– Давай начистоту: ты не умеешь играть.

– Но это же сериал! Всего лишь сериал! Я за Оскаром не гонюсь, меня и «мыло» устроит. Лишь бы на кусок хлеба заработать. В конце концов, я не так уж много прошу. Ты же можешь все, Рощин. Неужели тебе меня не жалко?

– А ты… Ты подумала, как я жил эти полтора года?! С тобой?! Пахал, как проклятый, а дома у меня даже тарелки супа не было! Я приходил, усталый, и видел только грязь, пустой холодильник, и ванну, полную киснущего белья! Тебе не было меня жалко?! Ты – женщина… – тут он словно захлебнулся.

– Женя… Я была дура. Я жалею об этом.

– Жалеешь… – он уже взял себя в руки. Усмехнулся: – хорошо хоть так. Ладно, я тебе помогу. Кто режиссер?

– Женя…

Она расслабилась и откинулась на спинку кресла. На лбу выступила испарина. Потом Сашенька поспешно полезла в сумочку.

– Вот визитка.

Он с некоторой брезгливостью взял карточку, глянул в нее, усмехнулся и потянулся к телефону. Через пять минут сказал:

– Роль твоя. Но чтобы больше я тебя не видел. Убирайся!

Она вскочила.

– Убирайся, – повторил Рощин.

В дверях Сашенька обернулась:

– Женя, если ты хочешь, мы могли бы…

Ее выразительный взгляд досказал остальное. Рощин вновь почувствовал, как к горлу подступила тошнота.

– Я очень занят, – сухо сказал он. – И у меня ревнивая жена.

– Насколько я знаю, вы разъехались.

– Ах, ты навела справки! Тогда надеюсь, ты знаешь, что у меня есть любовница?

– Она же старуха!

– Вон! Va-t‘en! – сказал он таким тоном, что Сашенька выскочила из кабинета как пробка. Бывший муж переходил на французский язык в моменты наивысшего раздражения. Это она помнила. После таких слов обычно следовала пощечина.

– Incroyable! – сквозь зубы сказал Евгений Рощин, когда захлопнулась дверь. – Невероятно! Elle dura compléte! И я должен уступить! Полная дура, – повторил он уже по-русски, постепенно успокаиваясь.

Никому он не позволит так говорить о Марго. Старуха! Тебе до этой старухи далеко! Так далеко, что…

Он подумал, что если бы не шантаж, покуражился бы над бывшей госпожой Рощиной всласть. Она даже не догадывается, что кроется за тем крохотным эпизодом. Какие грандиозные планы. На этом фундаменте выстроено здание его успеха. Этот бой надо выигрывать во что бы то ни стало.

Иначе он не Евгений Рощин…

На то, чтобы заметить очевидное, приехавшим сотрудникам уголовного розыска понадобилось гораздо больше времени, чем ему. Леонидов начал терять терпение. Работали они медленно и чрезвычайно небрежно.

Все понятно: Белкин определен в главные подозреваемые. У двери черного хода лежит его портсигар. Важная улика. А почему тогда она заперта, эта дверь, в то время как входная открыта? И какой лестницей воспользовался убийца, когда выходил? Возможно, что у него был ключ.

Алексей проверил: дверь черного хода можно закрыть только при помощи ключа. Либо запереть изнутри. Если просто захлопнуть, она останется открытой. Лестница ведет не во двор, а на противоположную сторону улицы. Маленькая такая улочка, которую можно пересечь, оставшись незамеченным, юркнуть под арку и воспользоваться проходным двором. Если у убийцы был ключ, он именно так и поступил. Но откуда у него ключ? Возможны варианты. Значит, надо опрашивать соседей. Искать случайных свидетелей. Рутина. Не факт, что будет результат. Не факт.

А кто у нас соседи? В том-то и дело! Простые люди здесь не живут. Попробуй, допроси известного певца или владельца нотариальной конторы! В которую тоже обращаются люди не простые. Здесь осиное гнездо. Потревожь его – в тебя вонзятся сотни жал. Поэтому опера и работают так небрежно. Есть подозреваемый, и хорошо.

А вот Белкин, похоже, попал. За него возьмутся всерьез.

– И как впечатление? – тронул его за плечо Барышев.

– Медленно работают. Пора опрашивать соседей. Чего они тянут?

– А что это даст? Видал, какие стены! Хоть из пушки пали – никто ничего не услышит!

И Барышев согнутым пальцем постучал по стене. С сожалением сказал:

– А говорят: современные технологии, современные технологии! Вот где технологии! Сколько десятков лет уже стоит, а? Нет, мы не совершенствуемся, мы упрощаемся.

– В простоте совершенство, – усмехнулся он.

– Чего?

– Я говорю, дело простое и вместе с тем практически не раскрываемое. Голова у кого-то варит. Я о двух трупах.

– Да тут же все очевидно, – отмахнулся Барышев.

– Пойдем, поговорим с охранником.

– Ты чего, Леха? Это же самодеятельность!

– А ты не кричи. По тихому. А эти пусть работают.

Он с усмешкой посмотрел на низенького, кургузого капитана, с важностью прохаживающегося по квартире. Это ж надо! Убит Евгений Рощин! Заколот дуэльной шпагой! Будет о чем рассказать!

Они с Серегой по-тихому выскользнули на площадку. Барышев, сопя, затопал по лестнице. У подъезда стояла толпа. Согласно теории А. А. Леонидова, который считал, что три человека – это уже толпа. Солировала дворничиха в оранжевом жилете. Захлебываясь, она рассказывала, что убили известного режиссера.

– Жена, – решительно взмахнула она метлой. Словно приговор подписала. – Больше некому.

– Заказали, – поддержала ее старушка в белоснежном парике. Сморщенное, как у обезьянки, личико окружали букли, старинная шаль была сколота у горла огромной брошью с камнем зеленого цвета. К ногам старушки жалось голое существо отвратительного вида, на четырех дрожащих тоненьких ножках. Существо было одето в голубой жилет.

– Мужика не поделили с Риткой, – поджала губы дама в кожаном френче. Из-под френча выглядывали спортивные штаны с лампасами, из-под штанов модные остроносые туфли. На руках у дамы сверкали многочисленные браслеты и кольца. Там же, на руках, пристроилось другое странное существо. По виду кот, пушистый, белоснежный, но стриженый под пуделя. Львиная грива, хвост с кисточкой на конце и выстриженные до гладкости ноги. Леонидов смотрел во все глаза. Картина, ему представшая, была чрезвычайно живописной. Не говоря уже о том, как озвучено!

– Ритка – это кто? – спросил Серега Барышев, подходя к толпе.

Дама ойкнула и спустила с рук кота. Вид у Сереги был внушительный. Кот оказался больше собаки. Ибо голое существо в жилете Леонидов после некоторого раздумья отнес к породе собачьих.

– Брысь, – сказала старушка, потому что кот начал жаться к левретке. Или как ее там?

– Да что вы, Анна Тихоновна, он у нас кастрированный! – сказала дама.

Леонидов опешил: она думает, что их можно скрестить? Кота и левретку? Впрочем, как знать. Ты, Господи, большой шутник!

– Ритка – это Женькина любовница, – ответила дворничиха. – Они чуть ли не с детства хороводятся.

– Да-да, – подтвердила старушка, подхватив на руки левретку. Кто знает, что там с котом? – Риточка Лепаш – прелестная девочка. Они живут в нашем доме вот уже много лет. Я помню еще ее бабушку…

– Анна Тихоновна, какая девочка! – всплеснула руками дворничиха. – Ей, небось, под сорок! И кто это они? Портниха-то Лепаш, ее мать, два года как скончалась!

– Леха, запомни: Маргарита Лепаш, – сказал Барышев. И рявкнул: – Номер квартиры?

– Третий подъезд, второй этаж, дверь налево, – по-военному отчеканила дворничиха.

– Значит, любовница Евгения Рощина живет в соседнем подъезде, – покачал головой Алексей. – Что тут скажешь? Удобно. А жена? Где живет его жена?

– Они разъехались, – тут же вмешалась в разговор хозяйка кота. – Валерия Станиславовна живет в загородном доме.

– Разъехались или официально разошлись? – уточнил Алексей.

– О, молодой человек! – тряхнула буклями старушка. – Это не так-то просто, когда речь идет о такой даме, как Валерия Станиславовна! Они же подписывали брачный контракт! Не то, что нынешняя молодежь. Все наспех, все кое-как. И никаких обязательств.

– А вы откуда знаете? О контракте? – подозрительно спросила владелица кота.