— Я знал, что ты придешь. Заходи.

— Ну и что это? — спросила Модеста, протягивая бумажку. — Зачем ты поменял слова? И зачем приходил вчера ко мне, если у каждого из нас своя дорога?

— А тебе было плохо вчера? Если бы я не пришел, ты бы так и не узнала, зачем мужчины и женщины спят друг с другом.

— Я не знала, что после мужчины трусливо убегают.

— Ты знала, что я должен уехать. Я уже не в том возрасте, чтобы трахаться каждый день.

— А я не за этим пришла.

— А за чем? И за этим тоже…

Модеста посмотрела на Уайна. В ее глазах стояли слезы.

— Еще вчера я готова была отдать за тебя жизнь. Спать с тобой под мостом и есть объедки. А сейчас? Не знаю. Я тебе очень благодарна за вчерашнее. Наверное, у меня больше не будет другого мужчины. А у тебя еще будут молодые девицы, актрисы. Едва ли они станут переносить тебя в бедности и болезни. Потому что сотни молодых мужчин могут дать им то же самое, что и ты. И в отличие от тебя — каждый день. Я не актриса и не блестящая леди. Я умею только одно — быть хорошей женой. Наверное, это слишком мало для такого талантливого человека, как ты. Я просто пришла проститься с тобой. И мне очень больно, что у каждого из нас своя дорога. Прощай, Уайн. — Модеста повернулась и пошла вдоль палисадника. Плечи ее вздрагивали.

— Постой, Моди! Подожди.

Уайн догнал ее и обнял.

— Не уходи так. Я не очень хороший человек, но и не подлец. Пойдем поговорим.

Они вошли в дом, сели на диван. Уайн закурил сигару своим фирменным жестом, сделавшим его знаменитым. Модеста с улыбкой и слезами следила за ним.

— Моди, ты лучшая женщина в моей жизни! Это правда. Я думал, что таких женщин уже нет на свете. Такой была моя бабушка. Не обижайся, это не намек на возраст. Я ее очень любил. А она меня просто обожала. Теперь давай рассудим здраво. Я еду в неизвестность. Да, меня берут на роль. А я могу провалиться, могу опять начать пить. Мне негде жить. На первые два-три дня меня приютит мой старый друг. Такой же нищий, как и я. Потом я сниму квартиру. Не такие роскошные апартаменты, как здесь. А тесные комнатки с тараканами где-нибудь в Бронксе. Это Нью-Йорк. Там все очень дорого. Я не знаю, что будет со мной. Куда я могу тебя позвать? В комнату с тараканами?

Ты привыкла к комфорту, общению по вечерам. А я буду вечерами играть. Играть каждый день. А днем спать и репетировать. Ты сойдешь от ума от меня. Сделать тебе предложение было бы более безнравственно, чем уехать не простившись. Так ты бы позлилась и забыла меня. А так ты будешь мучиться и меня возненавидишь. Ну что ты плачешь? Глупая. Давай ляжем спать. Просто спать. А утром ты меня разбудишь и я уеду. О'кей?

— Теперь послушай меня, Уайн Рипепи! Если думать о плохом, плохое наступит. Если только копить деньги на черный день, черный день тут же настанет. Если ты едешь провалиться, ты провалишься. А если ты едешь победить, ты победишь! У меня есть дом в Ферфаксе. Я его сдаю. Мы можем его продать и купить квартирку в Нью-Йорке. Ты будешь приходить ночью из театра домой — в уют и чистоту. Тебя будет ждать легкий ужин и удобная кровать. Твои друзья смогут запросто приходить к нам в гости. Мне в Нью-Йорке будет чем заняться. Я могла бы помочь тебе. Вести твои дела и создавать тебе комфортабельную жизнь. Ну а если и появится какая-нибудь молоденькая актриса, я ее просто не замечу. Ведь я знаю, что спать ты придешь домой в мою постель. Что ты на это скажешь?

— Звучит заманчиво. А тебе не страшно вот так все изменить?

— Страшно. Но ведь стоит того. Поедем завтра вместе, поглядим что и как. Может, сразу снимем что-нибудь. Потом я вернусь, доделаю тут свои дела, поставлю дом на продажу. И приеду к тебе.

— Ну, так что? Мне теперь надо делать предложение по всей форме? Итак, Модеста Купер, я хочу предложить вам стать моей женой и поменять свою чинную и спокойную жизнь на ужасную и безумную жизнь жены бедного артиста. Предлагаю вам истратить все свои деньги на сомнительный проект под названием «Уайн Рипепи» и очень надеюсь, что вы меня не бросите и не сойдете от меня с ума. Я же в свою очередь обещаю вам не пить! Это главное! А также не изводить вас своими капризами и мелкими влюбленностями в старлеток. А также отдавать вам все свои деньги, если таковые появятся. Вы согласны?

— Да.

— Подожди, у меня кое-что есть. — Уайн порылся в вещах и достал бархатный мешочек. — Это старинное кольцо моей мамы. Оно перешло к ней от бабушки. Простое золотое колечко с тремя маленькими брильянтиками и изумрудом. Как оно тебе?

Модеста протянула левую руку, и Уайн надел ей колечко на палец. Оно оказалось впору. Уайн поцеловал ей руку.

— Ну а теперь пошли спать. И без глупостей, встаем чуть свет.

Утром Энн проснулась, полная счастливых предчувствий и ожиданий. Молодежь не вышла к завтраку. На столе лежала записка от Модесты с просьбой о свободном дне на сегодня, Энн удивилась такому неожиданному повороту, но не стали заострять на этом внимание. Наскоро перекусив йогуртом и кукурузно-овсяными хлопьями, она отправилась к Лизе. Ей не терпелось поделиться с кем-то своими чувствами.

Лиза была в своем магазине. Она всегда восхищала Энн элегантностью и точеной фигуркой. Лиза была мулаткой, но в ее жилах текла еще немецкая и французская кровь. Ее кожа была цвета какао, волосы — прямые и блестящие — черными; чуть вздернутый кокетливый носик пикантной француженки; кроме всего прочего, ее отличали немецкая педантичность и американская деловитость.

Покупателей было немного. Серьезные молодые люди интересовались саженцами роз, пожилая пара выбирала луковицы гладиолусов, а дама средних лет искала какой-то особенный глиняный горшок под домашние растения.

Фрэнк работал на улице: помогал кому-то из покупателей грузить мешки с грунтом в багажник.

Лиза стояла на кассе. Увидев Энн, она радостно закивала.

— Сейчас, только отпущу народ. Тогда можно будет поставить сюда Молли, а мы выпьем кофе. — Молли была студенткой биофака, подрабатывающей у Лизы в магазине.

Пока Лиза обслуживала покупателей, Энн гуляла по магазину. Выбрала длинные ветки зеленого бамбука в свою напольную вазу и белые лилии, дурманившее ее остро-сладким запахом. Энн могла бесконечно вдыхать их аромат, без всяких аллергических последствий. Лиза звала ее цветочной наркоманкой.

— Ну рассказывай, что было дальше. Мы с Фрэнком просто обалдели от всей этой истории. Шпионка уехала?

— Укатила сразу. Бог с ней. Я сначала переживала, а потом ничего. Это моя карма. Меня всегда будет кто-нибудь обманывать.

— Не внушай себе эти мысли. Это теперь модно стало. Я уже не могу слышать слово «карма». Как что не так — это карма. Можно до глупостей дойти. Работу потеряла — карма, любовник бросил — карма, прислали штраф за парковку — тоже карма. Поехал чулок — это что, тоже карма?

— Зато так удобно. Приходит муж домой, а у тебя ужин подгорел. Ты ему, разводя руками: это карма, дорогой!

— А он спрашивает, чья: твоя или моя?

Энн и Лиза засмеялись. Энн выдержала паузу, собираясь с духом, чтобы поделиться с подругой своим состоянием и мечтами. Лиза внимательно посмотрела на нее.

— А что еще случилось? Выкладывай! Кстати, а правда, что Чарли собирается жениться? Тебя это так возбудило?

— И это тоже. Но не сильно. Я, знаешь, часто мечтала о его свадьбе. Ведь я не из тех придурочных мамаш-собственниц, которые цепляются за своих сыновей, как за последних уходящих любовников. Это так естественно — встретил девушку, хочет жениться. Послушай, у меня наклевывается роман… Я влюбилась. И еду в Нью-Йорк заниматься любовью с мужчиной… Но не знаю, как тебе это покажется…

— Не мучай меня, говори с кем? Я надеюсь, что не с Уайном Рипепи?

— Обалдела? Я не так низко пала, чтобы спать с папочкой. Я влюбилась в полковника Улисса.

— Ах! Я так и знала! Это здорово! Он мужик роскошный! Только псих, как и мой Фрэнк. Ну ладно, сейчас все можно вылечить!

— Почему псих? Он такой спокойный, основательный. Мне этого никогда не хватало. Послушай, он меня не обманет, не будет использовать?