– Я постараюсь успеть, господин Ираклий, – пообещал Филипп. – Постарайтесь дождаться, потому что дорога не близка. Чужая страна, чужой язык…. Наша цель – только двое?

– Считай, что речь идет только о Вильгельме. Его советник, этот Ранульф Фламбард, сам по себе никакой опасности не представляет. Более того, есть епископы, с которыми он находит общий язык. Поэтому можешь его убить, если подвернется под руку, но цель у тебя одна – Рыжий.

– Позволительно ли мне спросить еще кое-что?

– Да.

– Ранее его Святейшество поддерживал их королевское величество…

– Ты осведомлен, – согласился Ираклий. – Но сведения твои устарели. Этот человек давно использует английскую церковь в своих интересах. Именно ему платят за назначение на пост епископа или аббата. Он ограничивает сношения церкви со Святым Престолом в Риме. Ты должен был слышать, насколько тяжелы его отношения с Ансельмом, после того как тот стал новым Архиепископом Кентерберийским.

– Настолько тяжелы, что архиепископ уже три года, как в Риме, и не собирается ехать в Лондон. Я знаю это, господин Ираклий. Думаю, что отец Ансельм жив только потому, что Папа вмешался в их с Рыжим конфликт. Я осведомлен о том, что Архиепископ Кентерберийский сумел покинуть остров чудом.

– Ты знаешь больше меня.

– Ничего удивительного, – согласился Филипп. – Последние годы вы провели здесь, а мне довелось поездить. Я умею смотреть и слушать. Вы учили меня этому. Я не думаю, что Рыжий действительно собирался перейти в иудаизм. Это слишком невероятно, чтобы быть правдой….

– Зачастую, Филипп, – сказал Ираклий, усмехаясь половиной лица, – самое невероятное и оказывается чистой правдой…. Неважно, что именно собирался сделать король. Важно, что о нем напишут потом, после его смерти.

– Разве недостаточно написать, что он любил мужчин? – спросил Филипп, отвечая на улыбку наставника.

– Слишком многие сейчас любят мужчин, – буркнул легат. – Я никогда не понимал до конца идею целибата. Обмануть человека нетрудно, а вот обмануть его естество…. Королям можно все, но не оставлять наследника чрезвычайно рискованно. А я что-то не слышал, чтобы мужчина родил от мужчины. Грешен Рыжий, грешен…. Он храбр, умен, жесток – у него есть все, что надо королю, кроме одного… Он не умеет выбирать врагов.

– И друзей, – добавил Филипп.

– И друзей, – согласился Ираклий. – И я советую тебе найти одного из тех, кого Рыжий считает своим другом. Его называют Вальтером Тирелом.

– Кто он?

– Никто. Приближенный короля. Знатен. Не слишком богат. Честолюбив, но деньги любит больше всего на свете. Но есть еще более важная вещь….

Ираклий снова окунул хлеб в вино и неторопливо прожевал ароматную кисловатую мякоть.

– Тирел женат на сестре Гилберта де Клера. О нем ты многое, как я понимаю, знаешь…

Филипп кивнул.

– Вот и скажи мне, Филипп, как можно приближать к себе человека, шурин которого участвовал в восстании де Морбея.

– Лорд де Клер доказал свою непричастность…. Так говорят в Риме, господин Ираклий.

– Да? – с нарочитым удивлением протянул легат. – А я думаю, что это как раз тот случай, когда король Вильгельм проявил несвойственное ему великодушие. Из финансовых соображений. Я бы еще понял, если бы де Клер умер спустя год или два после событий, но он жив уже пять лет…. Впрочем, для наших целей это только лучше. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то заподозрил в смерти короля Вильгельма сторонний замысел. У короля есть враги, и это не секрет. Вот и хорошо будет, если к этим врагам и протянется след. Не совсем очевидный, но достаточный для того, чтобы неглупый человек сделал выводы.

– Вы думаете, что Тирел согласится?

– Разве это важно? – спросил Ираклий и недоуменно пожал плечами. – Хотя, я думаю, что ты его уговоришь. Денег у тебя достаточно. Ну, а если он не согласиться, то что за беда? Ведь главное не то, что он сделает, а то, что напишут о нем после его смерти, ведь так?

Филипп отломил хлеб от лежащего в его тарелке куска, окунул его в вино и так же, как наставник, неторопливо разжевал.

– Конечно, господин Ираклий, – сказал он негромко. – Не волнуйтесь. Все будет сделано в лучшем виде. Да исполнится воля Первого.

– Да исполнится, – откликнулся легат. – Амен.

Наставник оказался прав. Как всегда прав. Филипп не переставал удивляться прозорливости человека, давно вступившего в возраст, который без преувеличения можно было назвать патриаршим. Тирел согласился. У Филиппа было впечатление, что этот господинчик просто ждал такого предложения, и не появись, бряцая спасенным золотом, посланник из-за Ла-Манша, обязательно бы продался кому-нибудь другому. Слишком много нетерпеливых претендентов на ставший привлекательным английский престол, особ, имеющих в жилах каплю королевской крови, страстно желало его занять.

Раскисшая дорога внезапно скатилась в распадок, Филиппу пришлось склониться к самым ушам пугливой лошади и, поглаживая ее по голове, заставить боком, оскальзываясь, спуститься вниз. Его спутники последовали за ним, причем один из всадников коня не удержал, и, как на салазках, съехал по рыжей глине. Жеребец пытался встать, но не мог – мешал наездник, тяжелым грузом навалившийся на спину, но все завершилось благополучно: просто и конь, и его незадачливый хозяин основательно вывалялись в грязи.

Дальше дорога пошла по ровному.

Сэр Вальтер Тирел

Плотный, почти непроходимый лес, обступавший тракт последние несколько миль, поредел, кроны, закрывающие небо, разошлись, обнажив серый, налитый дождевой влагой, свод. Животные сами прибавили ходу, перешли на резвый шаг, едва не срывающийся в рысь, и тут лес внезапно кончился, отрывая глазу темно-зеленые луга и холмы, вздымающиеся в нескольких лигах к западу.

Пейзаж был хорош. Настолько хорош, что ему не могли помешать ни отсутствие солнечного света, на мелкая дождевая пыль, наполняющая все пространство так плотно, что Филиппу казалось, что он даже дышит водой. Пасшееся неподалеку овечье стадо шарахнулось, когда отряд выехал из леса, но тут же успокоилось и принялось флегматично щипать мокрую сочную траву.

Впереди, может быть, в миле или чуть больше, уютно устроившись на возвышенности, виднелась деревушка, дальше, на самой вершине холмов, можно было рассмотреть снова встающий стеной лес.

– Бьюли, господин, – сказал один из наемников, указывая нечистой рукой на селение, а второй осаживая воспрявшего духом от близости жилья жеребца, – дальше ехать уговора не было. С здешним шерифом у нас разногласия, мастер…

– Уговор так уговор, – согласился Филипп. – Держи.

Приготовленный кошель старший из солдат поймал на лету – так пес одним выверенным движением заглатывает брошенную хозяином кость.

– Благодарствуйте, господин, – он расплылся в улыбке, взвешивая кошель на ладони. – Дай вам Бог удачи в дороге…

– И вам спасибо за службу, – ответил Филипп через плечо, поворачивая лошадь. – Раз уж вы тут бывали: где в Бьюли постоялый двор?

– По главной улице четвертый дом слева. Дуб на вывеске, – сообщил наемник, пряча кошель под одеждой. – И название соответствующее – «Под дубом». Хозяин – старый пройдоха, а вот хозяйка… Хозяйка – та хороша… Это из-за нее шериф мне чуть голову не снес… Сами увидите, как хороша, господин хороший… А муж у неё…

Но Филипп уже не слушал.

Пока троица, переговариваясь на ходу, снова нырнула под влажную листву укрывающую лесную дорогу, он уже успел проделать половину пути до деревни. На открытом пространстве его лошадь словно подменили, а может быть, умное животное просто чувствовало скорый отдых – запахи овина доносились до его чутких ноздрей. Над трубой постоялого двора поднимался дымок, по окраине деревни вперевалку шествовали важные длинношеие гуси. Среди всплывающих в переполненном водой воздухе звуков Филипп легко выделил мычание коров – судя по тому, что стада не было видно, оно паслось за селением, на склоне, вдалеке от заболоченной низины, которую Филипп огибал слева.