О чем ты думаешь, парень?! — неожиданно услышал Кен голос своего второго «я». Тебя сейчас вспорют скальпелем, а ты предаешься каким-то романтическим бредням. Кстати, с чего вдруг? Тебя давно не обманывала женщина?

Действительно, с тех пор как его личная жизнь претерпела неожиданное и потому очень болезненное крушение, Кен словно забыл, каково это — грезить о чем-то светлом и радостном. А тут его внезапно проняло подобное настроение. Почему?

— Или вы предпочитаете общий наркоз? — пробился сквозь размышления Кена голос доктора Харриса.

И к нему вновь вернулось растаявшее было ощущение реальности — в частности, осознание того, что через минуту в его беззащитную плоть вонзится скальпель.

— Я? — уточнил Кен, с почти нескрываемым ужасом оглядываясь через плечо. В его горле что-то жалобно пискнуло, поэтому, устыдившись, он прокашлялся и сказал: — Вы меня спрашиваете?

— А вы решили, что Полу? — усмехнулся доктор Харрис. — Пациент ведь вы. Так на каком наркозе остановимся?

— Ну… — протянул Кен, не зная, что сказать.

Доктор Харрис понял его затруднение.

— Давайте объясню. Местный наркоз означает, что мы обколем фурункул обезболивающим препаратом, это позволит вам оставаться в сознании во время операции. При общем наркозе подобное исключено, но не исключено, что позже вас начнет мучить тошнота или головокружение — не обязательно, но все-таки…

«Обколем фурункул обезболивающим препаратом»…

Эта фраза словно повисла в мозгу Кена, мешая как следует воспринять другие слова доктора Харриса. Представив, как в фурункул — который и без того вконец измучил его — вонзается инъекционная игла, Кен покрылся холодным потом.

Нет уж, лучше общий! — промелькнуло в его голове.

— А… как делают общий наркоз? — прерывисто спросил он.

— Вводят препарат в вену, — сказал доктор Харрис.

— В вену? — У Кена отлегло от сердца. В вену — это еще ничего.

— Вижу, вас больше привлекает второй вариант, — заметил доктор Харрис, внимательно наблюдая за пациентом. — Что ж, воля ваша… Только придется немного подождать. Сейчас Пола сходит за анестезиологом и…

Кен нахмурился. Ему не понравилось, что Пола куда-то уйдет. Ведь она только-только появилась!

— Так это не вы сделаете?

Доктор Харрис покачал головой.

— Нет. Местное обезболивание вам сделала бы Пола, а общий наркоз гораздо серьезнее. Все время необходимо следить за состоянием находящегося на операционном столе человека, поэтому и требуется присутствие анестезиолога. Пола выяснит, кто из этих врачей сейчас свободен и…

— Не нужно, — вдруг неожиданно для самого себя произнес Кен. Ему до чертиков не хотелось, чтобы Пола куда-то уходила. Само ее присутствие словно помогало пережить предстоящую операцию.

— Не нужно? — Доктор Харрис вновь пристально взглянул на Кена. — Вы что же, передумали?

— Да, — кивнул Кен, на этот раз более уверенно.

Если Пола останется здесь и вдобавок сама произведет необходимые инъекции, то, может, все еще окажется не так уж плохо?

— Ну и замечательно! — сверкнул стеклами очков доктор Харрис. — Приступим. Мы и без того затянули время. — После некоторой паузы он добавил: — Кстати, не волнуйтесь, у Полы легкая рука. Все, кому она когда-либо делала уколы, стараются вновь попасть к ней.

Вместо ответа Кен пробормотал нечто маловразумительное, а сам подумал, что было бы странно, если бы у девушки с такой ангельской внешностью оказалась тяжелая рука.

Пока эта мысль проплывала в его мозгу, сзади что-то зашуршало, потом звякнуло и Пола произнесла:

— Расслабьтесь, пожалуйста.

— Я? — Кен тут же сообразил, что брякнул глупость. Кто же еще? «Кто здесь пациент?» — как говорит доктор Харрис.

Однако Пола, словно ничего не заметив, продолжила:

— Сейчас я сделаю первую инъекцию. Будет немножко больно, но это сразу пройдет. А остальных уколов вы даже не почувствуете.

После слова «остальных» Кену захотелось заявить доктору Харрису, что он отказывается от операции и просит оставить его в покое — наедине с фурункулом. К счастью, минутное малодушие прошло так же быстро, как возникло. Тем более что Кен вновь почувствовал прикосновение Полы.

А затем в его ягодицу вонзилась игла.

Как Пола и обещала, больно было. Но не немножко, а так, что у Кена едва искры из глаз не посыпались. Правда, острая боль мгновенно прошла, потому что препарат перетек из шприца в мышцу. Кен даже скрипнуть зубами не успел.

Пока Пола обкалывала участок будущего разреза, Кен думал о том, что у нее действительно легкая рука. А сама она такая… такая… Тут его мысль буксовала, потому что эпитета, способного достойно отобразить восприятие им Полы, не находилось.

Красивая? Да.

Очаровательная? Несомненно.

Прелестная? Бесспорно.

Обворожительная? Непреложный факт.

Пленительная?

Пленительная… А что, пожалуй, лучше не придумаешь. Тем более что так и есть: с первой минуты Пола привлекла к себе интерес Кена. Причем настолько крепко, что временами он забывал о фурункуле.

Вот и сейчас он словно упустил его из внимания, хотя подошел самый критический момент. Кен понял это по странному ощущению, которое породило прикосновение скальпеля к коже: холодок металла чувствовался, но как-то тупо, словно не по-настоящему. Кен даже не сразу сообразил, что Полу у смотрового стола сменил доктор Харрисон и операция началась.

Впрочем, Пола оставалась здесь же, подавала доктору Харрису инструменты, тампоны, промывочные шприцы с растворами фурациллина и перекиси водорода и прочее, чего Кен не мог видеть, так как действия происходили у него за спиной.

Минут через пять он расслабился, подумав, что операция оказалась не такой страшной, как ему представлялось.

И именно в это мгновение его пронзила резкая боль: доктор Харрис сделал нечто, превышавшее возможности местной анестезии. Заметив, что Кен вздрогнул и напрягся, тот сказал:

— Придется немножко потерпеть, приятель, сейчас самый болезненный момент.

Еще раза три Кен замирал, скрипя зубами и покрываясь испариной. Больше всего ему хотелось встать и уйти, то есть разом прекратить мучения, однако он понимал, что тем самым только навредит себе.

Нет уж, пусть доктор Харрис закончит начатое, думал Кен, стискивая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Иначе мне вскоре снова придется обратиться к нему.

Наконец он услышал долгожданную фразу:

— Пола, промой еще раз перекисью, и будем зашивать.

Что-то полилось, зашипело, но Кена это уже не волновало. Главное, боль прекратилась и он смог наконец вздохнуть с облегчением. Как стягивали кетгутом края раны, он не чувствовал.

— Вот и все, — довольным тоном произнес доктор Харрис, становясь так, чтобы Кен мог его видеть, и стаскивая перчатки. — Сейчас Пола наклеит повязку, и можете идти домой.

— Значит, вы не отправите меня в больничную палату? — обрадовался тот.

Доктор Харрис снисходительно улыбнулся.

— С такими пустяками мы пациентов не держим.

Кен ошалело уставился на него. Вот как? Он едва не поседел от боли, а доктор Харрис называет это пустяками? Гм, что же тогда этот вивисектор считает серьезными вещами?

Через несколько минут, не без труда переодевшись — особую сложность представляли брюки — и чуть прихрамывая, Кен вышел из-за ширмы.

— О, выглядите молодцом! — сказал доктор Харрис, оторвавшись от компьютерного монитора.

Пола молча улыбнулась, что для Кена было приятнее любых слов. Впрочем, услышать ее голос он бы тоже не отказался.

Не успел Кен подумать об этом, как Пола произнесла:

— Вы очень хорошо держались.

Он почувствовал жар в кончиках ушей.

— Благодарю.

— Да, мистер Уилсон, — подтвердил доктор Харрис. — Ваш фурункул был в запущенном состоянии, и, хотя подобные операционные вмешательства принято производить под местной анестезией, мы с Полой всерьез подумывали, не позвать ли все-таки анестезиолога.

— В самом деле? — удивился Кен. — Но я не слышал, чтобы вы обменивались замечаниями по этому поводу.