Разозлившись, словно впервые прочитал это, он скомкал записку, но потом неохотно разгладил ее и убрал в бумажник. Затем пошел к двери, на ходу надевая пиджак. Розмари подняла глаза от компьютера с тревогой.

— Послушай, — неуклюже пробормотал Кэллум. — Я прошу прощения, что был резок.

— Все в порядке, — тихо ответила Розмари.

— Слишком многое свалилось на мою голову в последнее время…

— Конечно. Я понимаю. «Фелт фармацевтиклз» забрала много финансовых ресурсов. Естественно, у вас прибавилось забот…

— Естественно, — сказал Кэллум, продолжая думать о злополучном клочке бумаги. Говоря по правде, эти дополнительные расходы совсем не занимали его. Через год дела поправятся, а через два «Фелт фармацевтиклз» станет окупать себя сторицей. Жизнь была бы прекрасна, если б его волновало нечто настолько тривиальное, как деньги.

— Было бы лучше, если б вы позвонили мне, когда соберетесь возвращаться, — сказала Розмари, рассеянно листая ежедневник, стоящий перед ней.

Важные встречи с важными людьми для обсуждения важных вопросов. Кому это нужно?

— Я постараюсь, — медленно проговорил он. — Но не уверен, что это осуществимо. — Впервые за два месяца у него получилось нечто похожее на улыбку, и Розмари неуверенно улыбнулась в ответ. — Там, куда еду, телефона может не оказаться. — Кэллум почувствовал, как его охватило дикое возбуждение, лишь только решение было принято. Больше никаких навязчивых воспоминаний, никаких попыток жить дальше, убеждая себя, что ему без Дестини лучше. Он поедет, отыщет ее и заставит объяснить, как можно было таять в его объятиях, а через несколько часов сбежать и даже не оглянуться.

Она уехала, а он так и не сказал, что любит ее. Гордость и страх быть отвергнутым удержали его тогда, но не удержат теперь, если это будет означать возвращение в Англию ни с чем, кроме разбитого сердца.

Он упаковал чемодан, не забывая, как она смеялась над одеждой Дерека, в которой тот приехал в поселок. Он уложил футболки, шорты, белье и кое-что из других вещей, которые, как он надеялся, там его выручат.

Потом Кэллум позвонил в аэропорт и заказал билет на самолет до Панамы на завтрашний день.

Дестини окинула свой класс унылым, безрадостным взглядом. Сегодня пришло только пять человек. Наступил сезон дождей, и мало кто захочет теперь пробираться сквозь мокрые заросли под проливным дождем. Трое были больны лихорадкой; это означало, что вечером им с отцом придется пойти к ним, чтобы исключить возможность более серьезного заболевания. От подобной перспективы сердце ее упало.

С самого первого дня возвращения в Панаму она обнаружила, что больше уже не испытывает того энтузиазма, с которым раньше относилась к своим утомительным обязанностям. И нет никого, с кем можно было бы поговорить по душам. Генри взял продолжительный отпуск и находился сейчас в Париже, у постели матери, ухаживая за ней. У нее обнаружили рак, а он об этом ничего не знал до тех пор, пока не приехал в Англию. А если она признается отцу, что скучает по Англии, это разобьет ему сердце. Она нужна ему, и она должна быть рядом, хотя сердце ее уже не здесь. Она по-прежнему выполняет все свои обязанности, но скорее автоматически, стараясь закончить побыстрее, чтобы остаться одной и предаться воспоминаниям. Ее отчаянный побег не принес ей покоя. Она хотела избежать страданий, но здесь они стали просто невыносимыми.

— Вы можете идти домой, — сказала она после двенадцати, когда дождь грозил перейти в бурю. Дестини с трудом слышала себя из-за оглушительного стука воды о стекло. — И, Паоло, проследи, чтоб твои братья немного почитали. — Она слабо улыбнулась, провожая своих учеников до двери и заставляя их надеть пластиковые капюшоны, которые были бесполезны в такой ливень и, скорее всего, будут со смехом отброшены в ту же минуту, как поселок скроются из виду.

Казалось совершенно нереальным, что меньше трех месяцев назад она была в Англии, носила роскошную одежду и неудобные туфли. Она выглянула во двор и сквозь сплошную пелену дождя увидела, что отец зовет ее.

— Срочный вызов! — прокричал он, соревнуясь с шумом дождя, и Дестини, кивнув, заспешила по длинным коридорам деревянного здания. Через несколько минут она появилась в дверях отцовского кабинета. — Извини, что прервал твои занятия, дорогая. — Он пригладил пальцами торчащие волосы и с тревогой посмотрел на нее. — Я получил радиограмму из Эль-Реала о срочном вызове.

— По поводу?

— Одиночный турист столкнулся с нашими москитами и подхватил какую-то инфекцию. Так по крайней мере считает Энрике, но он же не врач.

— А что тамошняя медицинская служба? — Хотя «медицинская служба» — явное преувеличение для описания одного врача, с которым у них была регулярная связь.

— Паоло уехал по другому срочному вызову за несколько километров и застрял там из-за дождей. Десси, я знаю, ты, возможно, не хочешь ехать, но больше некому. Если бы Генри был здесь, я бы попросил его. Последние два дня мы уже имели дело с двумя змеиными укусами, и одному богу известно, что творится в Кане. Там полно случаев лихорадки. — Он выглядел таким встревоженным, каким она его никогда не видела.

— Хорошо. Пойду соберу что-нибудь. — Отец прав. Она не хочет ехать. Работы достаточно и здесь, а необходимость поездки, которая, возможно, займет много часов, приводила ее в отчаяние.

Путешествие будет отчасти сухопутным, отчасти водным и обещает быть ужасным. Несмотря на сильный дождь, в воздухе стояла духота, и Дестини знала, что им придется потратить кучу времени, расчищая дорогу. Так всегда бывает во время сезона дождей, а в этот раз осадков выпало больше, чем когда-либо.

— Это смешно, — сказала Дестини отцу, когда они медленно ехали на своем джипе. — Почему туристы считают, что могут путешествовать в одиночку по Панаме? А потом ожидает помощи, когда вляпаются в неприятности. — Мы с таким трудом доберемся туда, и окажется, что у него всего-навсего несколько комариных укусов и сильная простуда.

— Энрике говорит, что все гораздо серьезнее.

— Энрике — владелец бакалейной лавки и пансиона! — не унималась Дестини. — Едва ли он большой специалист в диагностировании болезней! А какие, он говорит, симптомы?

— Сильнейшая лихорадка, очевидно. У парня галлюцинации.

— Кажется, у меня самой скоро начнутся галлюцинации, — проворчала она, вытирая лицо платком. — Эта машина через минуту загорится. — Окна были лишь слегка опущены из-за дождя, поэтому они буквально задыхались от жары. Даже несмотря на миниатюрный вентилятор, прикрепленный к приборной доске, Дестини чувствовала, как капли пота катятся по лицу и делают тело маслянистым. Она опустила свое стекло еще на несколько сантиметров и в награду получила горсть воды в лицо. Во всяком случае, это лучше, чем духота.

— Я никогда не спрашивал тебя, Дестини, но что же все-таки произошло в Англии? — Отец не смотрел на нее, он вытягивал шею, чтобы разглядеть едва виднеющийся след колеи, и она была потрясена неожиданным вопросом. Он сдержанный и скрытный человек, когда дело касается чувств, и то, что он спросил об этом сейчас, показывает, насколько сильно этот вопрос его тревожит.

— Ничего там не произошло.

— Мне показалось, ты наслаждалась жизнью.

— Я не говорила, что наслаждаюсь жизнью, — упрямо стояла она на своем, уставившись в окно.

— Дорогая, тебе не обязательно произносить мне все по слогам. Знаю, я старый осел…

— Папа! Перестань!

— Но иногда я читаю между строк, и я уверен, ты была счастлива. Ничего похожего на то время, когда ты была в Мехико и ужасно хотела поскорее вернуться домой.

Они молчали, пока машина маневрировала в небольшом потоке, коричневом от грязи и усеянном опавшими листьями.

— Так почему же ты так внезапно решила уехать?

— Это не было внезапным решением, — возразила Дестини, стараясь быть убедительной, — просто я поняла, что больше ничего не могу там сделать, поэтому вернулась.

— Генри что-то говорил о мужчине.