Он отшвырнул автомат. Синий диск летал вокруг головы, выписывая в воздухе медленно угасающие петли.
– Давай! – орал атаман. – Сюда! Ко мне! Как два мужика! По-честному! А, шакаленок?! Ладно, щас я сам к тебе…
Белорус, по прежнему ничего не видя, смог наконец спихнуть с себя мертвеца и вытянул из-за спины «хорек». Он был оглушен, придушен и мало что понимал. Где-то над ним, совсем рядом, орал Макота, а Турана не было слышно… Тим вскинул оружие и стал стрелять.
Разрывы гранат заглушили вопли Макоты. По нутру энергиона прокатился тяжелый глухой гул, пол задрожал. Все вокруг зашевелилось, манекен в центре зала сдвинулся с места и взмахнул руками. С гулкими хлопками срослись мембраны в проемах. Взорвалась последняя граната, дальний проход снова раскрылся, манекен согнулся, присел, широко разведя руки. Макота зашатался, когда пол ушел из-под ног. Со штабеля, за которым укрылся Туран, свалился серебристый рулон и подкатился к его ногам.
– Хозяин! Макота! – в зал ввалился Дерюжка. Он обеими руками сжимал голову, между пальцев струилась кровь. – Бежим отсюда! Там падает все… Кругляки эти с картинками лопаются, из них отрава брызгает! Бежим, спасаться надо!
Энергион содрогнулся еще раз, пол мелко задрожал, и мембрана рядом с Белорусом снова перекрыла проход. Макота разжал пальцы, сжимавшие рукоять, и диск световой пилы погас. Подхватив с пола автомат, он пустил очередь в серебристую груду, за которой прятался Туран. Крючок попытался встать и снова рухнул в кровавую лужу. Атаман расстрелял половину магазина – пули не пробивали преграду, которая казалась непрочной и слабой. Туран высунулся, поднял пистолет, но энергион вздрогнул сильней, и его пуля ушла далеко вверх.
Макоту вдруг пробрала дрожь. Выходы закрывались, пол содрогался… Атаман вспомнил, как выглядит эта штука, в которой он находился, снаружи – она же едва держится над бездной! Дерюга завыл, и это окончательно смутило Макоту, он испугался, что сейчас обрушится в пропасть – вместе с добычей, мертвецами, вместе с шакаленком, его спутниками и вопящим помощником.
Макота выпустил остаток пуль из магазина; Туран снова рухнул за серебристый штабель, Белорус повалился на пол, закрыв голову руками. Подхватив с пола подкатившийся под ноги серебристый рулон, атаман швырнул его Дерюжке и крикнул:
– Держи крепко!
Помощник, схватив рулон, повалился на пол. Макота перепрыгнул через него и бросился к выходу. Придавив похожую на большой кастет рукоять, врубил светопилу и одним взмахом разрубил мембрану.
В стенах распахнулись круглые отверстия вроде небольших сопел, из них хлынули потоки мутной теплой слизи. Макота, нагнувшись и закрываясь автоматом, нырнул в разрез, проломился сквозь дрожащие края мембраны, которая из жесткой вдруг сделалась податливой и мягкой. Следом, прижимая к груди серебристый сверток, нырнул Дерюжка. Коридор извивался и вздрагивал, когда бандиты бежали по нему, откуда-то били струйки маслянистого вещества, оно растекалось под ногами, световые пятна на стенах беспорядочно гасли и вспыхивали. Нутро энергиона то погружалось во мрак, то озарялось, рябило в глазах, ошалевший от всего этого Дерюга выл, не умолкая.
А потом где-то внизу раздался скрежет, будто там сдвинулось что-то очень, очень тяжелое.
Пробегая по залу с черными «зеркалами», Макота разглядел, что все изображения погасли, из круглых дыр в стенах текут потоки мутной жижи, смешиваются на полу, расползаются лужами, вскипают и дымятся.
Когда они достигли темной полости с протянувшимися от пола к своду жилами, раненный энергион начал успокаиваться – судорожная дрожь сделалась не такой заметной, из открывающихся там и сям сопел выплескивалось все меньше жидкости, и Макота, увидев рваную дыру над головой и клочок неба в ней, немного успокоился. Но тут же услыхал новый звук – скрежет и треск катящихся камней. Неведомо сколько сезонов громада провисела в неустойчивом равновесии над провалом, а теперь дрожь и толчки потревожили скалы под нею. Атаман вцепился в жилы, не обращая внимания на сочащуюся из них теплую слизь, стал карабкаться вверх. Позади хныкал Дерюжка – боялся ослушаться и бросить свою ношу, но еще больше боялся отстать, оказаться в одиночестве. Нутро гиганта сделалось опасным и чужим, здесь Дерюжку били, в него стреляли, поливали вонючей дрянью, трясли и толкали… Его переполнял страх – и перед потревоженным энергионом, и перед атаманом.
– Макота, помоги! – взвыл бандит. – Руку! Дай руку!
Услыхав, как где-то вверху затопали сапоги, он вцепился в склизлую жилу и повис. Соскользнул на пол, подпрыгнул и повис снова. Сверток мешал, но Дерюжка все никак не решался бросить его. Наконец догадался швырнуть наверх, в дыру над головой. Снова подпрыгнул. Вылез, подхватил добычу.
Макота бежал к скалам. Камни под чудовищным весом энергиона дробились, сыпались в пропасть, грохотали, порождая лавину. Дерюжка, втянув голову в плечи и обеими руками прижимая сверток к груди, помчался за хозяином, который уже перемахнул на склон. Из-под сапог Макоты вывернулись булыжники, поскакали вниз, атаман присел, хватаясь за скальный выступ, утвердился на склоне. Дерюжка прыгнул следом и распластался на камнях. Он тяжело, с присвистом дышал, кашлял и перхал. Переведя дух, бандиты стали взбираться по склону, а за спиной грохотал и ревел обвал, все больше камней падало в бездну, шум нарастал.
Атаман вскарабкался на плато, отшвырнув автомат, растянулся на камнях. Рядом шлепнулся рулон серебристой пленки, показались ободранные ладони Дерюги. Над обрывом возникла взлохмаченная голова – и тут скалы застонали. Скрежет и визг возвестили о том, что энергион покинул насиженное ложе и сползает вниз по склону. Грохот все нарастал – и вскоре огромная машина полетела вниз, скребя склоны боками.
Глава 3
Белорус сумел подняться на четвереньки уже после того, как Макота скрылся. Протер глаза и уставился на Турана, который, склонившись над Крючком, пытался перетянуть обрывками рубахи рану на торсе.
– А это кто?
– Человек, – ответил Туран, безуспешно пытаясь унять кровь.
– Ох, и приложили меня… – пожаловался рыжий, – до сих пор трясет. Как будто пол под ногами ходуном ходит…
Подковыляв к Турану, он протянул свернутый бинт.
– На вот, этим человека своего перевяжи. Сейчас я мазь найду… Уф-ф, никогда такого не было, прямо всего меня трясет!
– Это не тебя трясет, а энергион. Из-за твоих гранат.
– Да брось, подумаешь, пару гранаток засадил… Ну, не пару, а пять. Так меня же едва не прикончили!.. Что ты сказал? Не меня трясет, а… Так бежать надо! Давай валить отсюда, мы ж над пропастью, язви ее в подмышку! Там же лететь сколько вниз… Бездна натуральная. Бежим, говорю, бросай этого человека!
Туран, не отвлекаясь на болтовню, наматывал бинт. Из-за мембраны донеслись приглушенные голоса – Ставридес звал его.
– Мы живые, здесь мы! – прокричал Белорус. – Сейчас выйдем!
– Я открою эту мутантскую дверь! – проорал Ставро. – Сейчас!
Удары в мембрану звучали глухо – бородач бил кулаками, таранил плечом, но удивительный, с виду такой податливый, некрепкий материал даже не трещал, лишь едва заметно вздрагивал. А еще он издавал вибрирующее гудение, словно бубен.
Что-то неразборчиво крикнула Макс.
– Что? – голос Ставро звучал с одышкой, он запыхался, это даже из-за перепонки было слышно.
– …Сейчас свалится! Скорей! – когда бородач перестал бросаться на дверь, голоса донеслись отчетливей.
– Эй, внутри, отойдите, я буду стрелять! В стороны от двери!
– Не надо! Бесполезно! – успела выкрикнуть Знаток, и потом раздались выстрелы.
Туран подхватил Крючка, поволок к выходу. Лопоухий отчетливо произнес:
– Геда. Здравствуй, брат. Я знал, ты за мной придешь.
Белорус с возрастающим удивлением глядел, как вспухают и тут же опадают округлые вздутия на мембране там, куда ударяли пули. Потом его осенило.
– Борода, не стреляй! Постой!
Тим поднял продолговатый шершавый предмет – тот, который случайно подвернулся под руку в схватке с Маликом. Сжал ладонью. Ничего не произошло. Тим нахмурился, попробовал еще раз. Туран опустил Крючка, который прошептал:
