Женька печально вздохнул. Михаил забрался внутрь шлюпки и стукнул каблуком по шпангоуту: '
— Крепкая.
Женька заулыбался, Михаил постучал по другим шпангоутам и сказал:
— Годится. Легче эту починить, чем новую построить. А она, правда, списанная?
— Ничейная, — Женька оседлал нос шлюпки и закричал:—Полный вперед!
— Под парусом пойдет! — бормотал Михаил, выстукивая борта.— Но ремонту много... Вдвоем не справиться... Слушай, у тебя ребята надежные есть? Посильней?
— Есть. Сколько хочешь! — заверил Женька.
— Много не надо, — усмехнулся Михаил.—Человек двух. Надежных.
Из-за пирамиды пустых ящиков вышел пожилой человек в промасленной куртке.
— Мы у вас эту шлюпку... — и Женька выпалил: — Заберем... Насовсем... — испуганно добавил он.
— Мы можем заплатить, если недорого,—торопливо сказал Михаил.
— Мы вам тоже заплатим, если вы нас от этой развалюхи избавите.
— А много? — машинально спросил Женька.
— Ну ладно, хватит, — человек был не настроен больше шутить. — Берите. У нас здесь хламу хватает, сожгем и баста. —Он двинулся по проходу между ящиками, считая их и что-то записывая в книжечку.
— Полундра! — радостно сказал Михаил. — Наша!
— Ура! — воскликнул Женька. — А как мы ее заберем? — спросил он.
Михаил ничего не ответил. Они сидели на борту шлюпки и думали... Солнце вспыхивало в изломах ряби. К пристани, взламывая тишину гудком, полз чумазый буксир с красной полосой на трубе.
Михаил внезапно встал, не сводя глаз с буксира:
— А куда отвозить, знаешь?
— Да знаю... Вон туда, на заброшенный пляж, там никто не шляется, мусору много, — вяло ответил Женька.
— Пошли, — твердо сказал Михаил.
...Капитан буксира, осторожно брившийся перед зеркальцем, повернул голову на стук в дверь.
Михаил, чеканя шаг, сделал четкий разворот и, щелкнув каблуками, застыл по стойке «смирно».
— Товарищ капитан, разрешите обратиться?
Капитан покосился на Михаила и хоть удивился, но не подал виду.
— Разрешаю, — коротко сказал он, продолжая бриться.
— У нас к вам пионерская просьба, — звонко начал Михаил,— доставить списанную посудину... — он умолк, подыскивая слова. — Тут недалеко, а не то шлюпку могут сжечь, — подумал и уточнил: — Как хлам.
— Как что? — переспросил капитан.
— Как ненужный хлам, — на всякий случай снова уточнил Михаил.
— Сожгут! — просунул голову сквозь открытый иллюминатор Женька и исчез.
Капитан от неожиданности даже отшатнулся и порезался.
— Да вы не пионеры, а головорезы какие-то! — в сердцах сказал он, заклеивая пластырем царапину. Взглянув на отчаявшегося Михаила, он смягчился: — Мечтаешь стать моряком?
— Мечтаю, товарищ капитан.
— Отец, конечно, моряк?
— Никак нет. Рабочий. Завод имени Лихачева знаете? Потомственный москвич, как и я!
— А мать? — улыбнулся капитан.
— Учительница, товарищ капитан... Сожгут ведь лодку, — жалобно сказал Михаил.
— Сожгут! — снова просунулся в иллюминатор Женька и снова исчез.
Капитан снова отшатнулся, а Михаил яростно погрозил в иллюминатор кулаком, в душе проклиная настырного племянника.
— Вот что, москвич, — сердито заявил капитан, заклеивая вторую царапину на подбородке. — Чему тебя мать-учительница учила? Не приставать к занятым людям! Все!
— Но ведь сожгут... — промямлил Михаил, потеряв всякую надежду.
Дверь приоткрылась...
— Сожгут! — протиснулся в рубку Женька. — Жалко вам, да? Жалко?
— Тьфу ты, черт! — капитан бросил бритву на стол... и вдруг захохотал. — Пристали с ножом... к горлу... — задыхаясь от смеха, сказал он. — Согласен. Мы сейчас уходим на три дня. Вернемся, вывезем вашу посудину. Решено?
— Никак нет, товарищ капитан, — помотал головой Михаил.
— Не решено, — пискнул Женька.
— Что? — удивился капитан такой неблагодарности.
— Необходимо вывезти сегодня, товарищ капитан, — стоял на своем Михаил.
А Женька бубнил как заводной одно только слово:
— Сожгут.
— Да поймите же, — капитан взволнованно заходил по рубке, даже забыв вытереть мыльную пену с лица. — Мы сейчас запасаемся топливом и отчаливаем.
— Я настаиваю, товарищ капитан, — не сдавался Михаил.
— И я, — поддакнул Женька.
— Нам каждый час дорог, — занервничал капитан.
— Нам тоже, товарищ капитан. Другой нам не найти, а шлюпку сжечь могут, — твердил Михаил.
— Сожгут! — опять заголосил Женька.
— Сожгут!!! Сожгут!!! — рявкнул капитан. — С ума сойти! Показывайте, где и куда!
Обрадованные ребята выскочили на палубу.
— Нестерчук, отдать швартовы! — приказал капитан молодому матросу.
Когда шлюпку погрузили на борт буксира, Михаил и Женька сразу забрались в свою «посудину» и сели на среднюю банку, словно боясь, что капитан передумает. Матросы, посмеиваясь, глядели на них.
— Куда? — мрачно пропыхтел капитан, сжимая в зубах трубку. Михаил вскочил:
— Курс зюйд-вест, в двух кабельтовых отсюда!
— На ремонт, — закипел Женька.
— В двух? — улыбнулся капитан Михаилу. — А что такое «кабельтов», знаешь?
— Э... — на мгновение задумался Михаил и лихо отбарабанил: — Десятая часть морской мили, сто восемьдесят пять и две десятые метра.
Капитан поперхнулся дымом и зашагал к рубке. Матросы весело посмотрели на Михаила.
— Дизель? — не без важности спросил Михаил, как только задрожала палуба и за кормой вспенилась вода.
— Он, — ответил матрос Нестерчук и присел рядом.
— Старый? — Михаил прислушался к гулу.
— Старичок, — согласился Нестерчук.
Пристань поплыла назад... Вскоре буксир причалил к пляжу. Взвизгнули тали, подняв шлюпку с палубы. Шлюпка трещала и раскачивалась.
— Осторожней, осторожней... — умолял Михаил.
— А то развалится, — строго предупреждал Женька. — А нам на ней плавать.
Кран мягко опустил злополучную шлюпку на песок между гранитными грядами в самое укромное место, которое показал Михаил, присмотревшись к местности.
Место и впрямь было отличное — на берегу тихой бухточки. Михаил и Женька попрощались с капитаном и матросами за руку.
— Счастливого плавания! — пожелал капитан ребятам.
Буксир отчалил и начал уменьшаться. Михаил, стоя в шлюпке, семафорил флажками, подавая буксиру какие-то сигналы. А Женька, зайдя по колени в воду, махал рубашкой.
— Ты что передаешь? — спросил Женька.
— Счастливого плавания!
— И я тоже, — удивился Женька.
Удаляющийся буксир ответил прощальной сиреной, грустной, как голос одинокой птицы над пустынным простором.
«Страшная месть»
Ярко светило солнце, и тени были короткие, словно обрубленные хвосты черных собак. Борис, Молчун и Хихикало сидели под необъятным платаном на набережной. Влажный ветер, как бы с каждой новой волной налетающий с моря, шевелил листья, и стаи солнечных зайчиков, мельтеша, пробегали по угрюмым лицам ребят, их обдавало то мимолетным жаром, то прохладой.
— Голыми руками его не возьмешь, — мрачно сказал Борис.
— Не возьмешь, — поддакнул Хихикало.
— Нужны наемники,— рассуждал Борис.— Надо кого-нибудь подговорить, ему накостыляют по шее, враз к себе в Москву удерет.
Молчун кивнул.
Борис с интересом посмотрел на двух мужчин, которые сняли рекламный щит «Лейли и Меджнун» у кинотеатра напротив и водрузили новый — «Фантомас разбушевался».
Со всех сторон к кассам заспешили люди.
— За мной! — воскликнул Борис.
Уж в чем-в чем, а в «наживном» деле голова у Бориса работала!
Компания наскребла один рубль по собственным карманам. Затем несколько раз покупали и перепродавали билеты подороже тем, кто не хочет изнывать в длинной очереди на жаре.
Борька тут не был оригинален, его отец каждый сезон загребал у отдыхающих квартирантов деньги будто лопатой, приговаривая: «Они у них дурные, денежки-то. Цельный год копют, девать некуда!»
Весело гремя в кармане мелочью, Борис важно сказал приятелям, удаляясь от кинотеатра:
