Но все оставалось по-прежнему. Как бы рано она ни просыпалась, Рика уже не было. Он как будто специально убегал от нее. Патриция чувствовала себя страшно одинокой. Вечера для нее были особенно мучительными. Ложась спать, молодая женщина металась между растущим отчаянием и тайным ожиданием того, что ночью она снова будет принадлежать Рику.

Проходили дни, недели. Ночная любовь Рика приобрела множество значимых оттенков. Из-за отсутствия настоящего общения все чувства и эмоции, которые сопровождают любой брак, находили свое выражение в разнообразных оттенках ласк, поцелуев, движениях тела. Иногда Рик занимался любовью намеренно грубо, как бы упрекая и наказывая Патрицию, в другой раз был нежным и ласковым, словно сожалел о том, что по-прежнему привязан к ней.

Патриция отвечала по-разному. Когда с ее губ срывался сладкий стон, она впивалась руками в Рика и пыталась прижать его к себе еще крепче, будто хотела уничтожить барьер, стоявший между ними. Каждый раз, когда ей казалось, что он сообщает ей о своем желании продолжить их отношения, Патриция при помощи ласк и бессвязных междометий умоляла его остаться с ней.

Получалось, что сохранение их брака как жизнеспособного полностью зависело от интимных отношений. Патриция не могла даже предположить, что чувственное желание может быть таким разнообразным и восхитительным. И все же ее страсть к Рику была не настолько сильной, чтобы растопить лед его недоверия, доставлявшего ей страдания. С каждой бурно проведенной ночью Патриция узнавала Рика немного больше, она уже интуитивно чувствовала его настроение, что ему нравилось, а что причиняло боль. Но начинался новый день, Рик снова замыкался в себе, и любовь Патриции не могла пробить брешь в стене отчужденности.

Однажды утром Патриция обнаружила на кухонном столе записку, в которой он сообщал, что оплатил обучение Кони до конца года. В постскриптуме говорилось, что сегодня он задержится на работе допоздна.

Скрытый смысл этой записки был предельно ясен — Рик продолжал верить в то, что она вышла за него замуж из корысти. Патриция не сомневалась, что он будет платить за обучение ее сестры до тех пор, пока она живет в его квартире и делит с ним постель. Больше Рику ничего от нее не требовалось. А для того, что бы он мог оплачивать счета Кони, он должен работать, поэтому она, Патриция, не имеет права жаловаться, если он пропадал на работе до ночи.

Мой муж, очевидно, полагает, что свою часть брачного союза, который он считает сделкой, он выполняет, размышляла молодая женщина, а я, как жена, отказавшая ему в доверии, вообще должна помалкивать.

Рик часто звонил ей и жизнерадостным тоном сообщал, чтобы она не ждала его к ужину Время шло. Патриция уже с трудом выносила свое одиночество, но терпела из упрямства и гордости. Сколько можно находиться в таком унизительном положении? — спрашивала она себя. Патриция не собиралась до бесконечности играть роль покорной жены, которую игнорирует муж.

Постепенно Патриция пришла к мысли с разводе. Это было печально, но неизбежно. Тут же встал вопрос о работе. Она должна позаботиться о своей будущей жизни, и, кроме того, она не хотела принимать от Рика подачки е виде оплаты счетов за учебу Кони. Пусть пока платит, а она, когда устроится на работу, вернет ему все сполна. После развода она сможет трезво посмотреть на свой неудавшийся брак Кони окончит университет ценой ее страданий и одиночества.

Пусть Рик продолжает считать ее корыстной уже не надеясь, что их брак можно спасти, Патриция снова занялась поисками работы.

— Патриция, ма шер, вы еще обслуживаете их? — Жан Бувье, выглянувший из кухни в обеденный зал, возмущенно пыхтел крепкой французской сигаретой. — Почему они не уходят? Пришли в шесть, а сейчас уже десять. Пусть допивают свое вино и отправляются домой!

— Успокойтесь, Жан, — смеясь, сказала Патриция. — Они скоро уйдут, дайте им насладиться кофе.

— Вы слишком добры, шери, — проворчал Жан. — Вы просто святая. Но я знаю, что вас дома ждет муж. И у меня еще есть дела на сегодняшний вечер.

Патриция слушала его с улыбкой. Жан беспрестанно поносил клиентов своего ресторана с безопасного расстояния кухни. Но, как только мсье Бувье входил в зал, он моментально превращался в образец галльской галантности.

— Мсье, мадам, — приветствовал он посетителей, — добро пожаловать в «Элеганс». Может, хотите что-нибудь выпить перед ужином?

Однако когда он проходил мимо Патриции, направляясь в бар или на кухню, его профессиональная улыбка исчезала и он раздраженно вкатывал глаза к потолку.

— Индюки несчастные! — бушевал Жан. — «Элеганс» дорогой ресторан, а наши клиенты — неотесанная деревенщина, неспособная отличить камамбер от пожарного крана. Вы от природы приветливая, дорогая Патриция. У меня так не получается. Не понимаю, как вы их выносите. Ваше безграничное терпение помогает вам получать потрясающие чаевые. Не подумайте, что я завидую, вы честно зарабатываете их, если учесть, с кем вам приходится иметь дело.

Наконец последние посетители покинули ресторан, и Патриция принялась убирать со стола.

— Патриция, — раздался зычный голос из бара, — оставьте это Биллу, он уберет. Мне надо поговорить с вами. — Филипп Рено с ласковой улыбкой протянул ей обе руки.

Молодая женщина улыбнулась.

— Вообще-то я договорилась встретиться со старой подругой, мсье.

— О, это чудесно! — воскликнул Филипп. — Но мне жаль вашего бедного мужа. С тех пор, как вы стали работать у нас в вечернее время, он, должно быть, чувствует себя холостяком.

— Он спокойно к этому относится, — с легкой грустью возразила Патриция.

— Я только хотел сказать вам перед тем, как; вы уйдете, что я очень доволен вашей работой, ма шер. Нелегко быть единственной женщиной официанткой там, где преобладают одни мужчины. Но у вас это получается просто великолепно. Даже мсье Бувье так считает, а мы с ним за всю жизнь еще ни разу ни в чем не соглашались. — Филипп пожал плечами, вспомнив о своем партнере, без которого не мог обойтись. — На самом деле, это он посоветовал мне поговорить с вами. Дело в том, что с вашим приходом атмосфера в ресторане изменилась в лучшую сторону, вы задали здесь определенный тон, что очень хорошо для бизнеса. Мы с Жаном подумали, что в роли старшей официантки вы принесете еще больше пользы. Что вы на это скажете, шери?

Молодая женщина молчала.

— О, я понимаю, что вас тревожит! — Филипп понимающе улыбнулся. — Вы лишитесь чаевых, да? Пусть вас это не беспокоит. Мы с Филиппом думаем назначить вам очень высокую зарплату. Столы вы уже не будете убирать, конечно.

— Вы очень добры, мсье! — радостно ответила Патриция. — Я буду счастлива работать там, где смогу принести вам наибольшую пользу.

— Значит, договорились! — Филипп просиял. — А теперь бегите, мы еще завтра поговорим об этом. Доброй ночи, ма пети.

По дороге домой Патриция думала о том, что мсье Рено сделал ей хорошее предложение, — работа старшей официантки, возможно, будет немного полегче.

Со временем Патриция привыкла к работе в ресторане, она ей даже стала нравиться. Бувье и Рено, правда, не без сомнений, решили взять ее на работу, несмотря на отсутствие опыта. Патриция не представила никаких характеристик, заявив, что ее семья испытывает сейчас финансовые затруднения, поэтому она вынуждена работать.

Ее работодатели лишь пожали плечами — их больше беспокоило, что у нее нет опыта работы в ресторане. Но, в любом случае, они предпочитали сами обучать Патрицию тонкостям профессии официантки. Эти два француза постоянно подкалывали друг друга, но к Патриции относились с одинаковой любовью и нежностью, а в первые недели отечески опекали ее.

Они были удивлены и пришли в восторг, когда обнаружили, что Патриция обладает врожденным тактом и чутьем. Она относилась к людям с мягким ненавязчивым дружелюбием и через какое-то время заметила: число постоянных клиентов, которые тепло здоровались с ней, значительно увеличилось. Немалую роль играли и внешние данные, конечно. Патриция не раз замечала, как какой-нибудь довольный клиент нахваливал ее одному из боссов.