Для примера порядочного поведения нормального офицера вспомню уже упомянутый мною приказ генерал-майора Рыбкина: «На любую провокацию отвечать огнём!» Рыбкин не боялся взять на себя ответственность сняв её таким образом с нас.
Я противник гомосексуализма в любой его форме, но если бы тогда с этим подлым полковником кто ни будь поступил так же, как в зеки тюрьме поступают с оказавшимися там педофилами и другими негодяями я был бы доволен. Говоря другими словами если бы этого урода прилюдно трахнули бы в зад, да и обоссали в придачу, я бы с удовольствием понаблюдал бы за этим.
В армии, как и везде, хватает разных людей есть и очень порядочные Люди, есть и полное отребье, поэтому сам факт присутствия такой гниды неудивителен. Удивляет другое: как такого труса и подлеца отправили на столь ответственное задание, а именно в Косово? Неужели во всей ВТА не нашлось кого-либо получше?! Он был в армии многие годы и наверняка успел проявить свои негативные и опасные для окружающих качества во всей красе. Трус способен провалить любое задание, подставив таким образом всех заинтересованных в успехе людей. Дело трусов и дураков выполнять мелкую и грязную работу, а вовсе не участвовать в важных мероприятиях. Вершить важные дела удел людей смелых, умных и предприимчивых, одним словом, людей толковых. Каждому своё. Очень нехорошее дело когда испытываешь сильную неприязнь к тому, чью безопасность должен обеспечить.
Мы поехали осматривать ВПП и хотя я знал, что встреча с албанскими боевиками маловероятна, мне очень хотелось чтобы она произошла. Поле окружающее ВПП представляло из себя открытую местность, устроить там засаду было практически невозможно поэтому мы могли в любом случае показать себя достойно, а мои пулемёты нашли бы наконец-то свою первую жертву. Я представлял как бы трусливый полковник трясся и ныл когда вокруг засвистели бы пули. Мне очень хотелось посмотреть на него в боевой обстановке, поглумится над его трусостью, но к моему великому сожалению ничего опасного для нас не произошло. Даже ставшая уже обыденным явлением стрельба, которую вели непонятно кто и по кому, в непосредственной от нас близости не было слышно. Несколько часов мы ездили по окрестностям аэродрома останавливаясь в местах которые нашему подопечному казались заслуживающими внимания. Он осматривал взлётную полосу и прилегающую к ней местность видимо изучая возможность использовать её для посадки наших военно-транспортных самолётов. Военно-транспортная авиация России тех лет использовала в большинстве случаев самолёты ИЛ-76 различных модификаций. ИЛ-76 самолёт неприхотливый, лётчики его хвалят, а взлётная полоса стараниями английских военных лётчиков практически не пострадала поэтому полковнику особо утруждать себя не пришлось. На обратном пути он молчал и вообще делал вид, что никого вокруг не замечает. Когда мы вернулись к штабу и он покинул наш БТР мне стало легче на душе, как будто мы избавились от чего-то грязного. Больше этого «офицера» я не видел.
По-моему, хотя я могу и ошибаться, именно на третий день мы нашли первый проводной телефон имеющий выход на международную связь. В 1999 году сотовые мобильные телефоны только начали получать повсеместное распространение и поэтому ни у кого из нас их не было. Наверное на территории Косово они вообще тогда не функционировали, по меньшей мере радиовышек я не видел. Проводная связь была единственным способом связаться с родными и близкими в России. У всех нас было желание поговорить с далёкой Родиной и особенно безудержно это желание разгоралось если за переговоры не нужно было платить. То есть платить всё равно нужно было кому-то, но поскольку платили не мы, то вопрос оплаты нас не очень беспокоил. Я не знаю точно, показали ли сербские военные этот первый телефон или же наши умельцы сами его обнаружили, но находился он в одном из казённых зданий в непосредственной близости от аэродрома. Возле телефона собралась небольшая группа наших бойцов образовав своеобразную очередь. Разговаривать по долгу никому не разрешалось, но поскольку на смену поговорившим приходили новые желающие телефон без дела не простаивал ни минуты.
Я тоже встал в очередь и вскоре мне представилась возможность поговорить с родителями и сообщить им, что я по прежнему в Боснии и у меня всё хорошо. Не смотря на то, что телефон по возрасту явно был старше меня и то, что провода были примотаны к нему «на скорую руку» слышимость была отличная. В дальнейшем командование запретило нам пользоваться этим телефоном, но, как говорил первый и последний президент СССР, процесс пошёл. Мы разыскивали телефоны во всех возможных местах и звонили домой когда нам заблагорассудится. Сербы совершили большую ошибку не отключив в телефонной сети края Косово международный доступ. За всё время своего пребывания нам, российским десантникам, общими усилиями удалось наговорить на фантастическую сумму - не то на четыреста, не то даже на восемьсот тысяч немецких марок. Информацию об этом нам специально довели на построении. Кто в итоге платил за эти переговоры я не знаю. Возможно сербы выставили счёт России, а возможно им пришлось производить оплату самим. Для разорённой Сербии сумма в полмиллиона немецких марок в общем-то имела значение. Если платили всё же сербы то мне их искренне жаль.
Приближалась третья ночь - опять мы ждали нападения врага. Когда стемнело со стороны дороги ведущей от аэродрома к Приштине послышался грохот выстрелов крупнокалиберного пулемёта. Примерно там где слышалась стрельба находился пост, на котором стоял БТР пулемётчиком которого был мой друг Серёга С. У меня на душе стало очень тревожно - если стрелял именно он, то дело явно было нешуточное.
Серёга парень не трусливый и при этом не агрессивный и не нервный, следовательно если он открыл огонь то их пост подвергся нападению. Значит мой друг был в опасности. Я нырнул под броню и подключив шлем к проводу связи стал жадно вслушиваться в радиопереговоры. Прозвучало несколько докладов об услышанной стрельбе. Оперативный дежурный опросил все посты, задав вопрос о том, кто из них открыл огонь. Все ответили, что выстрелы крупнокалиберного пулемёта слышали, но сами огонь не открывали и вообще возле них ничего особого не происходит. 342 тоже ответил - у меня отлегло от сердца. Больше выстрелов слышно не было. Стреляли видимо сербы, больше стрелять из крупнокалиберных пулемётов в общем-то было некому. Отличить звук выстрелов КПВТ установленного на БТР-80 от звука выстрелов установленного на сербском танке ДШК так запросто я бы не смог. К тому же я не видел прошедшую сегодня днём сербскую колонну полностью, а в ней возможно были бронемашины вооружённые КПВТ.
Прошла третья ночь - наши головы снова остались на наших плечах. Боевики ОАК-УЧК упорно не желали нападать на нас и это нас разочаровывало. «Зассали пидары!» - комментировали действия албанцев (вернее отсутствие всяких заметных действий) некоторые из нас. Другие наши парни были более сдержаны поскольку понимали, что наиболее благоприятный момент для нападения на нас только лишь подоспел. Ранее албанам могли помешать сербские силы, ситуация пошла бы по непредсказуемому сценарию, что в свою очередь было не выгодно ни самим шиптарам, ни их американским покровителям. Теперь сербских воинских подразделений не было и соответственно как бы сербы не старались повлиять на развитие столкновения между русскими и албанцами они бы не смогли этого сделать. Обратно в край их бы не пустили силы НАТО. Наиболее выгодный момент для нападения на нас настал.
Что касается англичан, то эти ребятишки преспокойно находились неподалёку от аэродрома. Другие их подразделения обустраивались на занятых позициях, мы в принципе были заняты тем же. Англичане создали группу взаимодействия, состоявшую из нескольких машин связи и группы офицеров и солдат. Группа эта была немногочисленной, человек десять-двадцать и занималась она обеспечением взаимодействия с нашим командованием. Никаких переговоров на месте естественно уже не проводилось - всё решали политики. Россия была тогда политически слаба и поэтому особо надеяться на какой либо большой успех в этих переговорах не стоило. Через несколько дней я по утру увидел английского офицера на котором была надета наша десантная тельняшка. Это означало, что наши и английские офицеры наладили так называемое неформальное взаимодействие. Налаживали как я думаю при помощи водки и виски. Всё было сделано правильно - чем лучше взаимопонимание, тем больше успех в преодолении возможных конфликтов. Военные всегда умели находить общий язык лучше чем политики, возможно по причине того, что политики были далеки от линии фронта, а орать всякую ахинею с трибуны гораздо безопаснее нежели чем ползать под пулями.
