потов сошло, пока я оказался на полу. Я просто рухнул на пол, сломав себе

руку. Но это меня совершенно не волновало. Ноги меня не слушались, в

глазах мутилось. В желудке происходили какие-то непонятные мне процессы

– сначала хотелось блевать, а потом во во рту появлялся едкий привкус

ацетона. «Ники…»- позвал я, подползая к телу мальчика. Он не отвечал.

«Малыш…»- я протянул руку и потрогал его за плечо. Было такое ощущение, что трогаешь резиновую куклу младенца из магазина детских игрушек. Я

дотронулся до его ладони. Холодная. Черт! Я кое-как встал на колени, подползая к двери.

«Луна своим ярко-желтым глазом смотрела в окно больничной палаты

реабилитационного центра, прекрасно мешок костей, который когда-то звали

Джонни Новак. Он полз на коленях в сторону двери больничной палаты.

Джинсы размера xs почти упали на пол, а Новак в них запутался. Даже

ремень, обернутый вокруг талии парня не смог им помешать…»- вот так

дерьмово я выглядел. Волосы выпадали пучками, десны зубов болели

нещадно. А глаза мои напоминали глаза олененка Бэмби, когда при нем

жестоко убили его мать. «Кто-нибудь, помогите! Ники умер!»- заорал я во все

горло в пустой коридор больницы. А потом меня накрыло волной боли и

темноты…

«Он пользуется тобой, Йон…»- говорила Кейт Ивил своему парню. «Нет, он

же мой друг…»- качал головой Йон. «Ты не понимаешь, он всегда так!»-

пыталась объяснить Кейт. Она давно уже поняла, что за человек Новак.

«Ничего святого»- фраза именно про него. Он из тех людей, которые пойдут

по головам «лучших» друзей и «любимых» людей во имя достижения своей

цели. В порядке вещей для Новака было сказать: «Я ходил к диетологу – он

сказал, что жить мне осталось от силы года 2…»

«Он без меня не сможет…»- сопротивлялся аргументам Ивил Йон. «Ему 21

год! Пора уже ему начать САМОМУ решать свои проблемы…»- злилась

девушка. «Или ты собираешься до старости его на своей шее возить?»-

спросила Кейт. «Нет…»- ответил Йон. «Нет!»- согласилась Кейт. «Я тоже

люблю Новака… Но не до такой степени, чтобы ЖИТЬ РАДИ НЕГО…»-

сказала Кейт. Йон промолчал. Сомнения одолевали его: с одной стороны, чудовищно больной лучший друг, а с другой- своя только что наладившаяся

личная жизнь…

Глава 21

Твой друг назвал меня принцессой,

А ты сказал, скрывая страх:

«Таких принцесс в старинный пьесах,

В конце сжигали на кострах!»

©

Из дневника Кейт Ивил , 14 апреля, 2009

… Я никогда не знала, что ЛЮБИТЬ это так просто. Я не знала, что

ЛЮБОВЬ-это не слезы, истерики и суицид, а радость, веселье, праздник…

Когда говоришь «Я его люблю» с гордостью и счастьем, а не с упреками и

разочарованием. Как сказал однажды Вилле Вало*: «Фразу I love you можно

сказать ТАК, что она прозвучит как I hate you**»

… Сегодня замечательный день. С утра светит солнце, а на небе была радуга.

А я выхожу замуж! За Йона… И я с радостью могу сказать, что ОН САМЫЙ

ЛУЧШИЙ!

(приписано мелким почерком)

Думаю насчет фамилии – оставить свою или взять его?

Может быть просто «Ивил-Герц»?

«Мы к Джонни Новаку в 548…»- сказал Йон медсестрам в регистратуре

клиники.

«548 на карантине…»- ответила медсестра. «Там вчера мальчик умер…»

«Jesus Christ***…»- в один голос воскликнули Кейт и Йон.

«Новак, какой же ты урод…»- Кейт сидела на кресле у меня в палате и курила

в окно. «Ты хоть мог нам сказать, что тебя перевели в другую палату?»- зло

говорил Йон. «Я тебе звонил – ты не брал трубку…»- Йон покачал головой, вспоминая, как они с Кейт сидели в кафешке и не отвечали на звонки Новака.

«Ты очень похудел…»- не глядя на меня, сказала Кейт. Она сидела лицом к

окну. Ветер из окна трепал ее челку, и она то и дело поправляла падающие на

глаза пряди. «Ты прокрасилась?»- удивленно спросил я. «Мы собираемся

пожениться…»- хором ответили Йон с Кейт. Я вскочил на кровати – резкое

движение натужной болью отдалось куда-то в низ живота. «Что?»- с ужасом

спросил я. Но по их счастливым лицом было понятно, что ужас касается

только меня одного. Я бессильно опустился на кровать и закрыл глаза. Ветер

из открытого окна обдувал меня, я поежился. Йон и Кейт молчали. «И давно

вы?»- нарушил тишину я хриплым голосом. Хриплым, потому что соленый

комок в горле мешал мне говорить. «Давно…»- ответил Йон. Они стояли ТАК

близко друг к другу, что казалось, что они одно целое. Кейт изменилась.

Стала как будто более взрослой, серьезной. Даже одеваться стала по-другому-

более сдержанно, что ли… И Йон… Мой милый Йон стал мужчиной…

«Чертовы ублюдки…»- в бессилии проговорил я, до крови кусая губы, чтобы

не закричать. «Кейт, выйди, пожалуйста…»- выдохнул я. «Прости, Новак…»-

бросила она мне, уходя.

«Я никогда не ожидал от тебя – МОЕГО ЛУЧШЕГО ДРУГА такой

подлянки…»- зло говорил я Йону. Он сидел напротив меня опустив голову.

«Ты бы хоть постыдился ее сюда приводить…» – «Ты сам виноват, Новак…»-

ответил Йон: «Ты мне сказал, что она танцует, но что она ТАК танцует…»- да

уж, в этом я мог его понять. Кейт сама о себе частенько говорила:

«Единственный момент, когда можно в меня влюбиться – это когда увидишь, как я танцую…»

«Я люблю ее, Новак… По-настоящему!»- тихо сказал Йон. Мне стало

холодно. Йон закрыл окно. Мне все равно было холодно. Где-то в глубине

души, часть которой в этот день умерла…

«Мне брать эту подушку Skeleton animals?»- спрашивала Кейт Йона. Они

второй час укладывали чемоданы дома у Ивил. «Зачем? У тебя их итак 3…»-

говорил Йон, пытаясь запихнуть предыдущие в чемодан. «Это ни в какие

ворота…»- зашла в комнату мать Ивил: «Малышка, что у тебя с волосами?»-

спросила она, кивая на новый цвет волос Кейт: «А, привет, Йон! Отлично

выглядишь! Уезжаешь куда-то?»- как всегда с мобильным телефоном у уха

говорила мама Кейт. «Мам! Я замуж выхожу!»- закатила глаза Кейт. «Я

помню, милая…»- пожала плечами Миссис Ивил. В дверь позвонили. «Кого

опять…»- хором в два голоса сказали мать с дочерью. Переглянулись и

расхохотались.

«Кейт, какого черта!»- заорал с порога Алекзандер Биркен. Он был как всегда

прекрасен в своих «армани» и «габбане». «Что еще?»- скривилась девушка.

«Ты выходишь замуж за какого-то сопляка…»- закричал Биркен. «Уж лучше

за сопляка, чем за старого извращенца…»- усмехнулась Кейт. Хлоп. Звонкая

пощечина прошлась по лицу Ивил. «Мужик, ты что? А ну пошел вон! Это

моя девушка!»- Бах. Кулак правой руки Йона приземлился аккурат в челюсть

Биркену. Дверь за гостем с шумом захлопнулась. Кейт в шоке смотрела на

взбешенного Йона: «Ты крут, милый!»- восхитилась она. Йон только

улыбнулся…

«Кажется это конец…»- тихо прошептал я. «Зато мы вместе…»- так же тихо

отозвалась Ана. «Черт, Новак, как же холодно… Закрой окно!»- попросила

она. В ее тоненьких пальчиках толстая сигарета, которую она курила, выглядела как-то по-детски нелепо. «Окно закрыто…»- ответил я. За окном

шел дождь. Капли барабанили по стеклам и подоконнику. Мы слушали шум

дождя, как какую-то понятную только нам двоим музыку. Она прижималась

ко мне, сидя на холодном полу в больничной палате. Я обнимал ее, чувствуя

как в ее все еще живом пока теле, бьется маленькое сердечко. Дождь за окном

пел о нас… О том, как мы НЕВОЗМОЖНО больны несуществующей

болезнью… Anorexia Nevrosa, по научному. Мне тоже было холодно. Очень

холодно. И рядом с Ней тоже…

«Я люблю тебя, Джонни…»- таким знакомым, почти родным голосом сказала

Она. «И я люблю тебя…»- ответил я, сжимая в руке ее ледяную ладошку. «Я

хочу умереть сейчас…»- говорила мне Ана. «Давай умрем вместе… Сейчас