Происшествие укрепило нашу уверенность в том, что ночь будет нескучная. В отличие от первой ночи, когда наш БТР стоял на удалении от других постов в этот раз мы находились среди своих товарищей. Это бодрило наш боевой дух. Одиноко находится в окружении врагов было как-то неуютно, совсем другое дело когда рядом товарищи. К предстоящей ночи мы были готовы. Но вторая ночь не отличалась от первой - не смотря на то, что мы ожидали нападения албанцы по-прежнему нападать не спешили. Все посты фиксировали много передвижений, стрельбу на том, либо ином участке, но ничего более серьёзного не происходило. Когда рассвело я подошёл к зданию аэропорта, возле которого что-то обсуждали сменившиеся с поста (спустившиеся с крыши аэропорта) снайперы. Оказалось, что на протяжении всей ночи, ведя наблюдение за местностью вокруг наших позиций, они наблюдали практически непрерывные перемещения отдельных людей. Слишком близко приближаться к нам эти люди не пытались. Вооружены они были или нет точно было не понятно. Численность их была невелика, но тем не менее всё тёмное время ночи без дела они не сидели и закончили свои непонятные перемещения только с наступлением рассвета. Кем были эти люди осталось невыясненным.
Таким образом наступил новый, третий день нашего пребывания в Косово. День этот был примечателен тем, что он стал последним днём пребывания сербских вооружённых сил в крае. К утру четвёртого дня сербских военных и полицейских подразделений в Косово не осталось. Вернее сказать их не осталось в том районе где находились мы, как обстояло дело в других частях края я не знаю. В первой половине дня мимо аэродрома проследовала среднеразмерная колонна сербской военной техники в которой помимо прочего был как минимум один танк Т-54 (Т-55). Колонна прошла мимо нас на большой скорости, не останавливаясь. Как я понимаю это было подразделение сербской армии прикрывавшее на нашем участке отход основных сил. Кто-то из наших говорил, что эти «войники» остановились на ночь недалеко от Приштины, за границей контролируемой нами территории. Сербы обеспечивали отход своих товарищей до последнего момента работавших на аэродроме, а может они просто отдыхали после дневного марша. Это была последняя виденная мною сербская военная колонна. Сербская армия ушла и население оказалось в руках албанцев. Звездный час оккупантов приближался. Мы тоже остались один на один с окружающими нас противниками и недоброжелателями - сербы ушли и в случае чего рассчитывать нам на чью либо помощь было уже невозможно.
К зданию аэропорта подкатил БТР с номером 342 - машина, пулемётчиком которой был мой друг Серёга С. Я очень обрадовался ему поскольку находясь все последнее время в окружении малознакомых людей мне не с кем было поделиться своими взглядами на происходящее. Серёга тоже был рад встрече и поскольку мы располагали временем то смогли обсудить волнующие нас вопросы. Серёга эту ночь провёл на удалённом от аэродрома посту. Естественно ночь выдалась неспокойная, но главную проблему для моего друга представляли не перемещающиеся где-то неподалёку неизвестные лица, а старший их поста - лейтенант Р. Молодой пухлый увалень лейтенант ночью очень нервничал, видно он думал, что злые албанцы вот-вот подкрадутся и его «немного зарежут». Всю ночь он при малейшем шорохе, реальном или только ему кажущемся, включал прожектор расположенный над командирским прибором наблюдения и яростно рассекал лучом света темноту. Таким образом он пытался высмотреть крадущихся в ночи врагов. Суетное и явно не слишком смелое поведение вызвало у моего друга чувство неуважения к этому клоуну - мой друг Серёга, в отличие от своего командира был парнем смелым. «Фюрер» не давал спать никому из подчинённых, что естественно тоже не было показателем его высоких командирских навыков.
Мы с Толстым в эту ночь поспали часа по три-четыре, больше отдыхать возможности не было, но нам хотя бы никто не трепал нервы. На две следующие недели сон по три часа в сутки станет для нас нормой, но на тот момент мы этого ещё не знали. Мне было проще, я мог немного поспать под башней во время дневных поездок - Толстому необходимо было рулить, а за рулём не поспишь. Каждую ночь мы чередовали кому спать первым, а кому вторым. Тот, кто ложился спать вторым был в более выигрышном положении - с трёх до пяти утра у каждого человека бывает наиболее сонное состояние и поэтому дежурить в это время намного тяжелее. Военные разведчики всего мира знают об этом и поэтому стараются нападать на вражеских часовых именно в эти часы. Сейчас, спустя многие годы после описываемых событий я понимаю, что по уму надо было бы давать водителю больше отдыха, во всяком случае предоставлять лучшие для отдыха часы. Я мог бы доспать днём, а вот у Толстого это бы не получилось, хотя от его способности хорошо везти машину зависела наша общая безопасность. Однако, тут была одна проблема чисто психологического характера: если бы я стал подстраиваться под своего водителя то он бы воспринял моё поведение как однозначное признание его главенства со всеми вытекающими из этого последствиями. Быть «загнанным под лавку» я не хотел поэтому с Серёгой поблажек допускать было нельзя, а нормального разговора он бы не понял. Точнее сказать, скорее всего не понял бы.
Нас вызвали к штабу и вскоре мы поехали осматривать взлетную полосу на предмет её готовности к приёму транспортных самолётов из России. Естественно осматривали ВПП не мы с Толстым, а невесть откуда взявшийся полковник из ВВС, конкретно из ВТА. Он был именно лётным, а не десантным офицером. Ни до нашей поездки, ни после неё его я больше не видел.
Полковник залез внутрь БТРа, что сразу удивило меня - все наши, то есть десантные офицеры всегда ездили на броне. Как я уже говорил нахождение снаружи боевой машины хотя и более опасно с точки зрения уязвимости от вражеских пуль и осколков мин и снарядов, но зато обеспечивает идеальный обзор, да и в случае подрыва на мине даёт больше шансов на выживание. В случае поражение бронетехники кумулятивным снарядом нахождение на броне тоже более безопасно - вся поражающая сила снаряда уходит внутрь, а по поверхности разлетаются лишь немногочисленные его останки типа стабилизационного оперенья или реактивного двигателя. Нахождение под бронёй даёт иллюзию защищённости только абсолютно неопытному в военных делах человеку.
Полковник затащив своё тело внутрь машины опасливо озирался по сторонам. Я видел, что он боится и постарался его успокоить заверив, что в случае опасности мы справимся с угрозой в самом что ни на есть лучшем виде. Короче говоря я стал говорить полковнику, что он находится под надёжной охраной и по этому может быть спокоен. Полковник в ответ забормотал что-то про трёх своих детей, а затем стал рассказывать уже известный мне случай о том, как английский солдат убил стреляющего вверх сербского полицейского. При этом он практически упрашивал меня принять все меры для обеспечения безопасности его полковничьей личности. Он не командовал и не говорил по-простому, как старший по возрасту мужчина говорит с мужчиной младшим, он буквально блеял по-козлиному. Было видно, что он боится встречи с албанцами, боится войны, боится смерти, боится вообще всего. По началу мне было его жалко и я как мог его успокаивал, но когда до меня дошёл смысл всех его блеяний моя душа переполнилась чувством отвращения к этому ублюдку.
Суть его гнусных слов заключалась в том, что я должен был ни с чем не считаясь обеспечить ему безопасность, убить любого кто ему угрожает, рисковать и даже возможно пожертвовать собой ради обеспечения этой самой его безопасности, а он, случись что, мне ничего не приказывал и вообще он «не при делах». То есть он просто собирался мной прикрыться, да ещё при этом не только не помогать мне, но и вообще в случае какого-либо происшествия отказаться от меня. Он собирался спрятаться за спину своего сослуживца (в прямом смысле слова я не был его подчинённым), а потом предать его. К тому же, по возрасту он практически в отцы мне годился да и как старший офицер он должен, хотя бы формально, подавать пример рядовому составу. Ну и мразь! Дерьмо, а не человек. Хотя он и носил погоны старшего офицера он был полным антиподом тому, что должно подразумеваться под термином «офицер».
