Стало темней, в этой темноте горели яркими линиями солнечные лучи, падавшие сквозь дыры в настиле причала, высоко стоящего над морем на толстых бетонных сваях. Вокруг свай шныряли плоские глазастые зубаны и сверкающие ставридки. Золотистой пылью зажглась стайка крохотных рыбок, исчезнув, как вспышка.

— У-у-у-у-а-а-у, — монотонно донеслось откуда-то сверху.

Михаил поднял голову.

— Мишка-а! — это надрывался Женька, призывно махая рукой — Скоре-е-ей!

Снова опустив голову, Михаил поплыл назад, вспугивая рыбу. Здоровенные кефали стремительно понеслись прочь, и еще долго их пунктирный, прерывистый блеск пропадал вдали.

Михаил снял в воде ласты и вышел на берег.

— Ну, чего тебе? — он сдвинул маску на лоб.

— Слепой? — обиделся Женька.— Вот! Привел! В нашу команду!

И тут только увидел Михаил две головы, торчащие над бортом шлюпки. Два невероятно похожих мальчика вышли из-за лодки и с надеждой улыбнулись Михаилу. Это были братья Мошкины. Один прижимал к груди большой рубанок, другой — пушистого ленивого кота.

— Сильные, выносливые! — расхваливал Женька своих худых низкорослых друзей. — Я их давно знаю! Всю жизнь! — подчеркнул он;

Братья Мошкины засмущались и потупили головы.

Михаил уничтожающе взглянул на Женьку, ничего не сказал и снова «ушел» в море.

— Вы не бойтесь, — успокаивал Женька братьев. — Он меня слушается. Кто ему шлюпку добыл? Я! Кто ему сюда шлюпочку перевез? Я! Прихожу на буксир... А чего вы стоите? — вдруг напустился он на Мошкиных.— Давайте работайте, вон тот фальшборт обстругайте, а то он корявый.

Братья, посадив кота в тень, суетливо закрепили доску фальшборта между камнями, как на верстаке, и ловко застрогали одним рубанком в четыре руки.

Женька, поглаживая кота, продолжал) рассказывать, а Мошкины строгали и почтительно слушали. И перед ними возникала потрясающая картина, нарисованная Женькиным воображением...

Выстроились вдоль борта матросы буксира, капитан — правофланговым. Женька, сопровождаемый Михаилом, словно адъютантом, важно прохаживается перед строем, заложив руки за спину. Строй, не спуская с Женьки глаз, делает на него равнение: то туда, то сюда. Женька останавливается перед капитаном, застывшим по стойке «смирно», поднимает его послушную руку и смотрит на часы, потому что своих часов, как известно, у Женьки нет и даже пока не предвидится.

«Вольно, — скомандовал Женька. — Прошу сверить часы».

Матросы поспешно сверяют часы, кое-кто переводит стрелки.

Новая команда: «По местам!»

Матросы разбегаются, а капитан семенит в рубку.

«Вира!» — кричит Женька.

Кран поднимает шлюпку.

«Майна!» — шлюпка опускается на палубу.

«Благодарю за службу», — устало говорит Женька.

«Ура-а!» — бодро откликаются матросы.

«А теперь я попросил бы товарищей офицеров в кают-компанию на чашку чая».

Вслед за Женькой, которого по-прежнему сопровождает молчаливый Михаил, идут, печатая шаг, как на параде, капитан и боцман.

— Ну и врать же ты способный! — вдруг раздался голос Михаила. Женька от неожиданности уронил кота, а Мошкины — рубанок.

Они так увлеклись, что не заметили, как подошел Михаил. Он бросил на песок небольшой медный лист, усеянный ракушками, и покачал головой.

— Ну и враль... Барон Мюнхгаузен!

Женька втянул голову в плечи, заморгал часто-часто:

— Я ребят уговорил... Еле-еле... А ты... Они согласны быть матросами...

— Примите меня в свою команду, — сказали они в один голос. — Я тоже хочу в Таллин на Олимпийские игры!

— Выдал?! — ахнул Михаил. Женька шмыгнул носом и отвернулся.

— Примите, а? — снова попросили Мошкины.

Михаил с любопытством посмотрел на обструганный фальшборт, подошел и задумчиво провел по доске ладонью, доска была гладкой как стекло.

— Где научились? — сдержанно спросил Михаил.

— А у меня отец красный деревщик, — широко улыбнулись Мошкины.

— Видал? — тут же заметил Женька.

— Умеете, — довольно сказал Михаил, снова погладив доску.

— Эй вы, Мошки, — из-за угла полуразвалившейся трансформаторной будки выглянул Борис. — Вот вы где! Ко мне!

— И поживей! — за ним выглянул Хихикало. Следом высунулся Молчун и угрожающе поманил Мошкиных пальцем.

Мошкины съежились и бросили умоляющий взгляд на Михаила.

— Не отпускай, — зашептали они. — А то опять заставят нас яичницу готовить, и квас таскать, и за яблоками лазать, и барабульку для них ловить, и...

— Достаточно, — прервал их Михаил и направился к трансформаторной будке.

Борис, Молчун и Хихикало настороженно переглянулись.

— Слушайте меня внимательно, — спокойно сказал Михаил, остановившись в нескольких шагах от компании. — Кто их тронет...

— Мы же тебя не трогаем, — проворчал Борис. — При чем тут они?

— А я как раз о них, — подчеркнул Михаил. — Кто их тронет...— тому от них не поздоровится, — закончил Михаил.

— От них-то?! Да я их одной рукой! — сразу осмелел Борис. Хихикало захохотал. Молчун кивнул.

— Ладно, — приветливо улыбнулся Михаил и подозвал Мошкиных. Они робко подошли.

— Не бойтесь, — напутствовал их издали Женька. — Я их раньше тоже чуть-чуть боялся! А теперь совсем не боюсь!

— Не испугаетесь, возьму в плавание, — тишайшим шепотом сказал Мошкиным Михаил. — Зачем мне трусливые матросы?

Мошкины нерешительно переминались.

— Ну? — громко сказал Михаил.

— Да я их одной рукой! — угрожающе повторил Борис, осмотрительно обходя Михаила.

— Чур, на слове ловлю, — заметил Михаил и подчеркнул. — Одной рукой!

— Пожалуйста, — засмеялся Борис.

— Вас же двое, — убеждал Михаил близнецов. — Ну, покажите ему, что ни капли не боитесь, — он вас всегда обходить будет.

— Кто — я? — вновь засмеялся Борис. Хихикало захихикал, Молчун кивнул.

— А ты не уйдешь? — вдруг, решившись, спросили близнецы Михаила.

— Не уйду. Я послежу, чтоб по-честному.

— Хорошо, — сказали они. — Только пусть ему руку к поясу привяжут, а то он такой.

— Привязывайте, — хмыкнул Борис.

— Женька, веревку! — приказал Михаил.

Женька принес веревку, но близко подходить не стал — кинул. Михаил начал привязывать руку Бориса к поясу.

— Не правую, а левую, — неожиданно забеспокоился Борис.

— Уговора не было, — запротестовали Мошкины.

— Ну, ладно, — прошипел Борис.

Михаил завязал узел и, будто судья на ковре, отскочив в сторону, крикнул:

— Борьба!

Борис кинулся на Мошкиных и схватил одного за плечо:

— Попался!

Но тут второй бросился ему под ноги, и Борис полетел кубарем. Не успел он опомниться, как близнецы оседлали его и стали заламывать ему свободную руку за спину. Борис елозил подбородком по песку, дергал ногами, но никак не мог высвободиться. Он даже не мог перевернуться на бок, Мошкины плотно сидели на нем, не выпуская его руки.

— Сломаете! — вскричал он. — Четыре руки — на одну, да? Сладили, да?

Мошкины надавили ему на голову, так что она уткнулась в песок.

— Задо-х-х-нусь... — прохрипел Борис и позвал на помощь, отплевываясь: — К-ко мне-е!

Хихикало и Молчун шагнули было к нему, но Михаил преградил им дорогу, и они отступили.

— Не пускает, — виновато сказал Хихикало.

Собрав все силы, Борис отчаянным рывком перевернулся и... оказался на спине. Мошкины припечатали его плечи к песку.

— На лопатках! — возликовал Михаил. Мошкины отпустили Бориса. А он, рассвирепев, вскочил и заметался, гоняясь за близнецами. Но они ловко шныряли у него под рукой, как мореплаватели Одиссея «в гостях» у циклопа. Ставили ему подножки — Борис падал, вскакивал снова. А Мошкины так носились вокруг, выбирая новый удобный момент нападения, что можно было подумать: их не двое, а трое-четверо-пятеро... Борис только головой крутил.

— Все! Все! Конец! — кричал Михаил.

Хихикало попытался было подставить исподтишка ногу пробегавшему Мошкину, но тот перепрыгнул. А второй близнец, метнувшись на выручку, так двинул босой пяткой под сгиб колена Хихикало, что Славка сразу рухнул, сбив с ног Молчуна.