Мы доверяли друг другу.

Перейдем непосредственно к убийству Веста, — перевел разговор на конкретную тему Турецкий.

Ночью позвонил Пестов и попросил приехать к нему. Встретил возле подъезда...

Удобнее, по-моему, было бы в квартире?

Видимо, на то у него были причины. В после­днее время он был очень осторожен.

Предполагал подслушивание?

В том, что телефон прослушивается, он был уверен.

И все-таки позвонил!

Он и раньше звонил. Наша работа в основном ночная, — усмехнулся подполковник. — Приехал. По­лучил приказ. Остальное вам известно. По-тихому не получилось. Кто мог подумать, что у Веста оружей­ный склад... Сержанта жаль.

Кроме сержанта были еще двое, — напомнил Ту­рецкий.

С них-то и началось, — подхватил мысль Ряб­ков. — Было решено убрать и этих парней.

Кто решил?

Я получал приказы только от одного человека, непосредственного начальника, генерала Пестова.

И всегда выполняли?

Приказ не обсуждается. Но в этом случае я отка­зался его выполнить.

Что на это ответил Пестов?

Одно слово. «Иди». И я ушел, вернее, уехал. На его дачу, в Духонино. И то не сразу. Лишь после того, как узнал, что приговорен.

Кто-то сообщил или вы сами догадались?

Рябков закурил, несколько раз глубоко затянулся.

Вы вообще-то представляете, Александр Борисо­вич, в чем заключалась наша работа?

Если говорить грубо, вы занимались вымогатель­ством.

Совершенно верно. Вопрос лишь в том, у кого мы вымогали...

Для закона это не имеет значения.

Да, мне сообщил один из тех, кто должен был меня убрать. Я даже не знаю его имени. К чему это говорю? Да к тому, что, когда начнутся аресты, а они начнутся, надо быть крайне осторожными с рядовыми сотрудниками. Они ни в чем не виноваты. Более того, большинство из них уверены, что делали святое дело. Не скрою, они получали какие-то деньги, но деньги эти шли как процент за выполненную работу. И кста­ти, вполне официально. Они ни в чем не виноваты, — повторил подполковник. — В этом основная причина, почему я пришел к Еам с повинной.

Какой же Костя все-таки молодец! — хлопнул ладонью по столу Турецкий.

Не понял вас, Александр Борисович...

Друг мой! Старый, добрый дружище! Заместитель прокурора Меркулов Константин Дмитриевич. Давай- ка махнем за его здоровье! Пошаливает у Кости сердеч­ко... Он на меня собак спустил, когда я выступил, мол, хрен с ними со всеми! Обозлился. Чуть в отпуск не прогнал! И оказался прав. Жалеть надо людей...

Виноваты не они. Вина лежит на таких, как Пе­стов, Павлов, как я, — твердо заявил Рябков. — Не подумайте, что я испугался смерти, хотя кто ее не боится, но, может быть, не легче мне было и решить­ся. Тоже ведь ничего хорошего не жду.

Хорошего ожидать не приходится, — согласился Турецкий. — Но жить будете... Много брали?

Достаточно. Наличные подготовлены к сдаче, счета в банках также готов представить.

Когда вы успели приготовить? И где? Не в дерев­не же!

Я съездил в Москву. К жене и детям. У меня их трое. Два мальчика и девочка...

Вы рисковали, и весьма серьезно.

Не мог ничего с собой поделать!

Поделились с женой... выражусь помягче, свои­ми неприятностями?

Нет. Не поделился. Но она же не без глаз, не без головы. Многое видит, слышит, о еще большем дога­дывается.

В чем заключалась конкретно ваша работа?

Моя работа черновая. Отвечал за московские злач­ные места. Собрать, пересчитать и отдать деньги.

Кому передавали?

Обычно генералу Пестову. В его отсутствие — Павлову.

Злачные места существуют не только в Москве.

Я отвечал только за Москву.

Куда, по-вашему, шли деньги? Наверх?

Обратитесь к генералу Пестову Юрию Гавриловичу.

Я вот думаю, Павел Геннадьевич, а не рано ли вы сдались? К примеру, не сдался Павлов и сел на генеральское место!

Павлов не приговорен. А у меня выбора нет.

В том-то и дело, что выбора нет, — вздохнул Ту­рецкий. — А если бы обошлось по-тихому? Так бы и продолжалось? Собрать, пересчитать, отдать...

Так бы и продолжалось, Александр Борисович, — прямо глянул в глаза следователя подполковник.

Ответ хороший. Искренний. — Турецкий гля­нул на часы. — Давайте-ка, как и Полагается, запи­шем ваши показания и зафиксируем на пленке.

С час ушло на оформление явки с повинной и прото­кола допроса свидетеля, а также записи на магнитофон.

В интересах дела вам придется некоторое время пожить здесь, — решил Турецкий. — Припасов более чем достаточно, кофе, чай на кухне. Имеется библиоте­ка, телевизор, магнитофон... Об одном прошу: ради Бога, не говорите по моему телефону голосом Президента!

Могу вашим. "

И Рябков точь-в-точь воспроизвел голосом хозяина последние его слова.

Неужели у меня такой менторский тон? Надо учесть. Устраивайтесь в спальне, Павел Геннадьевич.

Скажите, пацаны, охранники Веста, живы?

Живы, здоровы и наверняка выдули все мое вино.

Они тоже на вашей жилплощади? — усмехнулся Рябков.

Пригрел, — подмигнул Турецкий. — Вы умеете готовить борщ?

Мое хобби.

Отлично! С утречка сбегаю за мясом, а вечером ударим по борщецу, а?

Я и сам сбегаю.

Нет, уж, не надо. Вы и так набегались поряд­ком, — улыбнулся Турецкий.

С вашего позволения, я принял бы ванну.

Пожалуйста. Смеситель только барахлит. Жена шею перепилила, но все недосуг да некогда... Белье будет лежать на кровати. Я пошел спать.

Алексей Петрович Кротов добился-таки своего, вы­гнал, что к поставке русских девушек за рубеж имел отношение в свое время некий Фил Дэвис, американец, по почти постоянно проживающий в Бельгии. Остальное было уже делом техники, и через час Крот уже выяс­нил, что господин, носящий такую фамилию, прибыл в Москву несколько дней назад, проживает в гостинице «Славянская», является представителем торгово-промыш­ленной фирмы, которая располагается в городе Антвер­пене. Крот справедливо решил, что любой уважающий себя бизнесмен, прежде чем приобрести «товар», дол­жен его осмотреть, а потому поспешил в гостиницу «Ин­турист», где у него был свой человек, дежурный адми­нистратор Инна Александровна Полонская, имеющая пря­мое отношение к древней дворянской фамилии, о чем и свидетельствовала гербовая бумага, выданная ей Дворян­ским собранием на основе достоверных документов.

Инна Александровна, женщина строгой русской кра­соты, в которой и без всяких документов угадывалась го­лубая кровь, встретила Крота не очень-то дружелюбно, хотя тот и вручил ей огромный букет любимых желтых роз.

Ты, разумеется, по делу? — сухо спросила жен­щина.

Какое дело, Инуля? Соскучился!

От скуки приезжают не на работу...

Хоть сейчас к тебе!

Мне целые сутки здесь пропадать!

Пропадать будем вместе, — целуя руку Инны Александровны, шепнул Крот. — Номерок свободный, думаю, найдется?

Крот-Кротище! — засмеялась женщина. — Что надо-то?

Ничего, Инуля, ничего, кроме тебя!

Месяц не показывался. Не стыдно?

Стыдно. Но я исправлюсь. Переселюсь в номерок навсегда.

Если ничего не надо, то шагай, Кротик. Мне работать надо.

Насчет номерка-то я серьезно.

Поищу. Поднимись пока в буфет, я приду.

Зачем в буфет?! Жду в ресторане. Тебе что заказать?

Забыл мое любимое блюдо?

Как можно? Котлеты по-киевски!

Их и закажи.

По пути в ресторан Крот сделал звонок из телефо­на-автомата.

Ну что, Сережа?

Полный порядок!

Анфас и в профиль?

Как было сказано!

Я в «Интуристе». Жду.

После котлет по-киевски, а особенно после бокала бе­лого испанского, также любимого напитка Инны Алек­сандровны, разговор наладился. Помог этому и молодой человек по имени Сережа, который вручил Алексею Пет­ровичу пакет с фотографиями господина Дэвиса.

Инуля, этот человек здесь не появлялся?

Появлялся, — взглянув на фотографии, ответила Инна.

Когда?

Примерно полгода назад.

Мало иностранцев у тебя бывает? Вроде ничего особенного, а ты запомнила.