Что в этой было такого? Как она сумела забраться ему в самое нутро и влезть в его сны? С тех пор как он поцеловал ее первый раз, он постоянно ходил в полувозбужденном состоянии, а такого с ним не бывало уже много лет!

— Леди, что же в вас есть такого? — пробормотал он про себя. — Я облетел со своим магнитным прибором чуть ли не полсвета, заправлялся из сотен новехоньких баков, и вот нате вам — напрочь приклеился к какому-то плохонькому, помятому и проржавевшему.

Он покачал головой, достал носовой платок и, подойдя к кровати, осторожно стер ей с подбородка соус от пиццы.

— Что будем с этим делать? — хрипло спросил он.

Рори глубоко вздохнула и попыталась напустить на себя независимый вид. Ей бы это далось легче, если бы не старая, протертая пижама, та самая, в которой она первый раз столкнулась с Кейном Смитом. Она влезла в эту пижаму вовсе не потому, что у нее в чемодане не лежала новая, красивая ночная рубашка. Она привезла с собой весь свой гардероб. И больше того, она даже собиралась надеть свой свадебный костюм — это был бы некий символический жест. Просто к тому времени, когда она съела три четверти большой, как кухонная раковина, пиццы и двойную порцию шоколадного пломбира, приправленного орехами и вишней, у нее пропало всякое желание наряжаться в новое платье, даже если бы она смогла влезть в него.

— Уходите. Я не хочу вас видеть. — Она бесстрашно посмотрела ему в глаза.

— Врете.

— Слишком вы о себе воображаете. — Глаза у нее резало от слез, она ущипнула себя и молча дала обет ущипнуть еще больнее, если все слезы до единой не исчезнут. Она не нытик. Она приняла решение и сделала то, что сделала. И с этим покончено.

— Солнышко, что случилось? Разрешите мне помочь.

— С чего вы взяли, будто мне нужна помощь? У меня все в порядке.

— Не сомневаюсь, — нежно проговорил он и продолжал стоять над ней, словно заботливый ястреб, охраняющий свою добычу.

— Ладно! Да, я наломала дров, заварила кашу и прочее! Я ничего не умею сделать как надо, но по крайней мере это теперь сделано!

Сам-то он думал, что она отлично справилась, когда у нее прояснилось в голове. Прощальное «прости» Чарли, «до свидания» своей семье — и объявление независимости. Он гордился ею и, к собственному удивлению, вовсе не был удивлен.

— И что же, по-вашему, вы не умеете делать? — снисходительно спросил он, чуть поддразнивая ее и желая гораздо больше того, на что пока еще мог рассчитывать.

— Ничего. Все. Ох, не знаю! Хотела принять ванну, но я никогда раньше не пользовалась джакузи и боюсь, что меня ударит током. И не могу додуматься, как работает этот проклятый телевизор, а еще я всегда терпеть не могла электронные часы! — Выпалив это взахлеб, она потупилась, стараясь не смотреть на мужчину с густыми темными волосами и коварной улыбкой, на мужчину в черных джинсах, чересчур откровенно обтягивающих бедра, и в рубашке из натурального полотна, не иначе как сделанной на заказ.

— Что вы хотите посмотреть? Мне удается справляться с такими вещами, как телевизор или электронные часы. Я даже мастер по джакузи.

— Молодец, — угрюмо пробормотала она. — Я не приглашала вас на свой медовый месяц. И у меня нет настроения для компании, так что, если хотите уйти, не стесняйтесь.

— На медовый месяц? — Он присел на уголок кровати — слишком близко для Рори и на полмили дальше, чем хотел бы сам.

Она с остервенением вытерла мокрые глаза и засунула бумажный платок в нагрудный карман, приковав тем самым его внимание к тому, что под пижамой на ней ничего нет. Пришлось какое-то время изучать рисунок на стеганом покрывале, пока он не овладел собой.

— По-моему, мне пришла в голову хорошая идея, — сказала Рори. — Я подумала, что раз я не собираюсь ехать в Цинциннати, то почему бы не устроить себе отпуск до начала занятий прямо здесь. — Она судорожно, со всхлипом, вздохнула, жалея, что не взяла из ванной всю пачку бумажных платков. Но всего не предусмотришь. — Мне просто следовало побыть одной, чтобы привести в порядок свои мысли. Можете вы это понять?

— Что случилось с Цинциннати?

— Вы уже знаете. — Она подозрительно взглянула на него.

— Да.

Он посмотрел на пустую вазочку из-под мороженого и на полупустую коробку пиццы и взял себе ломтик. Пицца была холодная, впрочем, он не особенно привередлив.

— Вы всегда так едите? — спросил он, с трудом прожевав и проглотив кусок. Соус был ужасный, тесто крутое. — Неудивительно, что желудок не выдержал.

— У меня желудок в полном порядке.

— Знаю.

— Но вы только что сказали…

Кейн отложил недоеденный ломоть и, взяв ее руку, осмотрел красную ссадину на среднем пальце левой руки.

— Я всегда знал, что вас мучает, Рори. И даже начал побаиваться, что вы не успеете вовремя принять решение.

Рори, чувствуя, как слабеет в ней внутреннее сопротивление, вздохнула.

— Я тоже, — кивнула она.

— Хотите об этом поговорить?

— Тут не о чем говорить.

— Вы открыли?.. — начал Кейн и молча ждал, не желая давить на нее.

— Я открыла, что по-настоящему не люблю Чарлза, значит, было бы нечестно выходить за него замуж. Я бы никогда не стала для него такой хорошей женой, какую он заслуживает.

— Да, — задумчиво протянул Кейн, — полагаю, вы бы не смогли стать.

Рори быстро скользнула взглядом по его загорелым чертам, по крючковатому носу, чуть скошенному рту и удивительным глазам, от которых у нее все внутри теплеет и в то же время по спине пробегают мурашки.

— Фактически я не подошла его матери, он сказал вам? По крайней мере, я написала в записке, которую отдала секретарше вместе с кольцом, что, по-моему, миссис Бэнкс не будет счастлива, живя с нами.

— Мудрое решение. — Он сознательно держал под контролем выражение лица, но давалось это с трудом.

— Кейн, вы когда-нибудь размышляли над тем, к какой среде принадлежите?

Кейн покусал свою полную нижнюю губу. Рори рассеянно отметила, что зубы у него не кривые. Безукоризненные зубы, за исключением одного со стесанным уголком.

— Не помню, чтобы я вообще особенно задумывался над этим.

— А я много об этом думаю, — с тоской произнесла она.

В комнате стало теплее, но Рори еще выглядела замерзшей. Съежившаяся посередине королевского размера кровати, она казалась похожей и на несчастного ребенка, и на желанную женщину, завернутую в восхитительную, хотя и неопрятную, упаковку.

Кейн решил, что, пожалуй, он сначала утешит первого, а потом приступит ко второй. Поднявшись, он оставил ее и скрылся в ванной. Рори услышала, как побежала вода. Она вытащила из пиццы маслину и пожевала ее, потом достала свой использованный бумажный платок и вытерла пальцы. Они были липкими.

Черт, проклятие, позор! Она не сумела даже устроить приличный медовый месяц для себя одной.

Звук, доносившийся из ванной, изменился, и через секунду на пороге с поклоном появился Кейн.

— Мадам, ванна готова.

— Под вашу ответственность?

— Температура отличная, и я обещаю, что вас не ударит током. Поверьте мне, ладно? Я всегда был молодцом с любой техникой.

Из соседней комнаты Кейн слушал журчание и мысленно рисовал картину, как она сбрасывает на пол пижаму и пробует воду одной ногой. Он видел мысленным взглядом, как ее восхитительная маленькая попка приближается к водовороту в ванне, как она закрывает глаза и склоняется к горячему потоку, который пощипывает розовые соски. Он представлял…

— Милостивый святой Петр, — пробормотал Кейн, подошел к окну и уставился на голубя, разгуливавшего по крыше съездовского центра Бентона. Потом рядом с первым голубем появился второй, но Кейн в это время уже вышагивал по комнате, засунув руки в задние карманы джинсов и ругаясь.

Пятнадцать минут спустя он постучал в дверь ванной.

— Эй, есть там кто живой? Я заказал кофейник горячего кофе для себя и кувшин горячего шоколада для вас, а еще бутылку вина, для поднятия духа. Да, обратите внимание, на двери висит толстый банный халат.