Слава задумался. История и в самом деле непонят­ная. Не хотелось ему думать плохо о полковнике За- рецком, но обстоятельства подталкивали.

Черт его знает, браточки, — неуверенно произ­нес он. — И верить неохота, и не верить нельзя...

Он мне сразу не показался. А у меня на людей глаз — ватерпас!

И ты ему не показался.

Рыбак рыбака видит издалека! — весело отозвал­ся Голованов. — Еще бы я ему показался. Я на него, падлу, как глянул...

Ну ладно, ладно! — прервал майора Грязнов. — Выясним. Сидите и не дергайтесь. Ждите.

На следующий день после похорон Лариса Ивановна позвонила Турецкому и попросила приехать к ней на квар­тиру в восемь вечера. Александр оказался в затруднении. С одной стороны, было просто по-человечески несвоевре­менно допрашивать женщину, только что похоронившую мать, с другой — пришло время поставить точку над «i». Он, разумеется, тактично предложил перенести встречу на более поздний срок и встретиться в следственной час­ти, но вице-премьер суховато ответила, что ее мать скон­чалась пять дней назад и она уже отплакалась. Теперь можно и закончить затянувшуюся историю.

Без пяти восемь Турецкий подъехал к дому в Крылат­ском, где проживали члены правительства, предъявил ох­ране свое удостоверение, охранник сверился со списком приглашенных, и ровно в восемь следователь подошел к дверям квартиры вице-премьера Стрельниковой.

Квартира ее не была роскошной, как ожидал увидеть Александр, а была обычной четырехкомнатной, правда с улучшенной планировкой, чем, впрочем, сейчас никого не удивишь. Обставлена стандартной мебелью, но хоро­шего качества, новой, будто только что привезенной из мебельного магазина. Здесь совершенно не чувствова­лось уюта. Странно, но будто вселился сюда человек как бы на время, как в гостиницу, поживет и вот-вот уедет.

Здравствуйте, Александр Борисович, — протя­нула руку вице-премьер.

Добрый день, Лариса Ивановна.

Прошу в гостиную.

Стол был сервирован на двоих. Стрельникова была одета не в темный траурный костюм, а в нарядное, даже игривое платье, плотно облегающее ее стройную фигуру. «Да, — подумалось Александру, — плакать­ся в жилетку она не будет. Ну и характерец. Действи­тельно, воскресшая Мата Хари».

Вино, кофе, чай? Или вы пьете что покрепче?

Кофе.

Давно хотела познакомиться с вами, — улыбну­лась Лариса Ивановна. — Слышала много, но вижу вас впервые.

Если бы был другой повод для знакомства, — вздохнул Турецкий.

А вы донжуан, Александр Борисович!

Моя помощница говорит то же самое, правда, резче. Называет меня бабником.

Как, кстати, она поживает, я имею в виду Ли­лию Васильевну?

По-моему, очень хорошо.

Так, может быть, и начнем наш разговор с этого, со статьи следователя Федотовой? — перешла к делу вице-премьер.

Начать можно с чего угодно. Со статьи, со зна­комств, с женского движения, которым вы, Лариса Ивановна, руководили, с индустрии развлечений, но придем-то мы к одному вопросу, ради которого я и согласился на встречу с вами.

Могли бы и не согласиться?

Мог, и это вам хорошо известно.

Да, я знаю о документе, подписанном генераль­ным прокурором. Вам разрешено меня допросить.

Я не сомневался в вашей информированности.

Прокуроры приходят и уходят.

Как и вице-премьеры, — улыбнулся Турецкий.

Неужели вы так сильны, Александр Борисо­вич? — помолчав, спросила Лариса Ивановна.

Не будем отвлекаться, — открывая свой кейс, ответил Александр. — Прочтите вот это.

А что это такое? — заметно смутилась Стрельни­кова.

Копия предсмертного письма Андрея Андрееви­ча Васильева.

Читала Лариса Ивановна медленно, внимательно, но какого-либо волнения, а тем более смятения на ее лице не появилось. Отложив письмо, она неторопливо нали­ла полный стакан вина и выпила.

Я прочла, и, как вы заметили, внимательно. За­черкнутые строчки вы, конечно, расшифровали?

Пожалуйста.

«Теперь ненавижу. Дьявол в юбке, существо без­жалостное, бесчеловечное, не знаю кто, но не человек. Убежден, что если умру...»

Лариса Ивановна прочла почему-то вслух, посмот­рела на следователя и покачала головой:

Он был не в своем уме.

Нет. Он был слишком взволнован, — возразил Турецкий.

«Убежден, что если умру...» Он повторяется.

Он возвращается к прежней мысли.

«...что, если умру, главным убийцей будет вице- премьер России. Как жаль Россию, как невыразимо обидно, что на высоком правительственном посту сто­ит преступница...» — дочитала Лариса Ивановна и по­ложила бумаги поверх письма. — Он сумасшедший.

Андрей Васильев никогда не стоял на учете в психиатричке, — сказал Турецкий.

Дорого бы я вам заплатила за это письмо, но слышала, вы не берете взятки, — помолчав, прогово­рила вице-премьер.

Правду говорят, есть такой грех, — улыбнулся Турецкий.

Оно, письмо, правда, не имеет доказательствен­ной силы...

Почему же? Если этот документ будет подтверж­ден иными доказательствами различного рода, свиде­тельскими показаниями пока еще живущих людей, до­кументами и так далее, это письмо сыграет свою роль.

Откуда звонил мне генерал Пестов?

Из следственного кабинета.

И вы находились рядом?

Разумеется, я проводил его допрос.

Генерал закукарекал? — усмехнулась Лариса Ива­новна.

Сразу видно, что вы заканчивали юридический. Закукарекал. И не только он, Лариса Ивановна.

И кто еще?

Позвольте мне до поры до времени не перечис­лять всех лиц, давших изобличающие вас показания.

Я смотрю, вам многое известно?

Помнится, точно такой же вопрос мне уже кто-то задавал... А чуть ли не полковник Саргачев!

И что вы ответили?

Я ответил: мне известно почти все.

Я спрашиваю о себе лично. Что вам известно обо мне?

О вас мне известно гораздо больше, чем о полков­нике.

Предлагаю вам прекратить против меня уголов­ное преследование или же передать дело другому сле­дователю. Вам, как лицу, заинтересованному в исходе дела...

Ни того ни другого я не сделаю, — перебил Ту­рецкий.

А если вам прикажут?

Кто?

Предположим, ваш генеральный прокурор?

Он не сделает этого. Отказал же премьер вам в освобождении Пестова, когда его попросили о письме на имя генерального прокурора.

Почему мне? — раздраженно спросила женщи­на, вновь наливая вина.

Хорошо, — легко согласился Турецкий. — Пусть не вам. Другому. Но факт-то налицо. И вообще, Лари­са Ивановна, меня пока мало интересуют уголовные дела, связанные с генералом Пестовым, полковником Павловым, Ефимом Фишкиным, Поповым-Городецким и вором в законе Ваней Бурятом. Я расследую убий­ство Роберта Веста, точнее, Андрея Васильева. И я до­веду это дело до конца, то есть до суда.

Вам не страшно, господин Турецкий? — помол­чав, спросила вице-премьер.

Опять угрозы! — улыбнулся Александр. — Вол­ков бояться, в лес не ходить.

Вы назвали опасное имя...

Бурята? Это кличка. Как у собак.

Теперь мне ясно, что вы многое знаете. Слишком многое...

«Он слишком много знал!» Так говорят в плохих фильмах после убийства того, кто много знал. Вы зна­ете, Лариса Ивановна, меня никто никогда не тронет. Скажу больше, не тронут и мою семью. У меня много друзей. Они найдут тех, кто приготовился к убийству, и уничтожат. Это в случае, если меня тронут. В ином случае я лично уничтожу эту мразь. И это они знают. Должны знать!

Кто «они»?

Убийцы, мафия, в том числе и Ваня Бурят.

Вы говорили про доказательства. Может, вы пе­речислите их?

Я веду неофициальную беседу. Я пришел по ва­шему приглашению, о доказательствах мы поговорим в прокуратуре.

Мне рассказывали о вас как о любителе острых ощущений. Но в данном случае вам приходилось лишь ждать, когда вам разрешат меня допросить. Так что вам останется лишь ждать, ждать и ждать.

Вы правы. Я сам поражаюсь своему терпению, — широко улыбнулся Турецкий.

И чего вы хотите дождаться?

Окончания следствия, судебного процесса и на­казания.