Вскоре Реппертон стал отклоняться от своего пути, чтобы с размаху шлепнуть Эрни по спине и проорать:

– Как поживаешь, Прыщавая Рожа?

Эрни переносил эти милые шутки со стоицизмом человека, который видел их прежде и прошел через них. Вероятно, он надеялся на одно из двух: либо издевательства над ним достигнут какого-то постоянного уровня и не пойдут дальше, либо Бадди Реппертон найдет какую-нибудь другую жертву и перекинется на нее. Была еще и третья возможность, но она была слишком хороша, чтобы надеяться на нее, – она состояла в том, что Бадди всегда мог зарваться на чем-нибудь и уйти со сцены, как его давнишний приятель Роджер Гилман.

Взрыв произошел в субботу после полудня. Эрни прочищал двигатель и подсчитывал в уме, во сколько ему обойдется замена множества деталей и даже узлов, обновления которых требовала его машина. Беззаботно насвистывая, мимо проходил Реппертон, в одной руке у него была кока-кола с пакетом земляных орешков, а в другой – монтировка. Поравнявшись со стоянкой номер двадцать, он взмахнул монтировкой и разбил одну из передних фар Кристины.

– Разбил вдребезги, – сказал мне Эрни, оторвав взгляд от пиццы.

– Ох, Господи, что я наделал! – с преувеличенно трагическим выражением лица воскликнул Бадди Реппертон. – Ну из-вини-и-и-и…

Но продолжить ему не удалось. Нападение на Кристину сделало то, что не смогло бы сделать нападение на самого Эрни, – оно вызвало отпор, Эрни обошел «плимут», стиснул кулаки и слепо ринулся вперед. В какой-нибудь книжке или в фильме он, наверное, ударил бы в челюсть Реппертона при счете раз, а при счете десять уложил бы его на пол.

В жизни подобные штуки не проходят. Эрни не попал в подбородок Реппертона. Вместо этого он угодил в его руку, выбив пакетик с земляными орешками и расплескав кока-колу по лицу и рубашке Бадди.

– Ну ладно, козел вонючий! – вскричал Бадди. Похоже он растерялся, что было довольно забавно.

– Получай! – Сжав монтировку, он двинулся на Эрни.

К ним подбежали несколько человек, один из них велел Реппертону оставить монтировку и драться честно. Бадди отбросил ее в сторону и приступил к расправе.

– Дарнелл не пытался остановить его? – спросил я у Эрни.

– Его там не было, Дэннис. Он исчез минут за пятнадцать до того, как все началось. Будто заранее знал о том, что произойдет.

Эрни сказал, что почти сразу получил большинство своих украшений. Синяк под глазом остался после первого же удара кулаком; царапина на лице (сделанная перстнем, который Реппертон купил года два назад) появилась следом.

– Плюс целый набор других ушибов, – добавил он.

– Каких других ушибов?

Мы сидели за одним из крайних столиков. Эрни огляделся и, убедившись, что на него никто не смотрит, задрал майку. Кошмарная роспись из разноцветных кровоподтеков – желтых, багровых, лиловых и коричневых – покрывала его живот и грудь. Я никак не мог понять, откуда он взял силы выйти на работу после такой жуткой переделки.

– Эй, друг, ты уверен, что у тебя не переломаны ребра? – спросил я.

Мне стало не по себе. Синяк под глазом и царапина выглядели сущим пустяком по сравнению с этим натюрмортом. Я, конечно, видел немало школьных драк и в нескольких сам принимал участие, но на результаты серьезных побоев я смотрел впервые в жизни.

– Уверен, – махнул. – Мне повезло.

– Вижу, как тебе повезло.

Эрни больше ничего не рассказал, но я знал парня по имени Рэнди Тернер, который при этом присутствовал, и, когда начались занятия в школе, он сообщил мне кое-какие подробности происходившего. Он сказал, что Эрни мог бы получить гораздо худшие увечья, если бы с безумным отчаянием не кинулся снова на Реппертона.

По словам Рэнди, Эрни так набросился на Бадди Реппертона, точно дьявол всыпал ему красного перца в задницу. Его руки мелькали в воздухе, его кулаки были сразу всюду. Он орал, матерился и брызгал слюной. Я пробовал себе это представить, но не мог – единственной подходящей картиной было лишь то, как Эрни колотил руками по приборной доске моей машины, так что даже остались выбоины, и кричал, что он заставит их съесть это.

Он загнал Реппертона почти в другой конец гаража, разбил ему нос (скорее случайно, чем умышленно) и угодил кулаком прямо в горло Бадди, отчего тот стал кашлять и задыхаться, потеряв всякий интерес к немедленной расправе над Эрни.

Реппертон отвернулся, держась за горло и собираясь сблевать, и тогда Эрни влепил стальным мыском своего рабочего ботинка в его обтянутый джинсами зад. Бадди не устоял на ногах и упал, истекая кровью (так говорил Рэнди Тернер), а Эрни все наносил удары, попадавшие то в бок, то в локти, то в голову. Он забил бы насмерть этого сукиного сына, если бы неожиданно не появился Уилл Дарнелл и не закричал, что хватит ему дерьма, хватит дерьма, хватит дерьма.

– Эрни показалось, что драка была задумана заранее, – сказал я Рэнди. – Он говорит, что все было подстроено.

Рэнди пожал плечами.

– Может быть. Очень даже может быть. Во всяком случае, странно, что Дарнелл появился как раз тогда, когда Бадди уже выдыхался.

С десяток парней схватили Эрни и оттащили его. Сначала он вырывался из рук, матерился на них и кричал, что если Реппертон не заплатит за разбитую фару, то он убьет его. Затем он сник, все больше смущаясь и едва ли отдавая себе ясный отчет в том, как могло случиться, что Реппертон лежал на полу, а он все еще стоял на ногах. Наконец Реппертон поднялся, его майка была перепачкана грязью и кровью, еще сочившейся из разбитого носа. Он рыпнулся в сторону Эрни. Рэнди сказал, что это был ничего не значивший рывок, сделанный больше для вида. Несколько человек остановили его и увели в душевую. Дарнелл подошел к Эрни; не повышая своего скрипучего голоса, он велел отдать ключ от ящика с инструментами и убираться вон из гаража.

– Ради Иисуса, Эрни! Почему же ты не позвонил мне в ту субботу?

Он вздохнул.

– Я был слишком подавлен случившимся.

Мы покончили с пиццей, и я купил Эрни третью бутылку пепси. Эта штука убийственна для кожи, но незаменима во время депрессии.

– Я не знаю, выгнал ли он меня только на субботу или вообще навсегда, – проговорил Эрни по пути домой. – А ты как думаешь, Дэннис? Он меня выдворил, да?

– Ты же сказал, что он отобрал у тебя ключ от ящика с инструментами.

– Да, ты прав. Меня еще ниоткуда не выдворяли. – Казалось, что он вот-вот заплачет.

– Все равно это гнилое место. Уилл Дарнелл – настоящая задница.

– Думаю, было бы глупо оставаться там, – произнес он. – Даже если Дарнелл разрешит мне вернуться, там будет Реппертон. Мне придется снова драться с ним…

Я хмыкнул и стал насвистывать тему из «Рокки».

– И ты можешь заткнуться, пока мы не въехали в какой-нибудь фонарный столб, – продолжал он. – Я бы снова избил его. Но дело в том, что он может прийти с монтировкой. И не думаю, что в этом случае Дарнелл остановит его.

Я не ответил, и Эрни, наверное, решил, что я согласен с ним, а я не был согласен. Я не верил, что его старый, проржавевший «плимут-фурия» мог быть главной целью. И если бы Реппертон вдруг почувствовал, что не может самостоятельно уничтожить главную цель, то он бы просто позвал на помощь своих дружков – Дона Ванденберга, Шатуна Уэлча и иже с ними: мальчики, прихватите с собой велосипедные цепи, у нас вечером будет одно дельце.

У меня мелькнула мысль, что они, пожалуй, могли убить его. Не просто извести, а по-настоящему убить. У ребят вроде них такое случается. Просто их развлечения заходят немножко дальше, чем обычно, и один ребенок оказывается мертвым. Иногда вы читаете об этом в газетах.

– …ее?

– А? – Я совсем забыл о присутствии Эрни. – Мы подъезжали к его дому.

– Я спросил – у тебя есть какие-нибудь соображения о том, где бы я мог держать ее?

Машина, машина, машина. Больше он ни о чем не хотел говорить. Мне это начинало напоминать заезженную пластинку. Точно припев какой-то забытой песенки обрывался на полуслове и начинался сначала. Но что там было дальше? Я не мог вспомнить. А Эрни, если знал, то не подавал вида.