Патриция покачала головой.
— Нет, это неправда.
— Прекрасно. — Рик не скрывал иронии. — По крайней мере, мы сделали шаг в правильном направлении. Куда мы отправимся теперь? Так... Я видел твою сестру, поэтому уверен, что она существует. Иначе говоря, ты не придумала ее, как все остальное. И чек, который я отправил сегодня утром по почте за ее учебу, тоже был вполне реальным. Как только университет получит его, я буду спокоен на этот счет. А твои родители? Они действительно умерли? И ты в самом деле из Шеффилда?
— Не будь таким жестоким, Рик, пожалуйста! — По щекам Патриции текли слезы, в глазах плескался панический ужас. — Я никогда не лгала тебе. Просто я не могла... говорить о том, что произошло.
— Тебе придется, Пэт, — угрожающе произнес Рик. — И немедленно.
Патриция словно онемела, она не могла сообразить, с чего ей начать. На нее давила зловещая тень Кларка Дайсона, коварству которого позавидовал бы дьявол. Добившись ее увольнения и лишив ее возможности найти другую работу, он смог встать между ней и мужем, которого она любила. Патриция подумала, что объяснять Рику что-либо так же бесполезно, как доказывать работодателям, что ее личное дело наполовину сфабриковано. Письмо-то было официальным. За ним стояла целая компания. Как она могла голословно отрицать то, что написано черным по белому?
— Я жду, — проронил Рик с ехидной усмешкой.
— Хорошо, я попытаюсь объяснить, — печально сказала Патриция.
Мысль о Кларке Дайсоне вызвала у нее приступ тошноты. Зло, которое вылилось на страницы ее личного дела, отравило и ее тело. Патриция ощущала себя грязной и оскверненной, как будто в эту минуту Дайсон протягивал к ней свои мерзкие лапы. По сути, так оно и было. Разве он не нашел способ влезть в ее семью и превратить любящего Патрицию супруга в обиженного обвинителя, который сейчас смотрел на нее глазами, лишенными всякого доверия?
— Все это от начала до конца — ложь, — уверенно сказала Патриция. — Я не знаю, как он... как это получилось. В «Хайтек Информейшн» знают, что это неправда.
— Знают! — передразнил ее Рик. — Знают, что запись, которую они сделали в твоем личном деле, является ложью? Ты что, смеешься, Пэт?
— Я имела в виду, — уточнила она, — что они обещали не писать этого в личном деле, хотя и были вынуждены... уволить меня. — Патриция приложила пальцы ко лбу, пытаясь привести в порядок свои мысли.
— Ну так в письме именно об этом и говорится, — насмешливо сказал Рик. — Что ты пыталась уговорить их не придавать огласке этот факт. Что-то у тебя концы с концами не сходятся, Пэт.
— Пожалуйста, дай мне закончить...
Но Патриция не могла найти слов, чтобы описать то, что сделал с ней Дайсон. Ее парализовали стыд и неверие окружающих, хотя она и понимала, что ее спасение в правде. Но как она могла оправдаться, когда Дайсон сплел вокруг нее сложную и убедительную паутину лжи?
— Я скажу тебе то, что сказала вице-президенту компании, когда все это началось. — Патриция сильно побледнела от напряжения. — Я в глаза не видела папку с документами, которую они якобы обнаружили в моем столе. Я никогда не брала ее из закрытого отдела, к которому у меня нет доступа. Это... это дело рук одного человека. Это он все сделал. А что касается попытки... соблазнить... — Глаза Патриции снова наполнились слезами, и она мучительно всхлипнула. — Это ложь! Жуткая, наглая ложь!
— Какой человек? — спросил Рик. — О чем ты говоришь? Под этим документом стоит подпись вице-президента. Ты хочешь сказать, что он подставил тебя?
— Нет. — Патриция потрясла головой. — Другой человек. Из «Хайтек Информейшн». Он пытался заставить меня сделать одну... непристойную вещь. Когда я отказалась, он пригрозил, что я потеряю работу, и на следующий день меня уволили — из-за этой истории с секретными материалами. Я знала, что за этим стоит он, но сделать ничего не могла. Мистер Дженкинс не поверил мне, однако обещал не записывать в мое личное дело истинную причину увольнения, чтобы я могла найти другую работу. Но с работой ничего не вышло и... и теперь понятно почему. Все это сделал тот человек. Он даже сказал мне...
— Какой человек? — настойчиво спросил Рик. — И что за непристойная вещь? Что ты имеешь в виду, говоря «он сказал мне»? Как мог Дженкинс не знать об этом письме, если под ним стоит его подпись? Я опять ничего не понимаю. Советую тебе рассказать более связную историю. Или правдивый рассказ трудно придумать спонтанно? Да, Пэт?
Патриция вдруг подумала, как все-таки противно быть жертвой, добычей, ощущать полную беспомощность. Тебя загоняют в ловушку, приковывают к месту пронизывающим взглядом и требуют, чтобы ты подчинилась, исполнила чью-то волю, или ты будешь наказана... Внезапно Патриция почувствовала, как в ней поднимается гнев и сметает вселяющее ужас чувство вины. Сколько времени будет продолжаться эта рабская зависимость?! Как долго она будет склоняться перед высокомерными взглядами жестоких, властных мужчин?!
— Я жду, Пэт.
На какое-то мгновение низкий голос Рика вызвал в ее памяти Кларка Дайсона, который произносил те же слова, сидя в своем кабинете: «Я жду, Патриция... »
Она посмотрела на Рика. Даже всепоглощающая любовь не сумела избавить ее от неожиданного ощущения: Рик, как и Дайсон, и Дженкинс, как и те вежливые, но требовательные кадровики, которые проводили с ней собеседования, занят своими важными мужскими проблемами. Сейчас он с видом оскорбленного мужского достоинства направлял всю свою энергию на то, чтобы обвинить ее. Его гордость задета тем, что он не обладает каждой песчинкой информации о ее личной жизни. Он только обвиняет ее, не давая себе труда выслушать или понять!
— Я не говорила тебе об этом, — твердо сказала Патриция, — потому что это было слишком ужасно, и неприятно, и... несправедливо. Возможно, я была не права, но мне хотелось забыть об этом. Все обвинения — ложные. Они состряпаны руководителем, который как мужчина имеет зуб на меня. Я точно знаю, что это письмо написал он, как и то, что он выдумал первое обвинение.
— Кто? — Глаза Рика сверкнули. — Кто это сделал? Что он имел против тебя? О какой непристойности ты говорила?
Патриция, измученная допросом, покачала головой. Она больше не могла терпеть унижения от той лжи, которая ее окружала. И, хотя она понимала, что ее обида на Рика не совсем оправданна, она чувствовала, что ее отчаянные, бесплодные попытки защитить себя должны когда-то прекратиться.
— Он хотел, чтобы я спала с ним, — сказала Патриция наконец, ощутив какое-то странное безразличие. — Я отказалась, и он отомстил мне.
— Кто? — грозным голосом спросил Рик.
— Я назвала Гарри Дженкинсу его имя и предложила разобраться с этой историей. Но я не вижу причин, чтобы сказать тебе, кто этот человек. Строго говоря, это тебя не касается. Теперь это уже дело компании. Если они позволят ему выйти сухим из воды после этого... — Она взглянула на письмо и пожала плечами. — Я уже не имею к ним никакого отношения.
— Но ко мне ты имеешь отношение. Во всяком случае, еще имеешь. Если ты хочешь, чтобы я поверил в эту историю, которая, кстати, с каждой новой деталью становится все менее правдоподобной, советую тебе чистосердечно признаться во всем. И начать с фамилии мужчины, который, по твоим словам, является твоим обвинителем.
Рик сидел в напряженной позе, готовый к любым действиям. Патриция даже не хотела думать о том, что он мог сделать, если бы она назвала Дайсона. Она опять напомнила себе, что знает Рика недостаточно хорошо, чтобы предугадать, на какие крайности он может пойти в состоянии аффекта.
Кроме того, подумала Патриция, надо учитывать еще один важный момент: Рик мой муж, а наказание Кларка Дайсона — все же дело «Хайтек Информейшн».
— Нет, — она покачала головой, — я сказала тебе всю правду. Тебе не нужно его имя, Рик, и ты не должен влезать в это. Не знаю, как у тебя оказалось это письмо, но...
— Я попросил своего секретаря сделать запрос в «Хайтек», — перебил он. — Еще до нашего брака. Я знал, что у тебя проблемы с работой, и, поскольку ты ничего не говорила, решил сам выяснить, в чем дело.
