Прямо под лестницей стояли две больших картонных коробки с пустыми бутылками из-под соды и пива. Сверху они были покрыты толстым слоем пыли. Лежали они здесь уже, наверное, лет пять. Даже Мэри забыла о них и перестала донимать его требованиями сдать их в приемный пункт. Собственно говоря, большинство магазинов уже и не принимают бутылки. Выпил – и выбрасывай к чертовой матери.

Он поставил одну коробку на другую и понес их в гараж. Когда он вернулся на кухню за ножом, воронкой и мэриным ведром для мытья полов, шел уже густой снег. Он включил в гараже свет и снял с гвоздя зеленый садовый шланг, висевший там с третьей недели сентября. Он отрезал насадку, и она упала на пол с бессмысленным стуком. Отмотав три фута, он снова разрезал шланг. Остальное он отпихнул ногой в угол и некоторое время вдумчиво созерцал оставшийся у него в руках кусок. Потом он отвинтил крышечку бензобака и осторожно, словно нежный любовник, вставил туда шланг. Ему случалось раньше видеть, как отсасывают из бензобака бензин, он знал теоретически, как это делается, но ни разу не пробовал сам на практике. Он приготовился ощутить во рту вкус бензина, обхватил конец шланга губами и втянул в себя воздух. Сначала он ничего не почувствовал, кроме невидимого, вязкого сопротивления, а потом рот его наполнился жидкостью такой холодной и непривычной, что он с трудом подавил желание поймать ртом хоть немного воздуха и неминуемо сделать глоток. Скривившись от отвращения, он выплюнул бензин, ощущая его на языке, словно вкус смерти. Он направил шланг в мэрино ведро, и струя розоватого бензина устремилась на дно. Сначала она уменьшилась до тоненькой струйки, и он уж было подумал, что придется повторить ритуал, но потом поток немного усилился и больше уже не менялся. Бензин лился в ведро с тем же звуком, с которым струя мочи бьет в фаянс писсуара.

Он сплюнул на пол, прополоскал рот своей собственной слюной, снова сплюнул. Стало полегче. Неожиданно в голову ему пришла мысль, что хотя он использовал бензин на протяжении почти всей своей сознательной жизни, впервые он вступил с ним в такой интимный контакт. До этого ему разве что случалось замочить слегка руки, заливая небольшой бак газонокосилки фирмы «Бриггс энд Страттон». Неожиданно он обрадовался тому, что это наконец произошло. Даже все еще ощущавшийся во рту привкус не раздражал его.

Пока ведро заполнялось, он пошел в дом (снегопад все усиливался) и достал несколько старых ковриков из шкафчика под раковиной. Потом он вернулся в гараж, разодрал коврики на полоски и разложил их на капоте своего «ЛТД».

Когда мэрино ведро наполовину наполнилось, он подставил под шланг свое оцинкованное ведро, в котором он обычно возил песок у себя в багажнике, чтобы было чем посыпать лед, если машина забуксует. Пока ведро наполнялось, он поставил двадцать бутылок в четыре аккуратных ряда и с помощью воронки залил каждую из них бензином на три четверти. Закончив эту работу, он вытащил шланг из бензобака и перелил содержимое оцинкованного ведра в ведро Мэри. Оно наполнилось почти до краев. Потом он запихнул ковровые полоски в каждую бутылку, плотно закупоривая горлышки. Покончив с этим, он отправился домой, захватив с собой воронку. Дул ветер, и снежинки чертили в воздухе косые наклонные линии. Он положил воронку в раковину, а потом отыскал в шкафу подходившую к ведру крышку. Он отнес крышку в гараж и закрыл ею ведро с бензином. Потом он открыл заднюю дверь своего «ЛТД» и осторожно поставил ведро внутрь. Потом он взял одну из картонных коробок и поставил туда свои коктейли Молотова, плотно пригоняя их друг к дружке, чтобы они стояли смирно, как хорошие солдаты. Он поставил картонную коробку на переднее сиденье справа, чтобы можно было дотянуться до нее с водительского места. Потом он вернулся в дом, сел на стул и включил «Зенит» с помощью командного модуля. Как обычно по вторникам, в это время шел художественный фильм. Это был вестерн. Главную роль исполнял Дэвид Янссен. Он подумал, что ковбой из Дэвида Янссена получился хреновый.

Когда фильм закончился, он стал смотреть, как Маркус Уэлби лечит испуганного подростка от эпилепсии. Испуганный подросток то и дело бился в припадках в общественных местах. Уэлби вправил ему мозги. После Маркуса появилась заставка телеканала, а вслед за ней – два рекламных ролика. В одном рекламировалась Волшебная Мясорубка, в другом – альбом лучших спиричуэлс [12]. Потом начались новости. Синоптик сказал, что снег будет идти сегодня всю ночь и большую часть завтрашнего утра. Он советовал людям без крайней необходимости не выходить из дома. Дороги сейчас представляют большую опасность, а большинство снегоочистителей смогут выехать на улицы и автострады не раньше двух часов ночи. Из-за сильного ветра образуются сугробы, и, судя по всему, намекнул синоптик, положение будет оставаться таким же хреновым и завтра.

После новостей на экране появился Дик Кэветт. С полчаса он посмотрел его программу, а потом выключил телевизор. Так, стало быть, Орднер хочет подловить его на чем-нибудь криминальном, верно? Что ж, если после того, как все кончится, «ЛТД» застрянет в ближайшем сугробе, то желание Орднера исполнится. И все-таки у него неплохие шансы. «ЛТД» – сильная машина, а на задних колесах у нее – шипованная резина.

В прихожей он надел пальто, шляпу и перчатки и на мгновение помедлил. Потом он прошел через весь свой дом, теплый, ярко освещенный, и внимательно оглядел все вокруг – кухонный стол, комод в столовой, камин в гостиной… Он ощутил в себе теплую волну любви к этому дому, необоримое желание защитить его. Он мысленно представил себе, как ядро с грохотом пронесется сквозь него, сокрушая стены, разбивая окна, усыпая останками пол. Он не допустит, чтобы это произошло. По этим полам ползал Чарли, в этой гостиной он делал свои первые шаги, с этой лестницы он как-то раз упал, испугав до полусмерти прибежавших на крик родителей. Комната Чарли на втором этаже теперь была переделана в кабинет, но именно в ней его сын впервые ощутил, что у него болит голова, впервые в глазах у него стало двоиться, впервые почувствовал он этот странный запах, иногда напоминающий жареную свинину, иногда горящую траву, а иногда – карандашные стружки. Когда Чарли умер, около ста людей пришло к ним выразить свои соболезнования, и Мэри угощала их в гостиной пирожными и тортом.

– Нет, Чарли, – подумал он. – Только через мой труп.

Он поднял гаражную дверь и увидел, что на подъездной дороге лежит уже по крайней мере четыре дюйма снега, пушистого и очень легкого. Он сел в «ЛТД» и завел двигатель. Судя по стрелке, бак был заполнен на три четверти. Он решил дать двигателю как следует прогреться и, окруженный загадочным зеленоватым сиянием, исходившим от приборной доски, задумался об Арни Уокере. Этого куска шланга как раз бы хватило. Что ж, не такой уж плохой выход. Просто заснешь и не проснешься. Он где-то читал, что при отравлении угарным газом человек медленно погружается в сон – и все. Даже щеки от него покраснеют, так что будешь выглядеть румяным и здоровым, полным жизненных сил.

Его охватила дрожь – снова гусь забрел на его могилу, – и он включил печку. Когда воздух в машине накалился, и дрожь прекратилась, он включил заднюю передачу и осторожно выехал из гаража. Он услышал, как бензин плещется в мэрином ведре, и это ему напомнило, что он кое о чем позабыл.

Он поставил машину на ручной тормоз и вернулся в дом. В ящике комода лежала большая упаковка спичек, и он распихал по карманам коробков двадцать, не меньше. Потом он снова вышел.

Дорожное покрытие было очень скользким.

Местами под свежевыпавшим снегом мостовая обледенела, и когда он затормозил на красный свет на углу Крестоллин и Гарнер, «ЛТД» занесло и развернуло почти на девяносто градусов. Когда машина все-таки остановилась, сердце его гулко стучало в грудную клетку. Господи, да он просто с ума сошел! Если кто-нибудь врежется в него сзади, то с таким количеством бензина в багажнике его можно будет соскрести столовой ложкой с мостовой и похоронить в банке из-под собачьих консервов.