Литмир - Электронная Библиотека

Но она не могла сказать того же об Ангусе. Насколько она могла судить, он весь извелся. Вчера, когда она упаковывала вещи, он крутился вокруг нее, спрашивая, не забыла ли она чего, все ли уложила.

— Капитан Ингес сказал, что останется в Бостоне на несколько недель, так что если я случайно забуду на корабле шпильку, то смогу вернуться и забрать ее, — терпеливо ответила она. — Почему бы тебе не присесть и не порисовать что-нибудь? Или не выйти на палубу и не потанцевать с теми женщинами?

— Ты отправляешь меня к Табите? Или, может быть, предлагаешь спуститься с трюм и навестить ее там?

— Если ты пытаешься заставить меня ревновать, то у тебя ничего не выйдет. Как только мы прибудем в Америку, ты станешь совершенно свободным. Хочешь купить Табиту или жениться на ней — пожалуйста. Мне все равно.

— Купить Табиту? А, ты намекаешь на ее судимость. Да, я могу купить для нее свободу, — сказал он, по-прежнему беспокойно обшаривая взглядом каюту и не находя себе места. — И могу на ней жениться. Из нее получится хорошая жена. — Поскольку Эдилин ничего на это не ответила, Ангус продолжил в том же духе: — Она уже доказала, что может рожать.

Говоря это, он смотрел на Эдилин, стоявшую на коленях перед сундуком, в который она складывала одежду, перешитую для нее Маргарет.

— Правда? — без особого интереса спросила Эдилин. — Как тебе повезло. А ребенок остался у отца?

— Он родился мертвым.

— Если вообще родился.

— Что ты хочешь этим сказать?

Эдилин поднялась, чтобы взять со стола книгу. Ангус стоял у нее за спиной.

— Ты говоришь так, словно не веришь, что у Табиты был ребенок.

Эдилин положила книгу в сундук.

— Я уверена, что она занималась тем, чем нужно, чтобы зачать ребенка.

— А я уверен, что ты этим не занималась, — сказал Ангус, глядя на нее.

Она повернулась, подбоченилась и злобно посмотрела на него:

— Почему бы тебе не сходить на палубу? Там ты найдешь кого донимать своими вопросами. Ты можешь спросить у других арестанток, были ли в их жизни трудные времена, чтобы лишний раз утвердиться во мнении, что мои невзгоды настолько ничтожны, что о них и заикаться стыдно. И все потому, что у меня есть деньги.

— Я никогда не говорил… Я никогда не имел в виду…

Ты же не думаешь, что я…

— Уходи! — прервала она и подтолкнула его к двери. — Убирайся отсюда. Я должна упаковать вещи, а ты постоянно ищешь предлог, чтобы затеять ссору.

— Я ничего такого не ищу, — сказал он, выходя за дверь.

Когда он ушел, Эдилин прислонилась к двери, закрыла на мгновение глаза и улыбнулась. Ей нравилось, что он нервничает, потому что она нервничала точно так же. Перспектива оказаться в совершенно незнакомой стране устрашала. Но еще больше, чем чужая страна, Эдилин пугало собственное будущее. Она смирилась с тем, что они с Ангусом расстанутся, когда прибудут в Америку, но ему было проще, чем ей. Ангус уже доказал, что может быть кем захочет. Он может надеть одежду рабочего и найти себе жену, которая будет всю жизнь скрести полы, а потом среди ночи без усилий родить близнецов по десять фунтов каждый. Или может надеть одежду Джеймса и окрутить женщину, которая читала Цицерона в оригинале. Он может получить все, что захочет.

Но Эдилин знала, что ее выбор куда более ограничен. С ее манерами, с ее одеждой она может найти себе мужчину только одного типа, то есть в той или иной мере похожего на Джеймса. Но Ангус заставил ее разочароваться в этом типе мужчин. Если раньше она считала Джеймса воплощением элегантности и утонченности, то теперь он казался ей никчемным субъектом.

Но Эдилин знала, что жизнь не оставит ей выбора. Из-за тех сундуков с золотом ее судьба была предопределена. Она оказалась там, где оказалась, не по своей воле, а из-за золота.

Ангус пару часов спустя вернулся в каюту, весь в поту, и настроение у него заметно улучшилось.

— Снова танцы?

— Лазанье по канатам на спор, — пояснил он. — Я выиграл.

Улыбаясь, Эдилин пожалела о том, что не увидела состязания. Вне сомнения, матросы подумали, что Ангус… скажем так, совершенно не похож на Джеймса.

— Матросы, должно быть, удивились тому, что ты умеешь лазать по канатам.

— Да уж, удивились, — согласился Ангус и, сев за стол, принялся рисовать.

С тех пор как он сделал чертежи дома, он рисовал не переставая. Из любопытства она попросила его нарисовать что-нибудь еще, кроме домов, и даже позировала ему для портрета, но больше у него ничего не получалось.

— Кажется, мне лучше рисовать дома и башни, — сказал он, и она с ним согласилась.

Если она подумает о расставании и о том, что никогда больше не увидит Ангуса, она начнет плакать и не сможет остановиться.

Сейчас, проснувшись и, как обычно, посмотрев на Ангуса, Эдилин чувствовала себя куда спокойнее, чем вчера и позавчера. Неделю ему пришлось привыкать, но он все же научился спать в гамаке, не падая с него. А сейчас он смотрел на нее, и глаза у него были красные, словно он не спал всю ночь.

— С тобой все в порядке, детка? — тихо спросил он.

— Со мной все в полном порядке, — вполне искренне сказала она.

Удивительно, но она в самом деле была в порядке. Она даже испытывала приятное волнение. Они вот-вот сойдут на берег совершенно незнакомой страны за сотни миль от родных берегов.

Зато Ангус здорово нервничал.

— Что, если тебе все же некуда будет поехать? — спросил он вчера. — Что, если Харкорт не позаботился обо всем заранее?

— Пожалуйста, перестань психовать.

— Я никогда в жизни не «психовал», — обиделся Ангус, и ей пришлось спрятать улыбку.

Через несколько часов, когда корабль бросил якорь в бостонской гавани, Эдилин обнаружила, что никогда в жизни не видела такой кипучей деятельности. Она много времени провела в Лондоне, но Бостон не был похож на Лондон. Он был шумнее, грязнее и больше. Она видела людей, повозки, скот, заполнившие улицы. Но, несмотря на шум и грязь, здесь чувствовалось радостное возбуждение, которого она никогда не чувствовала в древнем Лондоне.

— Тут чудесно, — сказала она Ангусу, который стоял рядом.

— Тут плохо пахнет.

Он взял ее под руку и прижал к себе.

— Не хуже, чем в Лондоне, — возразила она.

— Вот об этом я и говорю. Тут воняет.

Она засмеялась и отстранилась от него.

— Надо проследить за тем, как сгружают наши сундуки. Я хочу пересчитать их и убедиться, что ни один из них не убежит с одной из этих женщин.

— Они слишком тяжелые, — проворчал он, но пошел следом за ней.

Через несколько минут они уже были в своей каюте. Эдилин последний раз окинула ее взглядом.

— Я думаю, мы ничего не забыли.

Она направилась к двери, но Ангус потянул ее за руку и привлек к себе.

— Детка, — сказал он, глядя на нее сверху вниз, — если тебе что-нибудь когда-нибудь понадобится, все, что угодно, я приду к тебе. Ты ведь это знаешь, верно?

Она положила свои маленькие ладони к нему на грудь и посмотрела в глаза.

— Да, я это знаю, и если тебе что-нибудь понадобится, я тоже тебе помогу.

— Мне? Что может мне понадобиться? — спросил он с веселым недоумением в голосе.

— Если ты женишься на Табите, тебе много всего понадобится. Позаботься о том, чтобы она не обворовала тебя дочиста.

— Не думаю, что это случится, — сказал он, обнимая ее за талию, но не слишком крепко.

— Отпусти меня, — велела она и оттолкнула его ладонями. — Капитан захочет с нами попрощаться, и мне надо посмотреть, не встречает ли меня кто-нибудь. Как думаешь, это будет мужчина?

— Мужчина?

— Да, — кивнула она, разглаживая складки на юбке. — Ты меня слышал. Мужчина. Если мне предстоит жить в этой стране, то, думаю, мне придется выйти замуж. Я не люблю одиночества.

— Мужчина, — повторил Ангус.

— Сколько можно повторять одно и то же? Тебе что, не приходило в голову, что я захочу выйти замуж? А что еще я буду тут делать? Сидеть в девичьей и вышивать бисером, обливаться слезами и украдкой вздыхать о тебе? Страдать, пока ты будешь кувыркаться с Табитой или еще с кем-то, вроде нее?

35
{"b":"140498","o":1}