— Я зашел в коттедж, но — увы — вас там уже не оказалось. Хорошенько подумав, я решил, что вы можете быть только здесь. Прекрасное местечко, как вы думаете? — При последних словах он ловко стащил с Лизиного носа очки. — Вот так-то лучше, — удовлетворенно кивнул он. — Люблю видеть лица людей, с которыми разговариваю.

— Могу я получить свои очки назад?

— Если пообещаете не надевать их вновь. — С физиономии Энгуса не сползала довольная улыбка.

— Это что, приказ? — усмехнулась в свою очередь девушка.

— Скажем так — настойчивая просьба. Очень настойчивая. Так как, обещаете?

— Нет.

— Ну, раз вы упорствуете, — с ленивой улыбкой Чеширского кота почти промурлыкал он, — то не вижу причин, почему и я не могу немного поупрямиться, — и снова улыбнулся в ответ на ее испепеляющий взгляд. — Какие интересные черты вашего характера я выявил за такое короткое время! — через несколько минут молчания вновь заговорил Энгус. — Страх девственницы средних веков, упрямство, могущее поспорить с ослиным, ярость, более присущая ядовитой змее. Сколько вам лет?

Вначале Лиза собиралась весьма невежливо ответить, что это не его дело, но затем, вспомнив, что все-таки она отдыхает здесь за его счет и необходимо быть хотя бы вежливой, даже если все время отдыха он собирается донимать ее расспросами, остановилась на том, что ледяным тоном проговорила:

— Двадцать четыре.

— А Каролине девятнадцать, но через несколько минут, проведенных рядом с ней, понимаешь, что ей лет на десять больше, чем вам.

— Простите, но я не знаю, о ком вы говорите. — И знать не хочу, кто она такая, слышалось в ее тоне.

— Каролина — моя дальняя родственница.

Лиза ничего не ответила, но ее сердце екнуло.

Картина предстоящего путешествия прояснялась — или по крайней мере состав участников. Влиятельный бизнесмен, его претенциозная жена с не по годам умненькой доченькой, утонченная, высокопородистая Каролина, Энгус и скромная садовница Лиза… Да… весьма красочная картинка.

— Так все-таки почему вы здесь? — переспросила она. — Разве вам не надо быть на яхте? Лично убедиться, что все матросы, припасы и прочее на месте, что ничего не забыли?

— Вы случайно не прогоняете меня вновь?

— Конечно, нет.

— Ну-ну, поверим на слово, — с преувеличенной серьезностью ответил Энгус. В подобные моменты она буквально ненавидела его. — На самом деле, — соизволил он ответить, садясь и потягиваясь, — я хотел прежде убедиться, что с вами все в порядке.

— А что могло случиться со мной? — Перевернувшись на живот, Лиза неожиданно ощутила на себе пристальный взгляд голубых глаз, откровенно любующихся ее стройной фигуркой, прикрытой только бикини. Не желая чувствовать себя музейной реликвией, внимательно разглядываемой со всех сторон, она села и подтянула колени к груди, обхватив их руками.

— Насколько я помню, кое-кто вчера весь вечер трясся от страха быть съеденным четырьмя каннибалами, моими друзьями, которые вместе с нами отправятся на яхте.

— Очень смешно! — фыркнула Лиза.

— Наоборот, грустно, — совершенно серьезно и без тени иронии на этот раз ответил он. — Я специально разыскивал вас, хотел успокоить, заверить, что все они приятные, милые люди и не надо сразу принимать их в штыки.

— Спасибо вам, — застенчиво поблагодарила она, глядя на него и думая только о том, насколько же он сексуален. — И простите за все, что я наговорила вчера, — от усталости даже не сознавала, что говорю и делаю.

— Я все прекрасно понимаю, — сухо сказал он. — И повторяю еще раз — прекратите извиняться.

— Прошу прощения, — машинально ответила Лиза и, поняв, что опять извиняется, пролепетала: — Извините…

Но ответом ей стал гомерический хохот Энгуса.

Вздохнув, она посмотрела вдаль, на четкую голубую линию горизонта, где кристально чистое море смыкалось с ослепительно синим небом. Да, теперь-то она понимает, почему люди верили, что эта отчетливая линия и есть край земли.

— Вы сказали своему боссу, куда поедете во время отпуска? — Ленивый голос Энгуса прервал ход ее мыслей. Лиза была готова поклясться, что он читает ее мысли как открытую книгу.

— Нет. Я просто объяснила, что устала и хочу отдохнуть. И это более или менее правда.

— Скорее менее, нежели более, — мягко поправил ее Энгус. — Вы думаете, что он бы не понял вас, скажи вы всю правду?

— Кто его знает. — Да он бы грохнулся в обморок, если бы узнал, куда она едет, подумала с усмешкой Лиза. Пол прекрасно знал, как она ценит свою спокойную, без потрясений жизнь, мирную работу. Они часто беседовали, и он великолепно понимал, что Лиза не из тех, кто бездумно бросается в авантюру, и правда об отпуске вызвала бы массу ненужных вопросов.

— Впервые вижу человека, который, по его собственным словам, спит и видит себя отдыхающим за границей, но, приехав на курорт, замечает только горизонт, да еще и сомневается, правильно ли он сделал, что приехал в подобный рай.

— Вы имеете в виду меня? Ошибаетесь. У меня же работа, квартира, скучать и мечтать мне просто некогда, а сплю я без сновидений.

Вряд ли Энгус сможет понять, что самая главная ценность для нее — безопасность и постоянство. Купив свою маленькую квартирку на деньги, оставшиеся после гибели родителей, обеспеченная на первое время страховым полисом, она забралась в свою раковину и не хотела перемен, которые не всегда меняют жизнь в лучшую сторону.

— И вы не хотите рисковать всем этим? — продолжал расспросы Энгус, и она, бросив на него быстрый взгляд, снова уставилась на бескрайний горизонт.

— Может быть, — послышался через некоторое время сдержанный ответ.

— Я вторгся на заповедную территорию? — Тон Энгуса был все еще беспечным и беззаботным, но Лиза поняла, что он прощупывает ее. И это не праздное любопытство, а искреннее, ему действительно интересна ее жизнь, так отличающаяся от привычной ему. — Почему вы так скрытны? — Протянув руку, он повернул ее голову к себе, и краткое прикосновение его пальцев к подбородку подействовало на Лизу подобно электрическому разряду. Это было настолько неожиданно, что девушка непроизвольно потерла ладонью подбородок.

— С чего вы взяли?

— Вы постоянно находитесь в какой-то скорлупе, — хмуро пояснил он. — И тщательно обдумываете каждое слово, прежде чем сказать что-либо.

Он резко встал, поднял с песка полотенце и закинул его на плечо. У него безупречно каждое движение, подумала Лиза, внезапно почувствовав непривычную сухость во рту.

— Вы уверены, что сможете самостоятельно найти яхту? — поинтересовался он напоследок и, когда она утвердительно кивнула, добавил: — Что ж, тогда встретимся на яхте в двенадцать тридцать.

— Хорошо, — покорно пробормотала она, бездумно набирая в ладонь песок и наблюдая, как он сыплется между пальцев.

— И вы не сбежите домой? — вопросительно приподнял он бровь, заметив про себя, что она не сказала ни «да», ни «нет». — Нет, конечно, вы этого не сделаете, потому что, несмотря на все то, что вы мне сказали, вы настолько же любознательны, насколько упрямы, разве не так, Лиза? — Он посмотрел на нее, и Лиза почувствовала, что его взгляд проникает в самую душу. — Вы получите незабываемый жизненный опыт. Вы не раскаетесь, обещаю вам.

Затем он ушел, а она долго глядела ему вслед, на гибкое, сильное тело, а затем еле слышно прошептала:

— Вы уверены в этом, а я — нет.

Интересно, если бы она жила иначе, то была бы сама другой? Этот вопрос Лиза задавала себе уже много лет, но не могла найти удовлетворительного ответа.

Она знала, что слишком замкнута, но большинство людей видели в ее необщительности лишь надменность, поскольку дальше ни к чему не обязывающего разговора дело обычно не шло. В лучшем случае ее замкнутость воспринималась как сдержанность.

Став взрослее, Лиза поняла, что в ее робости виноваты родители, хотя они и желали для нее самого лучшего. Да, они показали ей всю Англию, но в восемь, в двенадцать и тем более в четырнадцать лет хочется не разнообразия и многочисленных переездов, а постоянства и уютного дома. Ей были нужны друзья, не меняющиеся каждый год, а одни и те же, надежные, все понимающие, с которыми она бы росла и развивалась год за годом, пока формируется ее личность, с которыми могла бы смеяться, приглашать их в гости и делиться немудреными девчоночьими тайнами.