Конечно, он и не сомневался, что когда она окажется в его постели, в его объятиях, сознание Дорис померкнет, в нем наступит хаос, и она с готовностью согласится с любыми бреднями, будь то луна из зеленого сыра или желание Дорис публично отречься от своих суждений о Центре и работе Смайлза.

Когда долго сдерживаемые слезы все же брызнули из глаз и залили все лицо, Дорис сжала маленькие кулачки и приказала себе не быть больше дурочкой.

Человека, из-за которого она плакала, просто не существует, а вместо потоков слез ей следует вознести благодарность Богу за то, что вовремя прислал сюда пьяного друга Невила, иначе…

Что «иначе»? — с горечью уколола себя девушка. Иначе она узнала бы правду завтра или послезавтра. Иначе она пережила бы несколько безумных часов, память о которых терзала бы ее всю жизнь.

Так как же долго собирается отсутствовать Невил? И что он намеревается делать по возвращении? Хватит ли ему бесстыдства просто проигнорировать случившееся и заявить, что они могут продолжить с того момента, когда его друг помешал им?

А что будет делать она, если, например, Невил сейчас войдет и просто обнимет ее? Она, конечно, отвергнет, оттолкнет его. Разве нет?

Вероятно, мудрее всего вернуться в свою комнату, решила Дорис. Не из малодушия, а просто повинуясь здравому смыслу.

Невил устало вошел в тихую пустую кухню. Ему пришлось задержаться у Джона гораздо дольше, чем он рассчитывал, но вовсе не оттого, что подвыпивший друг снова и снова настойчиво повторял историю своего рассыпавшегося брака, а потому, что его серьезно беспокоило состояние здоровья Джона.

Распавшийся брак тяжело повлиял на него. Несмотря на все заверения, Невил не сомневался, что Джон все еще отчаянно любит бывшую жену. Финансовые проблемы, вызванные распадом семьи, сфокусировали на себе все эмоции, которые этот валлиец не умел выразить. Для человека его воспитания и натуры легче было обвинить бывшую жену в стремлении забрать себе все деньги, чем признать, что ее уход образовал в его жизни такую брешь, которую ничто не могло заполнить.

Пристрастие Джона к выпивке в стремлении заглушить боль только ухудшало положение.

Невил попытался дозвониться домой, сказать Дорис, что задержится, но, когда девушка не взяла трубку, решил, что она уже легла спать.

Легла в свою постель… одна… когда по праву должна была находиться в его постели, в его объятиях. Тихий стон вырвался из его груди. Невила поразило открытие, с какой опасной легкостью потребность в Дорис лишила его контроля над собой.

В прошлом он пришел к заключению, что одной из причин его неспособности по-настоящему влюбиться служила чрезвычайная склонность к анализу, к контролю.

Как же он ошибался! Появление Дорис доказало его заблуждение. Все, чего ему не хватало раньше для полного счастья, — это лишь женщины, ему одному предназначенной Богом.

И Дорис стала такой женщиной. Он понял это мгновенно, инстинктивно почуял, но она… Невил тряхнул головой.

Когда-нибудь, уже очень скоро, она поведает, что сделало ее столь осторожной, заставило постоянно обороняться и почему она так неохотно позволяет себе доверять ему.

Глаза его затуманились, и он погрузился в размышления. Его никогда не покидала вера, что взаимное доверие является краеугольным камнем любых отношений, а интимных особенно. И вот сейчас он собирался принять на себя очень важные обязательства, причем такие же важные, как, вероятно, и Дорис. Однако девушка все еще таила от него какую-то часть себя, она не доверяла полностью, ей в какой-то мере даже хотелось иметь причину для подобного недоверия как средство избавления от отношений, которые, она сама не знала точно, хочет ли завязать. Может потому, что боялась его привязанности к ней или собственных чувств.

Многие нынешние женщины очень неохотно расстаются с независимостью, с таким трудом завоеванной. Невил никогда не обвинял их. Но ведь он никогда и не хотел превращать Дорис в свою послушную бессловесную тень. Если быть откровенным, он даже обиделся бы, подумай Дорис о нем такое в самом деле.

Он любил ее за то, что она была самой собою. Любил ее, нуждался в ней, желал ее.

Невил закрыл глаза и еще сильнее сжал зубы. Когда Дорис посмотрела на него сегодня, сказала, что хочет его, что не может ждать…

Люди считали его сдержанным, отстраненным человеком, не позволяющим страсти захватить себя. Картины, проносившиеся сегодня в его мозгу, неминуемо повергли бы их в шок. Ему тоже довелось пережить небольшое потрясение. Поддайся он чувствам, обязательно бы затолкал Дорис в «лендровер»… и совершенно неизвестно, когда бы они вернулись на ферму.

Но ему не хотелось, чтобы их первое сближение произошло в зверином нетерпении, как и где попало. Может, он чересчур чувствителен или романтичен, но первая ночь не позволяла, по его мнению, спешки.

Невил хотел заниматься с нею любовью медленно, смакуя каждый миг… Он ощутил, как неистово колотится сердце, будто он только что взбежал по крутому склону горы.

Смайлз взглянул на часы. Уже за полночь. А спит ли Дорис?

Он тихо вышел из кухни и направился по ступенькам наверх. Дверь в спальню Дорис была закрыта. Невил секунду помедлил, а потом осторожно повернул ручку. Девушка лежала на боку, уткнувшись лицом в подушку. Волосы — шелковая взъерошенная копна — окружали ее лицо точно ореолом. Как же ему хотелось протянуть к ней руки, прикоснуться! Лунный свет, пробивавшийся сквозь занавеску, заливал обнаженное плечо и руку бледным холодным светом.

Дорис беспокойно пошевелилась во сне, лоб нахмурился, под глазами обозначились темные круги, словно… словно она плакала.

От бурного прилива эмоций и вожделения у Невила перехватило дыхание. Плакала? Из-за чего? Ему нестерпимо хотелось осторожно разбудить Дорис, шепча слова любви и осыпая нежными поцелуями, увидеть, как распахнутся ее глаза от удивления и удовольствия, как залечатся от любви и желания. Но Невилу хотелось от нее большего, чем обычный секс, даже большего, чем самая глубокая физическая близость. Он любил Дорис и хотел, чтобы она присутствовала в его жизни постоянно. Но как удостовериться, что и она испытывает те же желания? Что-то продолжало удерживать ее, вставая между ними, вопреки всем ее словам, сказанным сегодня.

Вероятно, она готова отдаться ему, и, если бы не нагрянул Джон, они, наверное, уже стали бы любовниками. Но Джон приехал, предоставив им возможность еще раз подумать. Невил подозревал, что первоначальное его решение дождаться окончания курса было самым верным, особенно если он не ошибался, относя неопределенность чувств Дорис на счет ее неприятия работы и целей Центра.

Лучше подождать, пока курс и все с ним связанное останутся позади.

Ах, если бы он только мог сдерживать себя так долго! Ну, по крайней мере, завтрашний день не обещает больших затруднений, горестно подумал Невил, когда его взгляд упал на горные ботинки Дорис. Основную часть дня они проведут в горах.

По иронии судьбы, ему придется проделывать упражнение, разработанное для достижения взаимного доверия и зависимости с той единственной женщиной, доверия которой он жаждал и которая, как он подозревал, его ему не оказывала.

Очень, очень осторожно он нагнулся и оставил легчайший из поцелуев на обнаженном плече. Легчайший из поцелуев! Но при этом, разогнувшись, он почувствовал, что напряжение не покинуло его, а, наоборот, стало таким сильным, что мускулы словно одеревенели.

В глубине души Смайлз понимал: неважно, что может сказать Дорис, неважно, во что может верить, пока она не откроет сердце полностью. Неважно, каким сказочным был бы между ними секс, — без доверия, без преданности одного этого недостаточно.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Дорис сердито отвернулась от Невила, вцепившись в кружку с горячим кофе. Как он осмеливается проявлять такую заботу, такое беспокойство, когда она знает — и он должен об этом догадываться, — сколько фальши было в его мнимой обеспокоенности?!