Все взгляды скрестились на Алексее, и на несколько секунд в горнице повисла тишина. Алексей не смутился, не отвел взгляд, не стал изображать польщенного доверием скромника, а глянул на каждого по очереди спокойно, уверенно, даже с некоторым вызовом, и тут же нарвался – боярин Федор на посольской службе да при великокняжеском дворе научился читать любые взгляды. И отвечать на них тоже научился.

– Так что ж ты на нижнем конце притулился, как чужой? – рыкнул он начальственным басом. – А ну-ка!..

Погостный боярин повелительно мотнул головой, указывая Алексею место, которое тот должен был теперь занимать за столом, и столько в этом жесте было уверенности в своем праве повелевать и указывать, что никому и в голову не пришло усомниться или удивиться. Алексей безропотно поднялся с лавки и занял место по левую руку от Корнея, столь предусмотрительно оставленное свободным Осьмой. И возразить было нечего – позиция «глаза в глаза», естественная и логичная при предыдущем разговоре с Корнеем, стала совершенно неуместной для представителя второго поколения семьи Лисовинов в присутствии главы рода.

– Так! – Федор, настроившийся на командный тон, так дальше ему и следовал. – Осьма, осталось там еще чего?

– На один круг хватит! – отрапортовал Осьма, заглянув в кувшин с бражкой.

– Вот и ладно. Значит, сейчас это допиваем и займемся делом! – принял решение Федор. – Разговор у нас будет серьезный, от хмельного надлежит воздержаться. Наливай!

– Кхе! – Корней одной рукой двинул поближе к Осьме чарку, а другой молодецки расправил усы. – Витиевато излагаешь, Федя: «От хмельного надлежит воздержаться. Наливай!» Я прямо заслушался!

– От судьбы не уйдешь, а умеренность в питие воздержанию не помеха! – философски парировал Федор. – Ну, Кирюша, с сыном тебя… или все-таки с зятем?

– Сын – сыном, а зять – зятем! Я же сказал: в роду Лисовинов прибавление!

– Хороший зять он, бывает, и не хуже… – дипломатично заметил Осьма – … если повезет.

– Так то – хороший… – раздумчиво произнес Федор, вспомнивший об обручении младенцев Михаила и Екатерины.

– А плохих не держим! – заявил Корней с таким видом, будто располагал целым взводом зятьев, один другого краше. – И впредь держать не намерены!

Возражать никто не стал. Выпили… закусили. Осьма высунулся в дверь и крикнул, чтобы пришли прибрать со стола.

– Значит так, други любезные, – начал боярин Федор, дождавшись, пока уберут посуду, – новости у меня не то чтобы скверные, но к серьезным размышлениям располагающие, у вас тут, как я понял, тоже забота образовалась такая, что сразу и не разгребешь, потому обмыслить и обговорить все надлежит не торопясь и со всем тщанием.

Был я на днях по делам в Давид-Городке и встретил там одного знакомого, а тот как раз из Городно вернулся, и вот какую интересную историю он мне поведал. В Городно, на постоялом дворе увидел он служилого человека князя Святослава Витебского, вернее не самого княжьего человека, а конюха его. Совершенно без всякой задней мысли поинтересовался, чего это его хозяина в Городно занесло? Ну, ответил бы тот, что, мол, по делам заехали, а по каким делам, про то конюху знать незачем, знакомец мой и отстал бы – мало ли кто, куда и зачем ездит? Но конюх-то в ответ на простой вроде бы вопрос какую-то околесицу понес, что ехали они вовсе и не в Городно, да друзей по пути повстречали, да вместе с ними и завернули, а тут решили князя Всеволода Давыдовича Городненского навестить. Ну, и прочее… в том же духе.

Взяло тут моего знакомца сомнение – он-то с Городно торговлю ведет, мало ли что, а вдруг что-то серьезное затевается? Потащил он того конюха в кабак да подпоил как следует, у того язык и развязался. Много-то, конечно, конюху не известно, но и того, что выболтал во хмелю, хватило. Вышло с его слов, что друзья, которых они по дороге как бы случайно встретили, на самом деле ближние люди князей Бориса Полоцкого и Рогволда Друцкого. А дальше еще интереснее пошло: оказывается, в это же время в Городно какие-то ляхи притащились и с доверенными людьми полоцких князей встречались, да какие-то разговоры разговаривали. Чуете, чем пахнет, други любезные?

– Кровушкой от таких встреч попахивает, кровушкой! – прокаркал со своего места Корней. – Очень крепко попахивает.

– Гм… прости, боярин, но я от здешних мест далеко жил, – подал голос Алексей. – Вам-то, может быть, все и понятно, а мне так не очень… поподробнее бы.

– Поподробнее? – переспросил Федор и согласно кивнул – Хорошо. Про то, что отца нынешних полоцких князей – князя Всеслава – Мономах в Киев в цепях вывез, ты слыхал?

– Ну, это давно было… И Мономах уже умер.

– Кхе, Леха! – опять встрял Корней, – да как бы давно это ни было, обида-то у сыновей на Мономахов род сохранилась! Такое не прощается…

– Погоди, Кирюш, – остановил Корнея Федор. – Про то, что промеж Киевом и Полоцком мира нет, не помню уж сколько времени, ты тоже должен знать, а про два больших похода Мономаха на полоцкие земли, один девять лет назад, другой шесть, ты слыхал наверняка.

– Слыхал, – согласился Алексей. – Но также слыхал, что ни разу, ни одной сколько-нибудь серьезной сечи полочане не выигрывали. И от Минска в последний раз одни головешки остались, да и другим землям досталось изрядно. Неужто повторения не боятся?

– Все же, сомнительно, – добавил Осьма. – Всеволод Городненский на Агафье, дочери Мономаха, женат – сестре нынешнего великого князя Мстислава. Не должен он против родича идти. И еще непонятно: ляхи тут с какого боку-припеку?

– Против родича, против родича… – недовольно пробурчал Федор. – Да Рюриковичи все промеж себя родня, а хлещутся так, что только шмотья во все стороны летят! Вон как Олег Новгород-Северский родного дядю от Чернигова до Мурома гонял! Никакое родство не помешало! И еще: Городно живо только защитой Полоцка – еще ста лет не прошло с тех пор, как городненские земли ятвягам принадлежали. Если б не Полоцк, так бы ятвяги и дали на своей земле город поставить!

Про Минск ты, Алексей, верно вспомнил, но только был тогда еще и Друцк, а его на щит взял Вячеслав Владимирович, нынешний Туровский князь. Теперь понимаешь, какой счет у Всеславичей к Мономашичам накопился?

– Все равно! – уперся Осьма. – Ляхи-то здесь причем?

– Ляхи? – Федор повертел головой, словно ему стал вдруг тесен ворот. – Да у них сейчас в северо-восточных землях по нескольку дней пути живой души не сыщешь! То король Болеслав крамолу огнем и мечом искоренял, то пруссы набегами изводили… Болеславу сейчас не до восточных земель, он Поморянию под себя подгребает да латинскую веру там насаждает, вот и придумал наделять верных ему воинских людей землями к востоку от Вислы, но с условием, что заселять свои уделы они станут сами. Где людишек брать? А у соседей! Тем паче, что время удобное.

– Ну уж и удобное! – не сдавался Осьма. – Кто же в августе-сентябре воюет? Поля уже сжаты, но на огородах работы еще почти до октября. Холопов брать невыгодно – до новин целый год кормить, а нынешний урожай не вывезешь, он еще в снопах, не обмолочен. А потом распутица начнется… нет, с тем, что встреча в Городно ничего хорошего не сулит, я согласен, но раньше зимы ничего быть не должно, а к тому времени Мономашичи из Степи вернутся…

– Это если в набег идти, а если на захват земель? – перебил Осьму Корней. – Мстислав Киевский с братьями в степи, половцев в разум приводит. Оттуда, возможно, пойдут на Чернигов или на Новгород-Северский – Ярославичам мозги вправлять, чтобы на Киев не зарились. Вернутся не скоро, хоть и с добычей, но уставшие, побитые, пораненные. Дружинам отдых нужен будет.

Самое время полочанам попытаться взять Пинск, Туров, Слуцк, Клецк, Мозырь, другие города. Пока Мономашичи из степи вернутся, распутица начнется, значит, придется ждать, пока реки встанут. Это – месяца три, если не больше. За такое время можно и укрепиться на захваченных землях, и подати собрать – хлебом, мясом, фуражом. Бояр-вотчинников на свою сторону перетянуть. Поди, тогда, выковыряй их!