Времени больше не существовало, как будто так было всегда. Показались маленькие каналы, которые вели в темноту, потом переходили в другие каналы. Издалека доносились музыка и смех, и все равно здесь они были одни.

— Ты когда ела последний раз? — вдруг спросил Пьетро.

— Уж и не помню. Завтрак я пропустила, днем была слишком занята, а потом пошла на станцию и позабыла обо всем на свете. Какой там обед!

По его сигналу гондольер повел лодку к берегу и высадил их на небольшой площади, где сверкали огни в окнах жилых зданий. Когда гондола отплыла, Пьетро обнял Рут за плечи и повел в маленький ресторанчик неподалеку, который принадлежал Сандро, одному из его друзей.

Народу в зале было мало. Блюда здесь готовились на виду у клиентов, и как раз в тот момент, когда они вошли, один из поваров виртуозно управлялся с блином для пиццы, подкидывая его на сковородке под аплодисменты зрителей.

— Пьетро… — Повар хотел их поприветствовать, но его слова потонули в одобрительных возгласах зрителей.

Пьетро помахал ему и вывернул карманы, дескать, сегодня не при деньгах. Но мужчина жестом показал, что это не проблема. Им тут же предложили занять столик в уютном местечке, в саду во дворике. К счастью, погода для января была чудесной, и они прекрасно устроились. К ним сейчас же подлетел Сандро с меню в руках, в котором одной только пиццы насчитывалось чуть ли не пятьдесят видов.

— Выбирай, и Сандро лично приготовит нам с тобой то, что понравится, — сказал Пьетро. — Он гений, и каждое его блюдо — неповторимый шедевр.

После ароматной, теплой, изумительной пиццы оба погрузились в блаженное состояние.

— Трудный был денек, — протянул Пьетро и вздохнул.

— Баронесса замучила тебя своими капризами?

— Ну да, большую часть времени она читала мне лекцию о значении Карнавала.

— Как будто ты не коренной житель Венеции…

— Уж это ей все равно, — проговорил он. — Она собирается принять участие в церемонии открытия праздника. Хотя концертная программа уже давно утверждена, эта фурия требует связаться с организаторами. Она считает, что если уж я за что-то возьмусь, то обязательно сделаю.

— И все это сопровождалось томными вздохами и хлопаньем ресниц?

— Она изо всех сил старалась остаться со мной наедине, чтобы испытать на мне свои чары. — Он устало закрыл глаза.

— Уверена, что такой великий человек, как ты, легко с ней расправился, — подколола она его.

Пьетро с упреком посмотрел на нее.

— Не смешно.

— Наоборот, забавно, — отозвалась она. — Ужасно забавно.

Он хмыкнул.

— Я никогда не был груб с женщинами. Тем более Франко — мой друг.

— Может, следовало испытать на ней тот убийственный взгляд, который ты однажды метнул в ее мужа?

— Боюсь, что он бы отрикошетил от нее и она дала бы мне сдачи.

Он весело рассмеялся. Так здорово было видеть Пьетро радостным и довольным.

— В любом случае это твоя вина, — сказал он лукаво. — Ты бросила меня, а должна была защитить.

Мысль о том, что этот сильный, высокий и влиятельный мужчина нуждался в защите, заставила ее улыбнуться. Она во всем находила что-то веселое, и это было здорово.

— Прости, — сказала она. — Я вовсе не собиралась бросать тебя на растерзание врагу. Только вот не подумала о такой опасности, как твоя доброта.

— Правда?

Она кивнула. Пьетро задумался.

— Мне иногда приходит в голову: почему я не оставил тебя тогда под дождем?

— Я же говорю, доброта — твоя слабость. Вот если бы я появилась в дверях с наглым стуком и вся разодетая в пух и прах, вот тогда ты со спокойной душой выставил бы меня из дома под дождь или под снег — неважно.

Он уставился на нее в притворном негодовании:

— То есть, по-твоему, я щедрый и добрый благодетель, который защищает и спасает нуждающихся?

— Ну нет, — возразила она, округлив глаза в нарочитом ужасе. — Я и не думала тебя так оскорблять.

— Потому что считаю, что это всего лишь оборотная сторона эгоизма.

— Так может, ты и есть эгоист по-своему, — пропела она. — Знаешь, пусть я тебя и огорчу, но… ты взял меня домой по той же причине, по какой и Тони.

— Ну да. Ты всего лишь еще одна потерявшаяся дворняжка. Гляжу на тебя и на Тони — ну просто одно лицо!

— Нет. Я лучше. Я гораздо пушистее, — заявила она.

— Не смеши меня за едой, не то непременно поперхнусь, — взмолился он, сложив руки лодочкой.

Рут давно поняла, что самые серьезные вещи с ним можно обсуждать только через шутки и смех. И что он, защищая и помогая слабым, никогда не признается в этом.

И, странное дело, недавно Рут осознала, что и сама такая же. Она видела в нем не богача, а простого человека, который тоже нуждается в помощи и сочувствии, в то время как другие этого не замечали.

— Мне это нравится, — заявила она. — Когда вечер только начинался, никто и не предполагал, что он закончится так здорово. Иногда сюрпризы в жизни просто необходимы.

В этот момент рядом возник официант и протянул им меню. Названия блюд в нем были все как на подбор незнакомые. Рут пожала плечами и улыбнулась.

— Это мороженое. Самое лучшее. Мои друзья готовят его сами.

— Ладно, выбирай за меня.

И Пьетро выбрал шоколадное мороженое с орехами и еще заказал шампанского.

— Мы что-то отмечаем? — поинтересовалась она.

— Кажется, да, — загадочно проговорил он.

— Ты прав. Придумаем что-нибудь потом.

И они чокнулись с видом победителей, звякнув хрустальными бокалами.

— Такое впечатление, что Карнавал уже начался, — сказала Рут, лучась счастьем. — Время, когда забываешь все разумное и сходишь с ума! Ура! — Она подняла бокал с шампанским и добавила: — Для раскаяния есть Пост!

— Не верится, чтобы ты когда-нибудь раскаивалась, — усмехнулся он. — Ты умеешь отвечать за свои поступки.

— И все-таки придется раскаяться, — понурилась она на мгновение. — Если не возьмешь от жизни то, что она предлагает… кто знает, что будет дальше? Но это может оказаться самой большой ошибкой в жизни.

Она так была занята своей мыслью, что и не заметила его внимательного печального взгляда.

— Этого никогда не случится, Рут, обещаю. Клянусь привести его и заставлю помочь тебе.

— Ах, да, Джино! — казалось, она совсем забыла о нем. — На нем свет клином не сошелся. Существует много других вещей, которым можно удивляться, которые можно хотеть и по которым можно грустить.

— Ты имеешь в виду что-то конкретное? — спросил он, пристально вглядываясь в лицо Рут.

Некоторое время она молчала. Потом улыбнулась и лукаво спросила:

— А есть еще шампанское?

Когда они вышли из ресторана, Пьетро спросил:

— Тебе известно, где мы сейчас находимся?

— Нет, в этом районе я никогда не была, — ответила Рут.

И это тоже было замечательное продолжение вечера.

— Давай прогуляемся до дома пешком, — попросила она.

— Да тут совсем рядом, мы почти пришли. Осталось только повернуть за угол.

Она уже увидела мост Риальто за крышами домов и разочарованно вздохнула: продолжения романтической прогулка не будет.

Многие магазины были уже закрыты, некоторые еще работали, и влюбленные здоровались с теми, кто в них был, как со своими старыми знакомыми.

Когда они оказались у дверей дворца, Рут потянулась к Пьетро и прошептала:

— Я бы хотела заранее отпраздновать начало Карнавала.

И с этими словами поцеловала его.

Кровь застучала у него в висках, дыхание участилось. Он ответил ей со всей страстью, и они закружились в потрясающем танце любви.

— О Рут, я, право, не знаю…

Она уже была готова открыть свое сердце, но он проговорил:

— Возможно, надо подумать. Ведь я же обещал о тебе заботиться. Не знаю, будешь ли ты в таком случае в безопасности…

— А если я не хочу быть в безопасности… Пьетро озадаченно посмотрел на нее. Он хотел что-то сказать, но руки вопреки разуму обняли эту женщину со всей силой.