Где я, мутант побери? В какую дыру в этом Создателем забытом мире меня забросило?

Рев двигателя вернул меня в реальность. Реальность ли? Плюясь сизым выхлопом и монотонно подвывая на большой скорости, оставляя за собой жирный след клубящейся пыли, в мою сторону направлялся сендер. Сендер?! Я не поверил своим глазам, старался лишний раз не моргнуть. В душе посилились нотки сомнения: ни мираж ли это? Приподнявшись, я взметнул вверх конечности и стал размахивать ими. Из раскрытого рта, вместо крика, вырвался скрипучий хрип.

Сендер направлялся ко мне. Его подкидывало на буераках, но надежные амортизаторы справлялись с нагрузкой, и машина, не сбавляя скорости, подкатила вплотную. В голове промелькнула мысль, что сейчас сендер на всем ходу, не сбавляя оборотов, налетит на меня, наедет крупным протектором, оставив после лишь раздавленное тело.

Протяжно пискнули тормоза, и на уровне глаз, всего-то на вытянутую руку от меня, появился крепкий, сваренный из толстых труб бампер. Со скрипом кто-то выбрался из-за руля. На испещренную трещинами землю спрыгнул рослый человек. Шагал он грузно и как-то неуверенно, словно его пошатывало от изрядной доли выпитого алкоголя. Я потянулся к поясу. Рука машинально пошарила по бедру, и не найдя оружия замерла в нерешительности. Диск солнца спрятался за широкоплечей фигурой, нависшей надо мной в чудаковатой шляпе.

Что-то в нем показалось мне знакомым.

Ноздри щекотал до боли знакомый запах. От незнакомца веяло смертью. Я хорошо помнил этот запах, некогда стоящий над всей Пустошью. Самый стойкий из всей коллекции запахов последних времен. Черных, страшных времен. Сладкий запах тлена.

По спине проскочил холодок. Я невольно поежился. В том, что передо мной стоит мертвый человек, я не сомневался.

Вонь гниющей плоти. Если бы в желудке что-то имелось, меня бы сейчас вырвало прямо на разлохмаченные до дыр сапоги незнакомца. Но, как говорится, пронесло. Откашлявшись, я попытался разглядеть мертвеца.

По загривку снова проскочил холодок.

Облаченный в разлохмаченную полурясу, подпоясанную широким кожаным ремнем, в лоскутки, которые когда-то составляли штаны, и в уже упомянутые дырявые сапоги, незнакомец больше походил на фермерское пугало. Насторожило распятье, висящее на тесьме. С него на меня смотрел прибитый огромными гвоздями к деревянным столбам мутант.

Орден?

Обтянутые высохшей кожей ребра вздымались как кузнечные меха, местами между ними зияли дыры, сквозь которые наружу выползали проворные жучки, мокрицы и прочая живность. Полусгнивший скелет, ходячий труп, вольготно разъезжающий на машине, стянул с головы широкополую шляпу. Пол-лица у мертвеца отсутствовало напрочь, местами лишь торчали обломки белесой кости, когда-то составляющей череп. Зато вторая половина лица сохранилась неплохо. Из чернеющей глазницы на меня смотрел красный глаз. Остатки кожи на лице сильно сморщились, из-за чего желтые зубы выглядели угрожающе, словно их обладатель оскалился, что твой панцирный волк. На висках и макушке пучками торчали светлые волосы.

– Рид? – С осторожностью спросил я, чувствуя, как волосы на голове встают дыбом. А ведь это благодаря мне он сейчас такой красивый.

– Там, помоги… Там… – Протянул мертвец, указывая куда-то вдаль за мою спину. Я не решался повернуться.

– В твоих руках судьба Пустоши… – Мертвый Рид, высушенный как мумия, указывал вдаль. Его трясло.

– Что? Рид! – Я громко кричал, поневоле поворачиваясь в указанном направлении.

Над мертвой равниной, от горизонта до горизонта, царствовала тишина. Пугающая, мертвая тишина. Никаких признаков жизни. Ничего.

Вдруг что-то произошло. Там, где небо сливалось с линией горизонта, над исковерканной и опаленной безжалостным солнцем землей поднимался столб пыли. Колоссальный столб. Он быстро разрастался в размерах, отдаленно напоминая бурю в пустыне. Погода резко ухудшилась. Взбесившийся ветер налетел шквалистым порывом, свалив меня с ног, взмывая к небесам тучи клубящейся пыли. С трудом приподнявшись на локтях, я осознал что ни сендера, ни мертвого Рида уже нет. Они испарились в беснующейся мгле. Не дожидаясь, когда буря проглотит меня, я закрыл глаза…

Я вскочил, покрытый холодным, липким потом. Сердце бешено колотилось, выбивая барабанную дробь, готовое в любой момент вырваться из груди. Перед глазами плясали феерии разноцветных пятен, то выстраиваясь в ровную линию, то закручиваясь в спираль, а то и вовсе разлетаясь в разные стороны. От иллюзорных представлений голова пошла кругом. Я, сильно зажмурившись, повалился обратно. Где-то высоко надо мной послышались голоса.

– Чего, баб Нют, энто с ним творится? – Вопросил тонкий девичий голосок.

– Чего-чего. Вырвался отрок из лап мертвых! Оставили духи окаянные в покое. – Проскрипел, как несмазанная дверная петель, голос старушки. Потом, немного прокашлявшись, бабка продолжила: – Ты, Матрен, чем зазря отрока разглядывать да глазками своими пожирать, лучше бы отварила корня «девяти сила симбионта», да дров в печь подбросила. Вон, погляди, одни угли остались!

– Ну баб Нют! Можно я тут еще немного? – Взмолилась девица. А голосок-то какой приятный!

– Эх, девки, девки! Дуй отсюда, покуда батьку твоего не созвала. Ишь, удумала она тут в гляделки играть. Брысь! – Бабка проскрипела еще громче, и в знак своей угрозы громко топнула ногой.

– Ладно-ладно, все, ухожу! Баб Нют, только… – Девица немного замялась. – Будь так добра, батьке не сказывай ничего. Лютый он больно в последние дни, еще плетью забьет. Как управителя в граде люд дикий убил, так батька вовсе озверел, не хуже речной змеи.

– Ладно, ступай. – Старушка раздобрилась.

Ничего себе! Новость о том, что взбунтовавшийся народ казнил Старого Хмуря ничуть не расстроила. На все воля Создателя. Но зато вспыхнувшее любопытство хоть одним глазком взглянуть на девицу, которая собралась упорхнуть, сильно насторожило. Стараясь не привлечь к себе внимание, я открыл глаза.

В темной, плохо освещенной керосиновой лампой комнате находилась совсем древняя сухая старушка и молоденькая девушка. Девица, смущаясь и пряча взгляд в пол, теребила в руках кусок ветоши. Она неумело скрывала от пристального взора старушки багровеющий на щеке румянец. Облаченная в длинную самотканую рубаху, больше походившую на бесформенную хламиду, девица, махнув длинной русой косой, выскочила в невысокую дверь, та лишь устало скрипнула вслед.

Старушка, сутулясь и заметно похрамывая, подошла к моей лежанке. Склонилась надо мной и ее морщинистая рука коснулась лба. Я напрягся, посильнее зажмурив веки. Несвежее дыхание обдало лицо. Старушка что-то запричитала, но распознать в этой бесконечной ахинее какие-то слова не получалось. Неужто заклинания какие-то читает?

– Зачем, отрок, спящим прикидываешься? Али ведуньи боишься? Ты, мил человек, глазки-то свои открой. Я обряд проведу. Души, мучающие тебя, прогоню. Раздобрю их, пусть отдыхать идут. Да тебе от этого легче станет. Вижу, мучают они тебя, живую силу из тебя сосут. Того гляди и сляжешь скоро.

Разлепив глаза, я взглянул в покрытое множеством морщин лицо. На меня устало смотрели серые, покрытые белесой пленой глаза.

Слепая что ли? Как она сказала? Ведунья!

Однажды я слышал от странствующих перевозчиков о селениях рыбарей и об их ведуньях. Они вроде кочевых шаманов. Имеют дар общаться с духами, хорошо разбираются в лечебных растениях и могут предсказывать судьбу.

Рыбари? Значит, я в поселке у реки. Осознание того, что я жив и почти здоров безумной волной нахлынуло на меня, погружая в пучину радости с головой. Как не крути, а жить хотелось.

– Спасибо, мать! За все спасибо! – Выдавил я из себя. Голова снова пошла кругом. Сглотнув тугую слюну громко закашлялся.

– Энто ты не меня благодари, а рыбарей наших, что за рыбой пошли. Энто они тебя из тины вытащили. Говорят, немного бы задержались и не стало бы тебя. Там вокруг, уже во всю речная змея крутилась. Знаешь, что такое? – Ведунья внимательно взглянула мне в глаза.