Сьюзен легла и долго лежала неподвижно. Наконец, судорожно вздохнув, она медленно подняла голову и встретилась глазами со своим отражением в зеркале, висевшем над старинным комодом.

В глазах — ужас и ненависть. Она совершила кошмарный проступок, которому нет прощения, и больше всех на свете ненавидела себя.

Бен следил за тем, как Сьюзен поднималась на палубу, — настоящее видение в бледно-розовом. Ее длинное платье без рукавов обрисовывало грудь и, спадая с бедер, легко колыхалось вокруг лодыжек. Длинные медово-золотистые кудри она стянула в тяжелый узел на затылке, и сейчас казалась такой невероятно хрупкой и женственной, что у Бена невольно сжалось сердце. Ему захотелось простереть крылья над ней и защитить эту женщину. Но одновременно в душе возникло собственническое чувство: эта удивительная женщина теперь принадлежит ему.

Бен уже однажды видел Сьюзен. Это было много лет назад, в Париже, когда она была совсем девчонкой, а он — начинающим, но уже преуспевающим предпринимателем. Сьюзен тогда довольно бесцеремонно ворвалась на совещание, которое проводил ее отец, и стала что-то жарко шептать ему на ухо.

Все присутствующие в кабинете смолкли. Мужчины не привыкли к тому, чтобы их совещания прерывались, да еще таким скандальным образом. Однако отец Сьюзен лишь бросил на присутствующих извиняющийся взгляд и, выслушав дочь, мягко потрепал ее по щеке и покачал головой. Сьюзен обиженно надула губки и, тряхнув головой, убежала. После этого совещание возобновилось как ни в чем не бывало.

Бену тогда было двадцать восемь лет. Он был самым молодым и к тому же единственным американцем из присутствующих, так что скромно сидел где-то на задворках. Однако к тому времени с ним уже начали считаться, и Бен твердо знал, что годы бедности и унижений для него позади. Он был полон решимости занять подобающее место в обществе магнатов.

Сьюзен появилась и исчезла так внезапно, что на мгновение Бен решил: ему все это померещилось. Однако этот миг перевернул его жизнь. Лицо девушки было таким безмятежно спокойным, а ясные голубые глаза смотрели на мир так открыто и доверчиво, что сразу становилось ясно: в жизни этого создания никогда не было потрясений. Даже отказ отца — хотя Бен так и не понял, о чем она его просила, — похоже, не слишком огорчил Сьюзен. Алиреза Нариман явно любил дочь, их отношения были теплыми и доверительными. Бен заметил осуждающие взгляды кое-кого из присутствующих и понял, что они не одобряют снисходительность Алирезы. Их собственные дочери, если таковые имелись, воспитывались в куда более строгих семейных традициях.

Образ Сьюзен навеки врезался в память Бена, и теперь ему было нестерпимо больно видеть, как она изменилась: черты лица заострились, хотя она была по-прежнему ослепительно красива, в глазах появилось затравленное выражение. И сейчас она приближалась к нему как-то неуверенно, всем своим видом выражая настороженность. Молча протянув ей бокал шампанского, Бен заметил слегка припухшие веки и чуть влажные ресницы: Сьюзен недавно плакала.

— Тревожные мысли не дают покоя? — негромко спросил он.

— Еще как! — Сьюзен отвернулась, предоставив Бену любоваться своим прелестным затылком.

И на него снова нахлынуло непреодолимое желание заключить ее в объятия, целовать ее нежную кожу, согреть ее. Когда-нибудь он будет знать жену лучше, чем кто бы то ни было. И узнает все ее тайны — все, что она скрывает от него.

Сьюзен положила локти на перила. Бокал с шампанским, который она не пригубила, повис в ее пальцах. Яхта мягко покачивалась на волнах, ветер шевелил золотистые пряди, выбившиеся из прически. Слегка повернув голову, она бросила через плечо взгляд на Бена. Ее потемневшие глаза смотрели почти загадочно.

— Я ведь о вас толком ничего и не знаю, кроме основных фактов биографии, — сказала она. — Где хоть мы будем жить?

— Иногда в Калифорнии, но большую часть времени будем проводить в разъездах. У меня есть дома в Европе: в Англии, Испании, на французской Ривьере.

— Вы, оказывается, непоседа.

— Ну вот видишь, — улыбнулся Бен, — а говоришь, ты меня не знаешь.

На палубе появился стюард в униформе и сообщил, что закуска подана. Бен протянул руку и жестом предложил Сьюзен следовать за стюардом к столику, накрытому на палубе близ кормы. Придержав стул, он усадил молодую жену и сел сам.

— Тебе очень идет розовый цвет.

Поставив бокал с шампанским на столик, Сьюзен отодвинула его от себя подальше. Дождавшись, пока стюард удалился, она произнесла, пристально глядя на элегантный букет желтых и белых роз, стоявших на столе в вазе:

— Давайте не будем притворяться. Наш брак — всего лишь деловая операция, господин Асади.

— Любой брак по своей сути — сделка. — Бен откинулся на спинку стула. — Но это не значит, что мы должны держаться друг с другом с холодной вежливостью и на расстоянии. Во всяком случае, сейчас мы вполне можем отпраздновать наш союз.

— И что же мы будем праздновать, господин Асади? — Сьюзен придвинула к себе бокал и крепко стиснула его ножку. — Ваш финансовый успех? Ваш союз с семьей Нариман?

— Все вместе.

— Тогда я не буду в этом участвовать. — Сьюзен опять отодвинула от себя бокал.

— Что ж, может быть, выпьем за твою красоту?

— За это я тоже пить не хочу.

— Ты не считаешь себя красавицей?

— Я прекрасно знаю, что далеко не красавица.

— А по-моему, ты просто сногсшибательно хороша.

— Возможно, это из-за того, что вам в последнее время не хватало женского общества.

— Напротив, у меня его было в избытке. — Улыбка Бена была почти снисходительной. — Но ты, признаться, меня просто завораживаешь. Страдающая красавица, правда?

Сьюзен побледнела как мел, глаза стали огромными. Зрачки казались темными омутами, испещренными по поверхности зелеными искорками.

— Мне неприятен этот разговор.

— Извини.

Неискренне извиняется, подумала Сьюзен, подавляя новую волну паники. Ощущение, что она попала в ловушку, становилось все более зловещим.

Одеваясь перед тем, как выйти на палубу, Сьюзен твердо решила вести себя холодно и отчужденно и сделать все, чтобы держать Бена на расстоянии вытянутой руки. Однако обаяние этого мужчины было просто непобедимым. Она чувствовала, что ее влечет к нему против воли. Такого с ней еще не бывало.

Он же совсем чужой человек. Он купил ее у дяди Джамала. Ему нужны только ее состояние, ее имущество. Так почему же у нее так замирает сердце и все внутри переворачивается? Почему она так стремится к тому, что может окончательно разрушить ее жизнь?

Прикрыв глаза, Сьюзен твердила себе, что Бен — настоящий паук, поймавший ее в свои сети, как маленькую мушку, и мушка, если не поостережется, неминуемо будет съедена пауком.

Нет, она должна выжить! Девушка скрестила ноги, словно создавая себе дополнительную защиту, и напустила на себя непроницаемый вид. Она готовилась провести черту, за которую ни за что не пропустит Бена. А он вдруг лениво протянул руку и придвинул стул Сьюзен ближе к своему. Бен явно не собирался дать ей возможность улизнуть.

— Не надо меня бояться.

— Я и не боюсь. — Вот это получилось хорошо — было произнесено по-настоящему ледяным тоном.

— У тебя пульс просто бешеный. Я вижу, как бьется жилка на твоем горле.

Сердце у нее действительно колотилось. Сьюзен было трудно дышать, она чувствовала, что уже на грани. Если он прикоснется к ней, она, наверное, просто забьется в истерике. Все шло не так, как надо, и Сьюзен ничего не могла поделать. Игру вел Бен, а ей оставалось лишь ему подыгрывать.

— Ничего подобного. Я совершенно спокойна. Вам, очевидно, нужны очки, — дерзко заявила она.

Губы Бена на мгновение сжались, но в следующую секунду Сьюзен с удивлением обнаружила, что он уже широко улыбается.

— Зрение у меня отменное — стопроцентное на оба глаза. Кстати, ни мой отец, ни мать не носят очков. — Его улыбка внезапно погасла, брови сошлись на переносице, и он строго спросил: — Почему ты так себя принижаешь?