Устроившись в большой библиотеке, Пол закурил еще одну сигару. В некоторых книжных шкафах, запертых на замок, хранились действительно древние фолианты, совсем черные, с корешками без надписей. Там были даже шкатулки с пахнущими воском свитками. Уорд вытянул было один свиток, но тот оказался таким ветхим, что Уорд побоялся, как бы пергамент не треснул.

Он не удивился бы, найдя здесь Библию Гуттенберга. Но среди раритетов его внимание привлекла не менее замечательная вещь – коллекция оперных либретто, причем не просто первые печатные экземпляры. Рукописные партитуры!

Уорд с благоговением взял в руки ноты «Риголетто», написанные летящим почерком, видимо, самого Верди. Сзади подошла Мириам – так тихо, что он вздрогнул, и опустила нежную, но сильную ладонь ему на плечо.

– Интересуешься оперой?

– Очень интересуюсь.

Она взяла у него из рук ноты и прошла в следующую великолепную комнату. Паркетный пол был застлан персидским ковром – несомненно, настоящим. Но внимание Уорда привлек «Стейнвей», концертный рояль, установленный в эркере, где окна украшали витражи от Тиффани.

Восходящее солнце золотом разлилось по крышке рояля красного дерева, на которой стояла ваза, вероятно древнегреческий оригинал. Сара тихо заполняла ее цветами из видневшегося за окнами небольшого сада, который только-только начинал просыпаться в утреннем свете.

Мириам подняла крышку клавиатуры; легко пробежалась по клавишам, затем зашелестела нотами.

– Сара, не хочешь сыграть?

Та послушно уселась за рояль, потом вдруг взглянула на Пола и продемонстрировала ему руки.

– Они принадлежат хирургу.

К чему это?

Сара пробежала пальцами по всей клавиатуре и встряхнула головой в косых лучах солнца, так что ее локоны отбросили рыжеватые искры.

Мириам установила ноты на пюпитр, и Сара начала играть, причем довольно хорошо. Пол сразу же узнал «Саго Nome», а потом Мириам запела это одно из величайших музыкальных произведений о женской душе. То, что она пела по нотам, написанным рукой автора, делало исполнение еще более проникновенным.

Вошла Лео, вытирая руки о передник и сдувая с глаз челку.

Когда песня закончилась, Полу захотелось обнять Мириам. У них только что был самозабвенный секс, и теперь он чувствовал... любовь. Он сам понимал, что глупо так думать, и никогда бы не смог признаться ей в этом вслух. Они ведь знакомы всего несколько часов.

Запрокинув голову, Мириам пропела во всю мощь легких: «Я влюблена, я влюблена, я влюблена в чудесного парня!» А потом закружила его в танце.

В полдень она все еще показывала ему свои коллекции, и среди многих прочих чудес – рукописные фолианты «Ламии» Джона Китса и «Тифона» Теннисона. Пол вовсю боролся со сном, пытаясь проявлять интерес, но все-таки заснул в кресле и проснулся, когда Мириам потрясла его за плечо.

– Пошли, – прошептала она ему на ухо, – тебе пора бай-бай.

Она отвела его наверх, и они разделись в роскошной спальне. Мириам бросала свою одежду на пол, а Лео бегала по комнате, подбирая одну вещь за другой. Уорд не решился поступить так же и сложил свои вещи на краю узенькой кушетки.

Сара наполнила водой ванну – огромную лохань из оникса, которая сама по себе, должно быть, стоила целый миллион. Уорд в жизни ничего подобного не видел: красивый сверкающий камень с вмурованными в него золотыми нимфами, сатирами и морскими тварями, похоже, попал сюда прямо из Древнего Рима. Такую тонкую резьбу он встречал только однажды, в усыпальнице Большой пирамиды. Саркофаг выглядел совсем как эта ванна.

Сара переоделась в зеленое платье с белым фартучком, а на голову прикрепила наколку горничной. С одной стороны – привлекательная служанка, с другой – обнаженная Мириам, восхитительная, длинноногая. Глядя на все это, Пол не на шутку распалился. Когда он забирался в ванну, Сара игриво ущипнула его.

– Смотри, не сделай своей пушкой холостой выстрел, – рассмеялась Мириам, присоединяясь к нему.

Сара намылила им спины душистым мылом. Когда она начала осторожно мыть ему лицо, он воспринял это как нечто невероятно интимное. Видимо, нагота в обществе Мириам не исключала общества ее друзей. Черт с ними, чем больше народу, тем веселее.

Лежа в этой ванной, в окружении поразительных женщин, Уорд твердо решил, что прошлое его больше не волнует. Мир достаточно долго существует с вампирами, живущими в тени.

С этой минуты у него новая задача: уговорить Мириам выйти за него замуж.

Он откинулся на спину, закрыл глаза, а пальцы Сары тем временем осторожно массировали ему щеки, нежно ласкали лоб. Мириам просунула изящную ножку между его ногами и зашевелила пальчиками.

Да, это был рай. Похоже, некогда железный парень, теперь основательно проржавевший, нашел свое пристанище. Уорд думал... надеялся... что его усталость и разочарование в жизни, а может, даже многочисленные грехи – все ускользнет в прошлое и наступит долгожданное забвение, теперь, когда ему очищают и душу, и тело эти ангелы.

Тут он заметил, как тихо вошла Лео. Девушка присела на крышку унитаза и, положив ногу на ногу, закурила, не сводя с них глаз. Он снова заметил странного вида ножик, который оттопыривал карман ее очень тесных джинсов. Их взгляды встретились, и Лео улыбнулась.

Мириам и Сара стояли, прижавшись друг к другу, не в силах отвести взгляд от великолепного экземпляра мужчины, который спал на кровати.

– Он в свинячьем раю, – сказала Сара.

– Так и есть.

Вынув из кармана ланцет, Лео вопросительно взглянула на Мириам.

– Лео, мы не будем этого делать.

– Но мне кажется... – она передернула плечами. – Мы должны.

– Девчонка права, Мири. Вспомни, что он видел. Вспомни, кто он такой!

Уорд зашевелился, выпростав огромную руку из-под одеяла.

– Мири...

Мириам подошла к кровати, опустилась на колени и поцеловала его ладонь.

– Я здесь, любовь моя.

– М-м-м.

Она скользнула к нему под одеяло.

Когда Сара увидела нежность во взгляде своей госпожи, то пришла в ужас Что случилось с Мири? Она сошла с ума? До сих пор она не позволяла себе такого безрассудства.

– Лео, – Сара показала глазами на ланцет, – приступай.

– К-к-как?

Мириам вынырнула из-под одеяла и, приблизившись к Саре, прошептала:

– Мне кажется, я беременна.

Сара ошарашено отпрянула, в первую секунду даже не найдя что сказать. Она была ученым и врачом, за двадцать лет изучившим досконально тело Мириам. Благодаря неограниченным финансовым возможностям доктор Робертс создала в подвале лабораторию, чудо науки, оснащенную необыкновенными приборами, многие из которых Сара сама разработала и заказала изготовить на лучших медицинских предприятиях мира.

Поэтому Сара знала, что «беременность» Мири – трагическая фантазия. Это должно было и могло означать только одно: Мири лишилась последней яйцеклетки. Она не беременна, ей просто очень хотелось забеременеть. Она никак не могла зачать от человека. На самом деле произошло только то, что Мириам Блейлок упустила свой последний шанс выносить ребенка.

Сара направилась в гостиную. На полу, там, среди нескольких древних, наполовину раскрученных свитков, лежала «Книга Имен», из-за которой в Париже пролилось столько крови – и Властителей, и людей.

Только здесь, в одиночестве, Сара, опустившись на кушетку, дала волю горечи и печали, накопившимся в душе за последние несколько ужасных часов, – она громко разрыдалась. Иногда Сара ненавидела Мири, но чаще всего она любила ее, особенно в те минуты, когда та страдала или была уязвимой, что, безусловно, происходило сейчас.

Придется осмотреть ее в гинекологическом кресле, что доктор Робертс делала неоднократно, и сообщить новость, которая разобьет Мири сердце. В конце концов госпожа вернется к ней, как всегда обратится за утешением и попадет в ее объятия. Сара успокоит ее как только сможет, но как облегчить боль женщины, только что узнавшей, что для нее потерян последний шанс родить ребенка?