– Так вас растак… – выдохнул Соломин.

Таких накладок быть не могло; смежники просто обязаны были его предупредить! Даже не потому, что этого требовали межведомственные приличия; но есть же элементарная техника безопасности! Не стой под стрелой! Не проверяй посты без начальника караула! Не суй свой нос в чужой вопрос, наконец!

А спустя еще полчаса ему принесли свежую распечатку. Прибывшая вчера из Штатов Софья Павловна Ковалевская вышла-таки на Алека Кантаровича! И звонила она с того самого, уже трижды засветившегося телефона, домашнего телефона бывшего разведчика, а ныне преуспевающего адвоката Артемия Павлова.

– Бр-р-р-р… – тряхнул головой Соломин, – у меня что, галлюцинации?

Но это не были галлюцинации. Хуже того, когда он кинулся к телефонам и переговорил со всеми, кто имел отношение к его работе, выяснилось, что НИКТО из смежников не ведет ни малопонятного Алека Кантаровича, ни… мгм… эту Софью Ковалевскую, ни, само собой, Артемия Павлова.

– Вот я интересуюсь, Артемий Андреевич… – поднял глаза к потолку Юрий Юрьевич, – а не имел ли ты случаем несанкционированных контактов? Ну, когда еще учился в Штатах… и не пытаешься ли ты прямо сейчас впасть в грех тридцатисребренничества?

Судя по контексту событий, нечто подобное прямо сейчас и происходило.

Уже через час после того, как Соня отыскала-таки Алека по надиктованному Артемом адресу института КФ, ей стало ясно, что здесь ничего не ясно.

– Алек Савельевич, вы это серьезно?! – хлопнула ресницами Соня.

Посреди чердачного помещения стоял штабель книг о спасении окружающей среды. И это следовало как-то реализовать в рамках организованной Кантаровичем благотворительной акции.

– А что такого? – пожал плечами Алек. – Я обещал твоему отцу подыскать достойную работу, и я тебе ее подыскал. Обходишь офисы крупных компаний и агитируешь средний и старший менеджерский состав за милосердие, благотворительность и добросердечность. Чем не достойное занятие?

Соня открыла взятый из штабеля томик и заглянула внутрь. Это были изданные Алеком и никому в стране не нужные труды по защите окружающей среды. Нетленные и бесценные в силу тотальной непокупаемости, книжонки ваялись старейшими членами Академии наук. Рунге же через эти издания имел серьезный козырь в разговоре с Президиумом, населенный такими же, окончательно выжившими из ума, авторитетами советской эпохи.

Ясно, что ни одному нормальному современному человеку, мчащемуся по нескончаемой марафонской трассе за удачей, деньгами и просто благополучием, и в голову бы не пришло читать книгу столетнего академика Снегирева «Спасти арктические снега от таяния – важнейшая задача современного общества». Всю жизнь академик работал над оружием массового уничтожения, был всемирно признанным отцом нейтронного оружия, а на старости лет решил реабилитироваться таким странным образом.

Над этим его желанием подтрунивали многие, а уж когда он попытался выдвинуть свой труд на соискание не только награды ЮНЕСКО, но и Нобелевской премии, сарказму коллег не было границ. Это все равно, что нынешний вице-президент США Альберт Гор вдруг начнет агитировать за спасение мира от глобального потепления и получит за это ни много ни мало – Нобелевскую премию мира. В общем, бред, да и только.

– Или вы тоже считаете, что заниматься этим – бред? – с подозрением прищурился Алек.

Соня решительно замотала головой.

– Ни в коем случае! Спасать арктические снега надо! И прямо сейчас! Но ходить с сумкой по офисам? Меня же ни один охранник внутрь не запустит!

Алек поморщился. Ему предстояло решить сегодня куда более важную задачу – как-то блокировать Черкасова. А тем временем Соня еще раз покачала головой и вернула книжку в штабель.

– И в фонд наш никто не захочет вступать. Где программа? Где наша группа поддержки из колледжей и университетов? – Она укоризненно покачала головой, – Алек Савельевич, так дела не делаются!

Отмахнуться от свалившейся с другого конца света дочери папиного старинного приятеля было невозможно, и Алек вымучил улыбку. С американцами нужно разговаривать улыбаясь, тогда они расслабляются. Это правило Алек усвоил еще в период своей первой неудачной эмиграции.

– Софья, не переживайте. В России сейчас многое делается впервые. И наша задача лишь заставить людей думать. Да, пока не все готовы принимать наши идеи. Но мы не торопимся. И не торопим. Но, будьте уверены, придет время, и мы воспитаем общество…

Он говорил и говорил, а Соня слушала, но почему-то не верила. Нет, речи правильные, но действия он предлагал совершенно противоположные тому, о чем только что с такой страстью рассказывал.

То же самое было с ее отцом. Соня полностью соглашалась, что именно в русских ученых нуждается весь мир. Ее отец, уехав от коммунистического режима, бредил Россией. Он вечно твердил, что только их родина может рождать «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов». Ну, с Платоном было более менее ясно, она не могла понять другого: кто такие Невтоны? И почему именно в России должна появиться реинкарнация древнего философа? У кого хватит ума назвать свое дитя Не-в-тон?

Папе вопросов она предпочитала не задавать, потому что вместо ответа на вопрос можно было попасть на очередную папину пьесу в театре одного единственного актера – Павла Матвеевича Ковалевского. Но теперь она сама решала свою судьбу.

– И очень хорошо, что вы уже имеете опыт работы в западных экологических и прочих организациях! – восторгался Алек. – Если мы убедим наших западных партнеров, что Россия сегодня друг и партнер, то все будет супер!

Соня тряхнула головой. Напор был чересчур силен.

– Поймите, Соня, я вовсе не планировал заниматься вами круглосуточно! У меня иные, не менее важные задачи. Вот, смотрите, – приподнял Кантарович какие-то огромные листы с отпечатанным текстом. – Это то, о чем я говорил. Энциклопедия! – он произнес это слово с придыханием.

Соня подошла поближе: ровные строчки, уложенные в столбики, текст мелкий, но очень ровный. Общее впечатление от внешнего вида складывалось приятное. Она не могла различить и прочитать всех предложений и формулировок, но в целом эти таинственные листы, которые Алек Савельевич именовал «гран-ка-ми», навевали уважение.

– Красиво… – не могла не признать Соня.

– Красиво?! – возмущенно пыхнул Кантарович. – И это все, что вы можете сказать?!

Он подхватил гранки и, глянув на них восторженными глазами, попытался крутануться вокруг себя, словно в вальсе. Ясно, что маневр не удался, а Кантарович, споткнувшись о пачки книг, шлепнулся на пол. Из его кармана вылетела и на мгновенье в воздухе зависла стеклянная бусинка, и Соня не раздумывая подставила руки.

– Нет!

Соня отшатнулась.

– Дайте это сюда!

Соня послушно протянула руку. На ее розовой ладошке лежала крохотная капсула. От падения и резкого нажима крышка приоткрылась, и наружу вылез маленький листочек голубой бумаги.

– Ох, Соня, – укоризненно покачал головой Алек.

Аккуратно заправив голубой лоскут в капсулу, он прикрыл ее крышкой, сунул в карман и лишь тогда с облегчением вздохнул:

– Все, Соня, извините. Мне сейчас очень некогда. Идите. Попробуйте работать. До завтра.

Соня попыталась возразить, но Кантарович буквально вытолкал ее за дверь чердачной каморки.

– У-ф-ф-ф! – выдохнула она и озвучила первое сравнение, которое пришло ей в голову. – Кро-ко-дил.

Почему-то именно этого зубастого хищника, многократно виденного Соней на болотах Флориды, куда папа вывозил их раз в год «полюбоваться природой», напомнил ей сейчас издатель Алек Кантарович. Честное слово, она не видела принципиальной разницы между флоридскими аллигаторами и зубастыми рептилиями нового русского бизнеса.

Соня тряхнула огненной гривой; косичка безнадежно расплелась, волосы требовали ванной, шампуня и гребенки, а ей еще предстояло успеть сделать хоть что-нибудь полезное.

Положа руку на сердце, это было незаконно… пока незаконно. Однако прослушка телефонных разговоров гражданки США С. П. Ковалевской дала результат мгновенно. Едва получив инструктаж у Кантаровича, Соня принялась долго и страстно рассказывать Артему Павлову о невыносимых условиях, в которые она попала в России, и уж Павлов был – само внимание.