— Хорошо, старик, ничего не скажу, — произнес со вздохом. — Только рано или поздно все равно вскроется. Что тогда?

— Ты уж больно мнительный, Скотти! — проворчал Брент, натягивая на себя одеяло. — Спокойной ночи!

— Спокойной! — Скотт едва сдерживал злость. Но как только увидел Дон, успокоился.

— Готова? — спросил с улыбкой.

— А нас не хватятся?

— А мы их? Вероятность не больше.

Он взял ее за руку, и они выскользнули на улицу. Вечер был теплый, с легким ветерком, который ласково трепал им волосы. Дон прижала ладонь Скотта к своей горящей щеке. По его телу прошла приятная дрожь. «Смешно, — подумал он, — чувствую себя мальчишкой. Будто родители уснули, а я бегом к своей девчонке в первый раз…»

Дон было очень хорошо. Сейчас, казалось, во всем мире не существовало ничего более важного, чем этот мужчина рядом. Его сильных рук на баранке. Мягкой ямочки на подбородке…

— Ты не заснула? — вывел ее из раздумий Скотт. Съехал на обочину, остановился. Вокруг деревья, изгородь какая-то… Из-за облака выплыла луна. Глаза Дон светились, как две жемчужины. — Так бы смотрел и смотрел на тебя. Никогда не налюбуюсь, — тихо произнес он.

— Мне так хорошо с тобой, — откликнулась она, погладив его по щеке. — Я счастлива.

Скотт перехватил ее руку, прижал к губам:

— Только пожелай — и я посвящу остаток своих дней тому, чтобы ты была самой счастливой женщиной на свете, — Он нежно поцеловал каждый пальчик.

Дон не выдержала этой сладкой муки, отдернула руку. Скотт засмеялся.

— О чем ты задумалась? — Теперь его рука коснулась ее затылка, и вот уже их губы слились в поцелуе.

— Я думаю, — оторвавшись от Скотта, сказала Дон, — что дома мне предстоит холодный душ, а я этого не люблю…

— Но мы же знаем, что надо сделать, чтобы больше не было холодных душей. — В его голосе прозвучали нетерпеливые нотки. — Я люблю тебя, я хочу тебя, Дон, ты мне нужна…

— Прости, Скотти, но я не могу сейчас его бросить. Он так зависит от меня…

— Глупышка! — Скотт прижал ладонь к ее губам. — Я готов ждать, если ты скажешь, вот прямо сейчас, что хочешь этого.

Глаза Дон наполнились слезами.

— Скотти, ты такой… такой! — Она запнулась. — Обещаю тебе, как только я буду уверена, что он готов перенести наш развод, я от него уйду и в ту же самую минуту брошусь к тебе. Ничто в мире меня не удержит!

— Ладно! — Он мягко улыбнулся. — Только давай не слишком долго!

Про себя Скотт подумал: «А я сделаю все от меня зависящее, чтобы Брент наконец встал на ноги в материальном отношении».

Жаркий поцелуй скрепил их договор. Впрочем, он был не единственным. Скотт подвинулся, посадил Дон к себе на колени. Он гладил и целовал ее всю, а она сама прижимала его голову к себе, требуя новых ласк.

— Нет, Скотти, не надо! — пробормотала она, когда его рука скользнула в ее лифчик и пальцы начали ласкать грудь. Сосок словно обожгло, все тело охватило страстное желание.

— Такие нежные… — прошептал он, мягко, но решительно высвобождая грудь из-под тонкой материи. Теперь он прижался к соску губами, лаская его языком. Боже, какое это было наслаждение! Дон вытянулась, выгнулась — только бы быть ближе к нему, раствориться в нем…

— Хулиганочка ты моя! — прохрипел Скотт. — Что же ты со мной делаешь, а? — Дрожащими руками он запахнул кофту.

Дон дрожала как в лихорадке.

— Прости! — прошептала она.

— А ты меня! — Он поднял ее и усадил рядом. Затем поспешно повернул ключ зажигания. Оставаться с нею вот так рядом у него не было больше сил.

На обратном пути они старались говорить о вещах посторонних. Договорились встретиться в Нью-Йорке. Он сказал, что через две-три недели будет готов новый карбюратор.

Подъехав к дому, они поцеловались еще раз, пожелав друг другу спокойной ночи, хотя занимался рассвет.

— Я люблю тебя, Скотти! — донеслось до него, когда он уже подходил к машине. Это были самые прекрасные слова на свете, которые он хотел бы услышать.

Наконец-то кончился рабочий день, Дон сошла с подиума. Тело ломило, хотелось одного — быстрее добраться до дома и залечь в горячую, с пузырьками ванну. Все три недели, с тех пор как она последний раз вернулась из Парижа, у нее не было ни дня передышки.

Паркер, фотограф, ее старый знакомый, посмотрев на Дон, улыбнулся. Эта девочка — высший класс. Никто, а он перевидал на своем веку немало моделей, не заслуживал успеха так, как она. Красивая, фотогеничная, энергичная, неунывающая. Работать с ней — одно удовольствие.

— Устала? — Его светло-карие глаза смеялись. — Но стоит позвонить Лесли и сообщить, что «Изис Косметикс» хочет сделать с тобой целый разворот, тут же побежишь как миленькая!

— Разве только поползу! — уточнила она.

Лесли Морено был ее рекламным агентом, больше того, настоящим другом, какого еще поискать! Но сейчас Дон меньше всего хотела бы услышать его голос. Она была на пределе. Надо отдохнуть.

— Не забудь обо мне, если «Изис» на тебя выйдет! — сказал Паркер серьезно. — Это большие деньги, мечта любого фотографа…

— Не забуду, — пообещала Дон. Подошла, поцеловала его в щеку. — Спасибо, дружище! С тобой самые трудные съемки — детская игра.

Просиявший Паркер долго смотрел ей вслед. Он уже десять лет работал в Нью-Йорке, поснимал достаточно красоток, но эта Дон Грэм… Что-то есть в ней особенное. Правда, в последнее время глаза у нее какие-то печальные. Она никогда не говорила о своей личной жизни, да он и не любопытствовал, но, видимо, у нее было не все в порядке. С помощью косметики она превращалась то в экзотическую женщину-вамп, то в простую девчонку, образ которой так нравится тем, кто рекламирует товары для семейного обихода, однако загадочная печаль в глазах оставалась.

Улица встретила Дон холодным моросящим дождем. Высматривая такси, она размышляла о себе. Что с ней такое? Почему нервы на взводе? Дурное предчувствие? Но что может случиться? Бренту сняли гипс, теперь он ходит, хотя и с палочкой. И денег больше не просит. Может, нашел щедрого спонсора?

Пожалуй, она просто устала. Устала? Это слабо сказано. Она опустошена — вот точное определение. И не столько физически, сколько душевно.

Дождь перешел в ливень. Не вернуться ли в студию, чтобы попросить Паркера подбросить ее до дома? И вдруг она увидела свободное такси. Вот уж чудо из чудес! В такую погоду найти такси в Нью-Йорке — большая удача. Все еще не веря своему счастью, Дон распахнула дверцу, плюхнулась на заднее сиденье и, назвав адрес, блаженно откинулась на спинку.

Водитель попался разговорчивый. Он сразу узнал Дон — видел в журнале или по телевизору. Оказалось, у него подрастает дочка, тоже хочет стать моделью. Что она посоветует?

Дон устало улыбнулась. Конечно, проще всего порекомендовать, судя по всему, честолюбивой девочке поискать другую профессию, менее изматывающую. Но еще обидится, не поверит.

— Скажите ей, пусть работает головой, мало только ухаживать за лицом и фигурой. Вечером — пораньше в постель. И — упражнения, упражнения… — Она улыбнулась. — А остальное зависит от госпожи удачи.

Слава Богу, приехали! Дон поспешно открыла дверцу и вышла из такси.

— Успеха вашей дочке! — попрощалась она с водителем, протягивая ему деньги со щедрыми чаевыми. — До свидания!

В квартире мигал огонек автоответчика. Ничего, его она послушает потом! А то вдруг надо кому-то перезванивать или, еще хуже, — куда-то ехать. Сейчас прежде всего — ванна.

Она повесила плащ и шляпу — пусть сушатся — и, захватив утреннюю газету, отправилась в ванную комнату. Плеснула бальзама в горячую воду — в воздухе запахло медом. Разделась, свернула белье, бросила его в бак.

Забравшись в ванну, развернула газету. Скотти! С листа на нее смотрело его улыбающееся лицо. Дон вгляделась в фотографию, погладила ее пальцем. Затем прочитала интервью. На вопрос о причине приезда в Штаты ответ уклончивый. Дон вспомнила, как Скотт говорил ей что-то о своем новом карбюраторе. Да не все ли равно, зачем он приехал? Главное — он здесь. Бросив газету на пол, она выскочила из ванной, обернулась махровым полотенцем, поторопилась к автоответчику. Наверняка Скотти звонил!