Луи Сезар нахмурился – по-видимому, он подумал о том же. Мирча театральным жестом протянул ко мне руку.

– Подойди ко мне, Кассандра, – произнес он громовым голосом. – Я приказываю тебе!

При этом его акцент зазвучал сильнее; теперь Мирча говорил совсем как Бела Лугоши[16]. Я невольно улыбнулась. У Мирчи несколько своеобразное чувство юмора, но обстановку он все же разрядил.

Я глубже вжалась в мягкое кресло.

– Спасибо за приглашение, но мне и здесь хорошо.

Конечно, диванчик, на котором сидел Мирча, выглядел гораздо удобнее, но я решила остаться там, где сидела. Дело в том, что я знаю, каковы бывают последствия контакта с вампиром и что Мирча уговорит и святого, а мне не нужны были осложнения, особенно с сенатором. Может быть, Мирча искренне ко мне расположен, и все же он сделает то, что прикажет ему консул. Так поступают все вампиры без исключения.

– Видите, друг мой? – насмешливо обратился Мирча к Приткину. – Никакого впечатления. Очевидно, мой призыв не столь силен, как я думал.

– Только укус позволяет нам получить власть над жертвой, – коротко бросил Томас и взглянул на меня. Его глаза были черны как ночь.

Я промолчала. Дело в том, что если бы Мирча меня и укусил, это ничего бы не изменило. Вампиры действительно способны подчинять себе смертных с помощью укусов, обычно довольно и одного, двух – тем более, а после трех он превращается в вампира-раба. Тони, чтобы добиться от меня покорности, кусал меня дважды: один раз, когда я была ребенком, и второй – когда, будучи уже подростком, я в очередной раз сбежала из дома. Однако, бьюсь об заклад, если бы он попытался заставить меня вернуться, у него ничего бы не получилось.

Я считаю, что это объясняется моими частыми контактами с привидениями. Билли-Джо всегда находился рядом со мной, потому что я никогда не снимала ожерелья. А вампиры не могут общаться с призраками, поскольку просто их не видят. Поэтому Билли и служит у меня разведчиком – если повезет, он может подслушивать разговоры вампиров, оставаясь для них невидимым. Возможно, это, а возможно, и какие-то врожденные способности сделали меня невосприимчивой к зову вампиров. Странно, ведь обычно этим отличаются лишь самые могущественные колдуны и маги. А впрочем, в жизни со мной случалось и не такое.

Увидев, с каким вожделением смотрит на меня Мирча, я улыбнулась.

– Может быть, сам пересядешь ко мне?

И сразу пожалела о своих словах. Рядом с ним я забуду обо всем на свете, а мне нужна ясная голова. Но я напрасно волновалась. После секундного замешательства Мирча улыбнулся и покачал головой.

– Ты прелестна, dulceată, но я останусь здесь. – И, взглянув на Томаса, добавил: – Вернемся к этому вопросу позже.

Луи Сезар встал передо мной, а Томас отвел Приткина на его прежнее место у двери. Француз выглядел несколько напряженным, что означало – насколько я его знала – крайнюю степень волнения.

– Мадемуазель, минуточку внимания, будьте любезны. Я знаю, у вас был трудный день, и вы устали, но прошу вас, попытайтесь сосредоточиться. – (Я хотела сказать, что до сих пор не я была причиной спора, но промолчала.) – Вам знакомо имя Франсуаза?

Я насторожилась. Итак, мы вернулись туда, откуда начали.

– Да.

– Пожалуйста, объясните, почему вы считали, что это имя сможет меня остановить?

Я взглянула на Томаса; тот коротко кивнул.

– Я рассказал им то, что знаю, однако многого я и сам не понял. Я знаю только, что…

– Ни слова больше! – резко оборвал его Луи Сезар. – Не смейте оказывать на нее давление! – Он обернулся ко мне; его синие глаза приобрели стальной оттенок, как грозовые тучи над океаном. – Прошу вас, мадемуазель.

– Хорошо, но сначала я задам вам пару вопросов, о'кей?

Луи Сезар кивнул, и тогда я рассказала все: и как оказалась в замке, и что там видела.

– Они сожгли ее заживо, а я… мы… ничего не смогли сделать. Мы просто стояли и смотрели. Потом я вернулась в наше время, и вы сказали что-то вроде того, что не стоило мне этого видеть, и назвали ту женщину Франсуазой. Помните?

Луи Сезар слегка позеленел.

– Нет, мадемуазель, я не помню ничего подобного. И Мирча не помнит, и Рафаэль. Когда я промывал вам рану, вы потеряли сознание, а когда очнулись, не понимали, где находитесь. Мы решили, что это у вас от усталости и перенапряжения. Вы ни разу не упомянули женщину по имени Франсуаза. Однажды я был в подземельях Каркассона, это верно, но, насколько я знаю, в ту ночь там никого не убивали. – Он на секунду закрыл глаза. – Там и без того было жутко.

– Мне это не приснилось! – смутившись, сказала я, – Вы говорите, что никогда не слышали этого имени?

– Слышал один раз, – ответил Луи Сезар; его голос звучал спокойно, но в глазах полыхало пламя. – Так звали молодую цыганку, дочь одного из стражников замка. Она работала служанкой, чтобы скопить денег на свадьбу с каким-то молодым человеком.

– И что с ней сталось?

Луи Сезар сник.

– Не знаю. Кажется, ее отец решил, что мы с ней слишком… подружились, и отослал ее подальше от замка. В то время я слыл ветреником, а Франсуаза часто убирала мои комнаты. Но между нами ничего не было! Я никогда не затаскивал женщину в постель, если она того не хотела. К тому же служанка не смогла бы мне отказать, если бы я… предпринял определенные действия. Но Франсуазу я не трогал!

– В таком случае почему ее хотели убить?

Луи Сезар обессиленно опустился на краешек дивана.

– Потому что я любил ее. Я подарил ей ожерелье – так, безделицу, – потому что у нее не было никаких драгоценностей, а такая красавица, как она, должна была их иметь. И два раза я давал ей деньги – опять же весьма незначительную сумму, поскольку в то время и сам был не слишком богат. Я просто хотел помочь ей со свадьбой и хоть как-то отплатить за доброту. Должно быть, кто-то об этом узнал, а может быть, увидел ожерелье и обо всем догадался…

Последние слова Луи Сезар произнес совсем тихо, словно разговаривал сам с собой.

– Не понимаю, зачем кому-то убивать цыганку только потому, что она вам нравилась. Кто же мог вас так ненавидеть?

Он опустил голову, и волосы упали ему на лицо.

– Мой брат. Он годами измывался надо мной, чтобы сломить мою волю.

– Ты не могла бы подробнее описать то видение, Кэсси? – сказал Мирча, серьезно глядя мне в лицо. – Нам важна каждая деталь.

– Не уверена, что смогу, – ответила я. Мне тогда было не до наблюдений. – Помню, что палач произнес какое-то странное имя… сейчас, дайте вспомнить. А, вот – мсье Ле Тур, как-то так.

Луи Сезар дернулся как от удара.

– Это важно? – спросил его Мирча.

– Нет, – покачав головой, ответил Луи Сезар. – Просто… я не слышал его уже много лет. Когда-то так называли меня. В переводе это звучит как «человек из башни»; я тогда был узником. Потом это имя переводилось по-другому; у него вообще было множество значений, – тихо добавил он.

Я взглянула на Мирчу. Он был серьезен и мрачен.

– Расскажи о втором видении, dulceată.

Я кивнула, стараясь не думать о том, насколько же умны и проницательны мои маленькие карты Таро. Вслух я решила ничего не говорить. Луи Сезар сказал, что упоминание этого имени несущественно, и я не хотела разубеждать их.

– Хорошо, но я и в нем мало что поняла. Обычно я вижу то, что уже произошло или должно произойти, но вижу так, словно мне это показывают по телевизору. Я просто смотрю – и все.

– А в тот раз?

Я заерзала в кресле. Если я сама чего-то не понимаю, как я могу это объяснить?

– В тот раз все было… по-другому. Не знаю почему. Может, потому что я была в чужом теле. Такого со мной раньше не случалось.

– Разве раньше ты никогда не входила в чужое тело? – с явным недоверием спросил Приткин. Отвечать ему не хотелось, но надо же мне было знать, что происходит.

– Никогда. Не знаю, как это получилось. Билли-Джо в меня врезался и…