Они проехали мимо мертвого пса и двух мерзких стервятников.

А что же койоты, Джонни? Что с ними происходит?

Но он не позволил себе думать о койотах, выстроившихся по обе стороны дороги, словно почетный караул, о том, что, стоило патрульной машине проехать мимо, они убегали со всех ног, будто им смазали задницу скипидаром.

— Они пердят, знаешь ли, — сипло сообщил коп. — Стервятники пердят.

— Я этого не знал.

— Да, сэр, из птиц только они это умеют. Упомянешь об этом в своей книге. Шестнадцатая глава «Путешествия с „харлеем“».

Джонни решил, что название для книги действительно глупое.

Теперь они проезжали мимо трейлерного парка. Джонни прочитал надпись:

Добро пожаловать в местный ад, подумал Джонни.

Патрульная машина проехала мимо здания горнорудной компании. Джонни удивили автомобили, замершие на стоянке. Ведь рабочий день давно закончился. Почему же эти машины не стоят на подъездных дорожках или не кучкуются около «водопоя»?

— Да, да, — не унимался коп. — Так и надо написать. Глава шестнадцатая. Пердящие стервятники Безнадеги. Похоже на название романа Эдгара Райса Берроуза, правда? Берроуз куда лучший писатель, чем ты. Знаешь, почему? Потому что писал без претензий. И занимался только делом. Расскажи историю, сделай свою работу, доставь людям удовольствие и держись подальше от колонок светской хроники.

— Куда вы меня везете? — спросил Джонни, сохраняя нейтральный тон.

— В тюрьму. Где все, что ты скажешь, будет использовано против тебя.

Джонни наклонился вперед, морщась от боли в спине. Болело то место, куда пришелся удар копа.

— Вам нужна помощь, — мягко заметил он. — Вы это знаете, патрульный?

— Помощь нужна тебе, — отпарировал коп. — Физическая, духовная и редакторская. Тэк! Но помощи тебе ждать неоткуда, Большой Джон! Ты съел свой последний литературный ленч и оттрахал последнюю интеллектуальную телку. Теперь ты один в неведомой земле, и тебя ждут самые длинные сорок дней и сорок ночей в твоей никчемной жизни.

Слова эти колоколом отдались в ушах Джонни. Он на мгновение закрыл глаза и вновь их открыл. Они уже ехали по городу. Справа — бар, слева — скобяной магазин. На тротуарах никого, ни единой души. Конечно, в западных городках жизнь не бьет ключом, но чтобы улицы пустовали? Такого ему видеть не доводилось. Когда они проезжали мимо автозаправки «Коноко», Джонни увидел парня в конторке, который сидел в кресле, положив ноги на стол. Не шевелясь. А вот на улице…

Пара четвероногих тварей неторопливо трусила через единственный в городе перекресток под мигающим желтым светофором. Джонни хотел убедить себя, что это собаки. Не смог. Койоты.

Дело не только в копе, Джонни, разве ты этого не понимаешь? Что-то тут не так. Совсем не как у людей.

На перекрестке коп неожиданно ударил по тормозам. Джонни этого не ожидал, поэтому его бросило на металлическую сетку между передним и задним сиденьями. Он ударился носом и заревел от боли.

Коп этого и не заметил.

— Билли Рэнкорт! — радостно завопил он. — Будь я проклят, если это не Билли Рэнкорт! А я-то думал, куда это он подевался! Готов спорить, что он нажрался и залег в подвале «Сломанного барабана»! Наверняка там отсыпался. Билли Большие Яйца, где же еще ты мог обретаться!

— Мой нос! — пискнул Джонни. Из носа вновь полилась кровь. — Господи, как больно!

— Заткнись, крошка, — бросил коп. — Какой ты, однако, неженка.

Он подал патрульную машину назад и свернул на улицу, уходящую на запад. Опустил стекло, высунулся из кабины. Шея его цветом напоминала обожженный кирпич. Складки кожи блестели ярко-алой кровью.

— Билли! — проревел коп. — Эй ты, Билли Рэнкорт! Привет, старая перечница!

Западную часть Безнадеги занимали жилые дома, такие же пыльные и обшарпанные, как трейлерный парк. Сквозь застилавшие глаза слезы Джонни увидел мужчину в синих джинсах и ковбойской шляпе, стоящего посреди улицы. Мужчина смотрел на два велосипеда, поставленных на седла. Третий, детский, розового цвета, валялся на боку. Колеса двух, стоящих на седлах, бешено вращались. Мужчина поднял голову, увидел патрульную машину, помахал рукой и направился к ним.

Коп втянул голову в кабину и повернулся к Джонни. Тот сразу понял, что мужчина не смог как следует рассмотреть слугу закона. Иначе он бросился бы бежать со всех ног. Губы копа ввалились, словно за ними не было зубов, из уголков рта текла кровь. Один глаз напоминал черную дыру. На груди рубашка пропиталась кровью.

— Это Билли Рэнкорт, — поделился коп с Джонни нечаянной радостью. — Он меня стрижет. Я его искал. — Коп понизил голос, словно собрался сообщить Джонни какой-то секрет. — Он любит выпить.

Тут коп повернулся к ветровому стеклу, включил первую передачу и нажал на педаль газа. Двигатель взревел, взвизгнули шины. Джонни отбросило назад. От неожиданности он вскрикнул. Патрульная машина рванулась вперед.

Джонни протянул руки, схватился за сетку и выпрямился на сиденье. Он увидел, что мужчина в джинсах и ковбойской шляпе, Билли Рэнкорт Большие Яйца, стоит посреди улицы, в десяти футах от перевернутых велосипедов, и наблюдает за их приближением. Он буквально наплывал на ветровое стекло по мере того, как сокращалось расстояние между ним и патрульной машиной. Такое Джонни видел только в кино.

— Нет! — Рука Джонни заколошматила по сетке за головой копа. — Не делай этого! Не делай! Мистер, поберегитесь!

В последнюю минуту Билли Рэнкорт понял, что сейчас произойдет, и попытался убежать. Он рванулся направо, к оштукатуренному домику, огороженному низким заборчиком, но было слишком поздно. Он закричал, когда бампер с силой врезался в него, кровь окропила заборчик, колеса дважды переехали через упавшего человека, потом патрульная машина снесла и заборчик. Здоровяк коп нажал на педаль тормоза, и патрульная машина замерла на пыльном дворе у самой оштукатуренной стены. Джонни вновь бросило на сетку, но на этот раз он успел выставить руку, защитив нос.

— Билли, поганец! — весело проревел коп. — Тэк ах лах!

Билли Рэнкорт кричал. Джонни повернулся к заднему стеклу и увидел, как он пытается побыстрее отползти в сторону. Быстро не получалось: мешала сломанная нога. На рубашке и джинсах остались следы протекторов. Ковбойская шляпа лежала на мостовой, перевернутая, как велосипеды, полями кверху. Билли Рэнкорт задел ее коленом, она повалилась набок, с полей на землю плеснула кровь. Кровь лилась из рваной раны на лице. Досталось ему крепко, и, хотя Билли не сдавался, чувствовалось, что на этом свете он не жилец. Джонни это не удивляло. Убить человека не так-то просто, он не раз видел это во Вьетнаме. У человека сносило полголовы, а он жил, внутренности вываливались на колени, а он жил. Люди обычно умирали трудно. Вызывая ужас у тех, кто стоял рядом.

— Ага! — гаркнул коп, включая заднюю передачу. Завизжали шины, сжигая резину, патрульная машина вновь выкатилась на улицу, раздавив ковбойскую шляпу Билли. Задний бампер сшиб один из велосипедов, который с грохотом повалился на мостовую. Билли перестал ползти, смирившись, он смотрел через плечо на патрульную машину. Ему же нет и тридцати, подумал Джонни, а мгновением позже несчастный исчез под капотом. Давая задний ход, коп случайно нажал локтем на клаксон, послышался короткий гудок. Затем он вновь уставился в ветровое стекло и перевел ручку переключения скоростей в нейтральное положение. Билли Рэнкорт лежал у переднего бампера «каприса» в луже крови. Одна нога его дернулась и застыла.

— Уф, — выдохнул коп. — Напакостили мы тут, а?

— Да, вы его убили, — согласился Джонни. Внезапно у него пропало желание гладить копа по шерстке, чтобы пережить его. Книга, «харлей», Стив Эмес — все это забылось. Потом, если будет это потом, он обо всем подумает, но не сейчас. Сейчас, спасибо подсознанию, сохранившему тогдашний его образ, он превратился в другого Джонни Маринвилла, молодого, еще не отредактированного, который плевать хотел и на Пулитцеровскую премию, и на Национальную книжную, и на актрис, с изумрудами и без. — Переехали на мостовой, словно паршивого кролика. Смелый вы парень!