Взгляд Люка переместился на Джейсона… и вдруг он заметил ребенка. Выражение его лица мгновенно изменилось — он был потрясен.

— Meu Deus, не может быть… — Голос у него дрогнул, и даже под бронзовым загаром было видно, как он побледнел.

Кимберли замерла.

— Я говорила тебе…

Он взглянул на нее: его взгляд предвещал бурю.

— Но ты знала, что я тебе не поверил…

— Давай выйдем и поговорим…

Он долго ничего не отвечал, словно потерял способность изъясняться. Наконец произнес:

— Почему? — Он не сводил глаз с ребенка. — Если все было так, то почему — слышишь, почему! — я узнаю об этом только сейчас? Спустя семь лет!

Он источал такой гневный заряд, что Кимберли едва не обхватила Рио руками, чтобы защитить от этого шквала отрицательной энергии.

Только бы мальчик не испугался! Но тот, наоборот, смотрел на Люка с радостным изумлением.

— Ты похож на меня, — сказал мальчик.

У Люка перехватило дыхание и дернулась голова, словно его ударили по щеке.

— Да, — произнес он.

Почему ее ребенок не родился с рыжими волосами? — закрыв глаза, спрашивала себя Кимберли. Как теперь выходить из этого трудного положения? Только бы Люк не сказал ничего такого, что может испугать ребенка! А Люк опустился на корточки перед сыном и произнес:

— Я — Люк.

— Ты сердитый. Ты на кого сердишься?

— Я не сердитый, — голос у Люка дрогнул. — Просто я не ожидал встретить тебя, вот и все.

— А я Рио.

Люк от неожиданности прикрыл глаза и прошептал:

— У тебя необычное имя.

— Так называется один город, — доверительно сообщил мальчик, слез со стула и подошел к стене, на которой красовались рисунки, фотографии и открытки. — Это вот здесь. — Он отлепил одну открытку и, улыбаясь, отдал Люку. — Вот этот город. А это гора Корковаду. Там статуя Христа Искупителя — он правильно произнес по-португальски «Cristo Redentor». — Правда, огромная? Мама обещала, что я туда поеду. Но это далеко, и мы пока не накопили денег.

Люк молча смотрел на почтовую открытку, затем поднял глаза на Кимберли. Она увидела едва сдерживаемую ярость и глубоко затаившуюся угрозу.

— Люк…

— Не здесь и не сейчас, — процедил он сквозь зубы и снова повернулся к ребенку.

Кимберли застыла, наблюдая, с каким вниманием и добротой он смотрит на сына.

— Очень красивая открытка. И город замечательный. — Люк с нежностью пригладил темные кудряшки Рио. — А эти рисунки — твоя работа?

— Я буду художником, — сообщил Рио и, вложив ладошку в руку Люка, подвел его к стене. — Вот эта картина — моя самая любимая.

Люк кивнул и серьезно сказал:

— Понятно, почему. Здорово нарисовано.

У Кимберли сжалось сердце… теперь от чувства вины.

Она приняла неправильное решение.

Она лишила Люка сына. А сына лишила отца. Но как еще она могла поступить?

— Можешь взять картинку, если хочешь, — предложил Рио.

Люк от волнения не мог проронить ни слова. Наконец, проглотив слюну, он с трудом произнес:

— Спасибо. Конечно, хочу.

Люк аккуратно открепил рисунок и бережно, словно бесценный предмет, взял в руки. Снова опустившись на корточки, он продолжил разговор с сыном. Он задавал вопросы, он слушал и отвечал. Кимберли стояла неподвижно. Она была ошеломлена. Когда он успел научиться общению с детьми? Он говорит с шестилетним ребенком о футболе, о рисунках и обо всем, что интересует Рио.

Наконец Люк взглянул на свой «Ролекс» и неохотно произнес:

— К сожалению, мне пора идти.

— А еще придешь? — спросил Рио.

— Конечно. Очень скоро.

У Кимберли больно застучало сердце.

— Люк…

Он остановил на ней тяжелый взгляд и ледяным тоном сказал:

— В восемь часов за тобой заедет мой шофер. Вот за ужином мы и поговорим.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кимберли задержалась перед дверью гостиничных апартаментов Люка. Ей было необходимо взять себя в руки. А если он до сих пор сердит на нее? Она глубоко вздохнула. Легкой встречи с ним не получится. Она снова и снова задавала себе вопрос, который мучил ее семь лет: правильно ли она поступила, оставив попытки сказать Люку правду? Люк вовсе не пришел в ужас, поняв, что у него есть сын. Да, он был потрясен, разозлен, — но не ужаснулся. Его реакция еще раз убедила ее в том, как плохо она знает Люка.

И вот теперь он ждет от нее объяснений. Охранник проводил Кимберли в огромных размеров гостиную и тут же исчез, оставив наедине с Люком, который стоял спиной к окну и молча смотрел на нее. Красивое лицо Люка было холодным и непроницаемым, он стоял, расставив ноги, словно готовый к нападению хищник. Молчание давило, и Кимберли первая не выдержала напряжения.

— Люк… — Она впилась ногтями в ладони.

— Я не желаю говорить ни о чем, пока мы не разберемся с шантажистом. Очевидно, кто-то действительно угрожает моему ребенку. Где письмо? — Он протянул руку, и она, вытащив конверт из сумочки, отдала ему.

— Но нет никаких улик, чтобы узнать, кто это…

— Уликами займешься не ты. — Люк отдал приказ по мобильному телефону, и спустя минуту вошел мужчина, в котором Кимберли узнала начальника охраны.

Он быстро переговорил с Люком, взял письмо и, уходя, обнадеживающе улыбнулся Кимберли.

— Почему он ничего у меня не спросил? — удивилась она.

Люк усмехнулся.

— Я не мешаю работать своим людям. Рональдо прекрасно справляется с обязанностями. При необходимости он задаст тебе вопросы. А пока что Рио будут круглосуточно охранять и дома, и вне дома.

У Кимберли от страха сдавило живот.

— Ты считаешь, что ему до сих пор угрожает опасность?

— Он — мой сын, — холодно ответил Люк, — и одного этого достаточно, чтобы ему угрожали.

Его будут охранять все время, пока я не увезу его в Бразилию.

Комната закружилась у нее перед глазами.

— Ты не увезешь моего ребенка в Бразилию! Я понимаю, как ты зол, но…

— Нашего ребенка, Кимберли. Мы говорим о нашем ребенке, а то, что я чувствую в эту минуту, даже отдаленно не напоминает злость, — мягким, но зловещим тоном, от которого по телу Кимберли поползли мурашки, сказал он. — Я жду объяснения, хотя нет такого объяснения, которое могло бы дать ответ на вопрос, почему ты не сообщила мне, что я был отцом целых шесть лет.

— Я объяснила тебе это две недели назад…

— Только потому, что тебе понадобилась моя помощь! Если бы не письмо с угрозой, я бы никогда ничего не узнал. Это так? — Он ходил взад и вперед по гостиной, и его глаза гневно сверкали.

«А собственное поведение его не возмущает!»

— Я не должна ни в чем оправдываться, Люк. — Голос у нее дрожал, но она не позволит себя запугать. — Ты отвратительно обошелся со мной.

— И ты меня наказала? В отместку за то, что я порвал с тобой, ты лишила меня права узнать о существовании моего ребенка?

— Нет! — взорвалась она. — Но за свои поступки следует отвечать. Спать со мной ты хотел, но желания узнать, не беременна ли я, у тебя почему-то не возникало!

Он сдвинул брови и процедил сквозь зубы:

— Я не исключал такой возможности, но я предохранялся. Ты не могла забеременеть.

— И на этом твоя ответственность кончилась? Жаль тебя разочаровывать, но твои «меры безопасности» не сработали. Я поняла, что беременна, на следующий день после того, как ушла от тебя, — с горечью произнесла она.

— Раз ты была еще в Рио-де-Жанейро, когда узнала, что беременна, то тебе ничего не стоило найти меня и сказать об этом.

— Какая у тебя избирательная память! Но ты ведь не подпустил меня к себе! — Кимберли, дрожа, тряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам.

Его взгляд был холоден словно лед.

— Дело не в нас, а в ребенке. Ты обязана была сказать мне о нем.

— Но как?! — Она едва не задохнулась от негодования. — Ты что, не понимаешь, что до тебя невозможно добраться? Легче увидеть королевскую особу, чем получить аудиенцию у тебя!

— Ты говоришь глупости…