и стал перебирать губами маленькие пальчики.

— Пожалуй, я бы не прочь навечно поселиться на острове, — протянула Алисия, удобнее устраиваясь на мягких подушках плетеного стула.

Официант расставлял перед ними на столе чашечки из хрупкого фарфора и серебряный кофейник, а она смотрела на Нормана.

Он в это утро выглядел особенно обаятельным — просто глаз не оторвать. За последние пять дней его кожа заметно посмуглела, темные волосы утратили форму и нуждались в уходе парикмахера. Но ей он так нравился даже больше. Густой загар и растрепанная шевелюра в совокупности с небрежным нарядом, состоявшим из облегающих белых брюк и черной рубашки без воротника, расстегнутой до самого пояса, придавали Норману пиратский вид, волновавший ее до умопомрачения.

С другой стороны, меня все в нем волнует, думала Алисия. Официант отошел от стола, и она улыбнулась Норману. Такой счастливой она еще никогда в жизни не была. Никогда в жизни не чувствовала себя такой женственной, такой сексуальной и такой несказанно удовлетворенной!

— А в чем загвоздка? У тебя уже есть один. — Норман улыбнулся в ответ, но взгляд его был настороженным.

Алисия наблюдала, как он сосредоточенно разливает кофе, и прокручивала в голове его слова. Поведение любимого приводило ее в замешательство. Он не сделал ей предложения, не признался в любви, но каждое его прикосновение, каждый взгляд говорили о том, что она ему далеко не безразлична. Даже вообразить было нельзя, что они когда-нибудь расстанутся, но и поверить в то, что они с Норманом останутся жить в этом раю, тоже невозможно. Слишком уж идеальный вариант!

Благодаря Леону, завещавшему ей солидное наследство, ни одному из них теперь нет нужды работать. Но ведь у Нормана чудовищно развито чувство собственного достоинства, он даже мысли не допустит, чтобы жить за ее счет. Уже не впервые пожалела она о том, что отчим не удосужился разделить состояние между двумя приемными детьми.

Однако мы можем проводить на острове отпуск, праздно рассуждала Алисия, нежась в атмосфере самого роскошного отеля в Фуншале. Они сидели на открытой террасе, перед которой стелились ухоженные газоны. Тут и там стояли кадки с цветущей растительностью. Раскидистые кроны деревьев создавали прекрасное обрамление для лежащей внизу естественной гавани, где швартовались яхты богачей.