Карп выпрыгнул из воды и сделал в воздухе сальто, отдав дань восхищения своему любимому хозяину.

Утром Шурику позвонила главная «рассадница» Людмила Анатольевна, попросив срочно приехать. Голос Цветковской отдавал горчинкой, и Шурик почуял беду. Наспех приведя себя в порядок после вчерашнего научно-философского заседания с Генкой, он рысью помчался в «Рассадник». Плохие предчувствия сбылись, Цветковская сидела в кабинете и плакала. Увидев вошедшего Шурика, она подняла красные глаза и прошептала:

– Нет больше «Рассадника».

– Почему?

– Мы не нужны людям… Боже, какая неблагодарность.

Людмила Анатольевна вытерла слезы и закурила. |

– Вот, Саша, данные продаж за этот месяц, – она ткнула сигаретой в скомканный листок, – мы даже не смогли окупить затраты, не говоря уже о прибыли. А я в этот номер всю душу вложила.

Для последнего номера Шурик готовил заметку «Консервирование горошка в домашних условиях». «Черт, надо было лепить, как самогон гнать или „дурь» варить, сейчас бы горя не знали, – с досадой подумал он, – горошком и так все ларьки заставлены. Прокол».

– Чтобы погасить долг, придется продавать оргтехнику, – продолжала страдать Цветковская.

– А журнал? Что будет с журналом?

– Боюсь, журнал придется закрыть. Я искренне не понимаю, в чем причина случившегося. Неужели журнал так плох, скажи мне, Саша, только откровенно.

«Баб надо было голых на обложку вместо огурцов маринованных, или пару-тройку трупов», – откровенно ответил Шурик про себя, вслух же произнес:

– Журнал классный, ты сама знаешь. Просто народ у нас деградирует, не дотягивает до «Рассадника». Сейчас ему только «клубнику» подавай.

– Да, наверное, Саша. Я знала, что ты поддержишь меня. Хотя… вот статья про клубнику. Как подрезать усы.

– Это не про ту клубнику. Сорт другой.

– Я не очень разбираюсь в клубнике. Господи, как все хорошо было до кризиса. Кто этот кризис устроил? Своими руками б… С людьми не рассчитаться.

Людмила Анатольевна смяла руками продажный листок. Шурик сочувственно вздохнул, догадавшись, что гонорар за «горошек» будет законсервирован навсегда.

– И куда ты теперь? – спросил он.

– Не знаю, – Цветковская помахала рукой, разгоняя дым, – в «Мире беспредела»

Есть вакансия замредактора, предлагают. Мне не очень хочется, криминал не моя тематика, но если ничего не найду…

«Мир беспредела» веселил читателей криминальными ужасами, творящимися в их тихом провинциальном городке, издаваясь в основном на бандитские деньги. Этот журнал Шурик никогда бы не применил в качестве мухобойки, иначе рисковал бы запачкать обои кровью.

– Ко всему можно привыкнуть, – успокоил он Людмилу, прикидывая, что иметь знакомого замредактора совсем не плохо. («Иметь» – в смысле иметь.) – Я бы сразу не отказывался.

– Я пока и не отказываюсь. Просто опасаюсь, получится ли?

– Полагаю, что непременно.

На автобусной остановке продавались газеты. «Покупайте газетки – одну себе, две соседке!» Шурик наскреб на свежий «Новоблудский вестник». Автобус не подавали, он присел на газонное ограждение, развернул номер. Быть в курсе городских событий – обязанность любого работника пера, вне зависимости, печатают тебя или режут.

«На рынке избита Алла Пугачева! Страница З». Заголовок занимал как минимум половину листа, красуясь на фоне темного контура, напоминающего прическу национальной звезды. Шурик не бросился на третью страницу, зная, о какой Пугачевой идет речь в заметке. Он остановился на второй, три четверти которой занимала статья «Лысина не порок». По мере чтения лицо Шурика приобретало краповый оттенок, а когда он закон чил, руки самопроизвольно смяли «Вестник», а губы так же самопроизвольно прошептали: «Ну, крыса…» Подали автобус, но Шурик продолжал сидеть на ограде, напоминая коммуниста, потерявшего партбилет.

Это была та самая статья, которую он накануне притащил Ковалю и за которую Коваль клянчил бабки. Разумеется, статья была переписана заново, другими словами, но Шурик безошибочно угадал свою фактуру. Как «Запорожец» не полируй, а «мерсаком» он не станет. (НЕ РЕКЛАМА!) А подпись чья? Шурик вновь развернул газету, абсолютно не рассчитывая увидеть под текстом родную фамилию. «Максим Кутузкин. Собств. корр.» Макс?! Хотя, конечно. Не Глоткин же? Криминальная хроника. Ворюги поганые. Ненавижу!

Подали второй автобус. Шурик затолкал газету в карман куртки, прыгнул в раскрывшиеся с лязгом двери. Салон оказался почти пуст, человек пять пассажиров и бабуля-контролер. Та самая. Шурик решительно подошел к ней и протянул руку.

– Бабка, дай обрез! На время. Очень надо!..

На проходной «Вестника» Шурика не пустили. Сегодня подступы охраняли уже два прекрасно вышколенных «Пилара».

– Пропуск?

– Я к Василию Егоровичу, мы договаривались.

– Пропуск?

– Он сказал, так можно пройти.

– Пропуск?

К счастью, в редакцию возвращался Горлов-Глоткин.

– Привет! Сегодня дождь и скверно (Максим Леонидов). Ты к кому?

– К Максу. Он здесь?

– Не знаю, но если он уйдет, это навсегда, так что лучше не дай ему уйти (снова Максим Леонидов).

– Проведешь? У меня пропуск не заказан.

– Все в наших руках («Алиса»).

Макса на месте не оказалось. Придется ломиться напрямую, к Ковалю.

«Плевать, все равно ничего не теряю». Шурик проскользнул мимо все еще не утопившейся Анюты, не спросив у нее разрешения на аудиенцию. Василий Егорович сидел за столом, щелкая калькулятором. На грохот захлопнувшейся двери он поднял голову.

– А, Саша… Здравствуй, дорогой. Ну что, будем печатать?

– Не будем! Это как вообще понимать? Шурик швырнул на редакторский стол скомканный «Вестник».

– Лысина не порок, значит? Кажется, в моем варианте это называлось «Лекарство от денег».

– Какая лысина, какой вариант? – Коваль поправил очки и пододвинул газету. – Успокойся, пожалуйста. Сейчас разберемся. Посиди.

Он бегло прочел статью, после чего удивленно посмотрел на Шурика.

– И что тебе не нравится?

– Это моя фактура. Та самая, которую я вчера положил на ваш стол и которую вы мне завернули. А сегодня она выходит за подписью Кутузкина. На простом языке это называется кидалово.

– Я не знаю, к сожалению, простого языка. А ты не допускаешь мысли, что Максим мог тоже получить подобную фактуру? Можно подумать, ты у нас в городе единственный и неповторимый добытчик информации. Кстати, он еще неделю назад заикался об этой афере с порошком, но я тогда был занят более серьезными вопросами. Да и сенсация ли это, по большому счету? По сравнению с «МММ» – это баловство какое-то.

– И тем не менее вы поставили это баловство в номер, вы продаете газету, получаете деньги. За мою статью! Какой, к бесу, Максим? Вы сравните тексты. Он даже не перепроверял мои сведения! Я нечаянно ошибся в дате, и надо же, какое совпадение – он тоже ошибается именно в этом!

Коваль совершенно не смутился.

– Я не вникал в эти детали, Максим принес мне текст, я его утвердил. Если б я по каждому материалу собственноручно ковырялся в фактуре, выискивая неточности, газета выходила бы раз в месяц… Я тебя, Саша, прекрасно понимаю. Ты собирал информацию, писал текст, и вдруг так получилось, что тебя опередили. Это очень знакомое мне чувство. Обидно, весьма обидно. Но это мир журналистики, издержки профессии. Бегуны стартуют вместе, но первым приходит только один.

– Если подставит второму подножку.

– Хорошо, что ты хочешь? Чтоб мы дали опровержение? В чем? Мол, ошиблись с автором? Бред… Гонорар? Пардон, подо что? Ты же неглупый парень. Прежде чем ломиться в дверь, надо определиться, что ты хочешь получить. Согласен?

Шурик был не согласен. Но понял, что спорить с Батискафычем так же нереально, как укладывать феном волосы скульптуре Ленина на вокзальной площади. Оставалось лишь пожать плечами и с позором покинуть зал. Что он, действительно, хочет? В рожу дать Батискафу? Потом не оберешься… Стоит ли?