— А? — спрашивает она.

— Во что поиграть?

— Ну, я не знаю, покопайся в песке, вырой ямку или еще что-нибудь.

Я трогаю песок, он на ощупь шершавый, и я не хочу, чтобы он запачкал мне руки.

— А может, ты хочешь залезть в домик или покачаться на качелях? — спрашивает бабушка.

— А ты тоже со мной полезешь?

Бабушка издает короткий смешок и говорит, что еще сломает что-нибудь.

— Почему?

— Ну, не специально, конечно, а потому, что я тяжелая.

Я поднимаюсь на несколько ступенек, не как обезьянка, а как человек. Ступеньки лестницы сделаны из металла, и на них видны грубые пятна оранжевого цвета — это ржавчина. Перила холодные, и у меня замерзают руки. На вершине стоит крошечный домик, вроде как у эльфов, я захожу в него и сажусь за стол, чувствуя, что крыша домика — прямо у меня над головой. Она красная, а стол — голубой.

— Э-ге-гей!

Я вздрагиваю, но это бабушка машет мне рукой в окне. Потом она обходит домик с другой стороны и появляется уже в окне напротив. Я машу ей в ответ, и ей это нравится.

В углу стола что-то движется, это крошечный паучок. Интересно, остался ли паук в нашей комнате и строит ли он свою сеть? Я выстукиваю на столе мелодии, вспоминая, как мы с Ма мычали их и она должна была отгадать, что это за песни. В основном она отгадывала правильно. Потом я выстукиваю их на полу своими ботинками, и звук получается совсем другой, потому что пол — металлический.

— Попробуй съехать с горки, Джек, это очень весело. — Это говорит бабушка.

Я выхожу из домика и смотрю вниз — горка серебристого цвета, и на ней — несколько маленьких камешков.

— Не бойся, съезжай, я тебя поймаю.

— Нет, спасибо.

На площадке есть еще веревочная лестница, похожая на гамак, только свисает она вниз. Для моих рук ее веревки слишком грубые. На площадке много перекладин, и, если бы у меня были сильные руки или я действительно был обезьяной, я мог бы повисеть на них. Потом я замечаю предмет, у которого воры, наверное, украли ступеньки, и показываю его бабушке.

— Смотри, а вон там пожарный шест, — говорит она.

— Да, я видел его по телевизору. Но почему они на нем живут?

— Кто?

— Пожарные.

— Ну, это же не настоящий шест, а только для игры.

Когда мне было четыре, я думал, что все в телевизоре было просто картинкой, а когда мне исполнилось пять, Ма сообщила мне, что многие картинки отражают реальность, а все, что снаружи, — совершенно настоящее. Теперь, когда я оказался снаружи, выяснилось, что многие вещи вовсе не настоящие. Я снова залезаю в домик для эльфов. Паучок куда-то исчез. Я снимаю под столом ботинки и вытягиваю ноги.

Бабушка сидит на качелях. Двое из них — плоские, а к третьим прикреплено резиновое ведро с дырками для ног.

— Отсюда ты не упадешь, — говорит она. — Хочешь покачаться?

Ей приходится поднимать меня, и мне страшно ощущать, как ее руки упираются мне в подмышки. Она сажает меня позади ведра, но мне это не нравится, и я все время верчусь, чтобы получше рассмотреть площадку, и тогда она сажает меня спереди. Я поднимаюсь все выше и выше, и взмахи качелей все убыстряются. Я никогда еще не испытывал таких ощущений.

— Запрокинь голову.

— Зачем?

— Доверься мне.

Я запрокидываю голову, и все начинает качаться вверх ногами — небо, деревья дома, бабушка и все остальное. Это невероятно! На других качелях качается девчонка, я и не заметил, как она пришла. Движение ее качелей не совпадает с моим — она летит назад, когда я лечу вперед.

— Как тебя зовут? — спрашивает она.

Я делаю вид, что не слышу.

— Его зовут Дже… Джесон, — говорит бабушка. Почему она меня так назвала?

— А я — Кора, и мне четыре с половиной, — говорит девочка. — А она что, еще совсем маленькая?

— Это — мальчик, и ему уже пять лет, — отвечает бабушка.

— Тогда почему же она качается на качелях для малышей?

Я хочу спрыгнуть, но мои ноги запутываются в ведре. Я пинаюсь и дергаю цепи.

— Легче, легче, — говорит бабушка.

— У нее что, приступ? — спрашивает девочка по имени Кора.

Я нечаянно ударяю бабушку ногой.

— Прекрати, — говорит она.

— У братца моего друга бывают приступы.

Бабушка вытаскивает меня из ведра, и я, оказавшись в воздухе, болтаю ногами. Бабушка останавливает меня у ворот и спрашивает:

— Где твои ботинки, Джек?

Я напрягаю память и наконец вспоминаю:

— Они остались в домике.

— Беги туда и принеси их. — Она ждет. — Эта девочка тебе не помешает.

Но я не могу взбираться по лестнице, когда кто-нибудь на меня смотрит. Поэтому бабушке приходится идти самой, и ее попа застревает в дверях. Она приходит в ярость и застегивает мне ботинок на левой ноге так туго, что я сбрасываю его, а за ним и второй. Я иду к белой машине в носках. Бабушка говорит, что я могу поранить ногу о стекло, но все обходится.