– Пошли, – рыкнул лэрд Стюарт и направился к дверям, а Мерри оказалась между братьями, которые устремились за отцом и увлекли ее за собой. Когда во дворе Мерри увидела оседланных коней и солдат Стюартов, круживших вокруг повозки, на которой в д'Омсбери привезли ее пожитки, она сразу загрустила и почувствовала ком в горле. Девушка не сомневалась, что предложение остаться сделано отцом искренне, но мужчины явно были уверены в том, что она на это не пойдет. Мерри проводила отца и братьев до приплясывающих в нетерпении коней, обняла на прощание каждого из них и поспешила отойти в сторону, стараясь не дать волю неожиданно набежавшим слезам. Потом она еще долго стояла, провожая взглядом конный отряд, пока он не скрылся из виду. Она никак не могла понять саму себя. Столько лет она хотела жить отдельно от этих людей, а теперь чуть не плачет, наблюдая, как они уезжают. Да, она не могла не думать о том, кто теперь будет за ними присматривать. – Это тяжело, я знаю. Мерри обернулась, увидела приближающуюся к ней Эдду и обрадовалась. Присутствие Эдды отвлечет ее от грустных мыслей. Эдда ободряюще улыбнулась, взяла девушку под руку и повела в дом. – Приехав сюда, я тоже оставила свою семью и друзей, – задумчиво сказала она. – Мне было очень тяжело. Я была молода и совсем не хотела выходить замуж за ровесника моего отца. И жить в этой глуши и быть лишенной светской жизни у меня тоже не было ни малейшего желания. – Она покачала головой и улыбнулась: – Хочу дать тебе один совет, Мерри, не делай с собой того, что сделала я. Не позволяй себе ожесточиться и озлобиться. – А вы разве озлобились? – усмехнулась Мерри. – Мне показалось, что вы очень добры. – Что тебе на это сказать? – Эдда на какое-то время замолчала. – Ты здесь всего несколько дней. Не сомневаюсь, слуги вскоре расскажут тебе, что на протяжении многих лет я внушала им страх и была для них ночным кошмаром. Меня здесь все ненавидят, и я не имею права никого за это винить. Я заслужила такое отношение к себе. Не повторяй мою судьбу. Прими свою участь достойно и постарайся найти свое место. Мерри молча кивнула, обдумывая откровения Эдды. Ей трудно было во все это поверить. Но с другой стороны, она и от отца с братьями совершенно не ожидала никаких проявлений нежности и чуткости. Так что в каждом человеке каким-то невероятным образом уживается добро и зло, положительные и отрицательные качества. – Мерри, – мягко сказала Эдда. Девушка с удивлением взглянула на новую родственницу, полагая, что дальше разговор пойдет о брачной постели. Она не ошиблась. – Я понимаю, что первая брачная ночь оказалась для тебя серьезным испытанием. Честно говоря, я даже поверить не могу в то, что Алекс мог повести себя так грубо, но… – Нет, – перебила ее Мерри, – все не так, как вы думаете. Ей очень хотелось избавиться от чувства вины. В конце концов, из-за ее невежества окружающие считают, что Алекс груб и способен на насилие. Может быть, он, конечно, пьяница, но она совсем не хотела без необходимости обвинять его во всех смертных грехах. К сожалению, Мерри подозревала, что Эдда не поверит в объяснение, которое она дала своему отцу. Подумав несколько секунд, она решила, что в разговоре с Эддой имеет смысл говорить правду – вернее, стараться быть как можно ближе к истине. Ведь не исключено, что ее пораненную ногу заметят. Маловероятно, но это вполне возможно. Она сама забудется, начнет переодеваться в присутствии служанки, которая заметит рану и непременно донесет Эдде. И тогда она заподозрит, что никакой близости все-таки не было. – У тебя женское недомогание? – поинтересовалась Эдда, явно пытаясь найти другое объяснение залитым кровью простыням.
– Нет, оно закончилось две недели назад, – сказала Мерри и едва не дала самой себе подзатыльник, не подумав о таком блестящем объяснении раньше. Но что поделать, теперь уже было поздно. – Дело в том, что у меня рана на бедре. Очевидно, ночью она открылась, и началось кровотечение. А я не заметила. – Вот как? – Очевидно, Эдда не знала, что и думать. – Значит, ночью он не сделал тебе больно? Он был ласков с тобой? Мерри знала, что таким образом женщина пытается выяснить, вступили ли они в брачные отношения. Тут правду говорить нельзя. – Все в порядке, – улыбнулась она. – Тогда хорошо, – пробормотала Эдда как-то не очень уверенно, и Мерри почувствовала необходимость добавить еще что-нибудь и тем самым успокоить ее. – Он был очень нежен со мной, – соврала она, – и… очень тороплив, – добавила она, вспомнив, как от первого же прикосновения из его мужского естества потекла жидкость. – Ну что ж, – вздохнула Эдда и похлопала Мерри по руке, – может быть, это к лучшему. Но я не думаю, что тебе и дальше будет так же везти. Возможно, он очень волновался – ведь первый раз, молодая жена. Скорее всего, поэтому все и закончилось так быстро. Мерри сморщила нос. Конечно, ночью у нее было много проблем и она не вступила с мужем в брачные отношения. Но получается, что если бы эти самые отношения все-таки состоялись, то все произошло бы очень быстро. Вообще-то да, Мерри не видела особой радости в этом акте и свято верила в то, что если необходимо совершить какую-нибудь неприятную работу, то делать это нужно как можно быстрее. – Ладно, – сказала Эдда и опять похлопала Мерри по руке. – Слава Богу, что все хорошо. Честно говоря, когда я увидела простыню… – Она не договорила, а только покачала головой. Открыв дверь, женщина потянула Мерри за собой в зал. – Пойдем, – сказала она, – повар хочет обсудить с тобой меню на неделю и убедиться, что тебя все устраивает. Мерри улыбнулась и пошла за Эддой. Она пыталась двигаться свободно, но рана на внутренней стороне бедра делала ее походку более чем странной, ведь нужно было идти осторожно, чтобы ноги не касались друг друга. А то рана могла опять открыться. Заметив сочувствующий взгляд Эдды, Мерри залилась краской, но промолчала. Она была рада тому, что получила время на заживление раны, перед тем как отправиться в путь. Кроме того, отсрочка давала ей возможность освоиться в д'Омсбери, и это тоже было неплохо. Глава 5 Алекс потянулся за кружкой, но каким-то образом промахнулся и не только не взял ее, а чуть не уронил на пол. Произведя соответствующую корректировку, он снова потянулся, и на этот раз его пальцы крепко взяли сосуд. Алекс поднес кружку к губам, но замер, поймав неодобрительный взгляд своей жены. Она, конечно, заметила столь очевидную неловкость и теперь смотрела на него с явным презрением. Броди был прав, временами она действительно напоминала какую-то рыбу. Со дня свадьбы прошло уже три недели, но они так и не уехали в Доннехэд. К сожалению, намеченное путешествие приходилось постоянно откладывать. Сначала была неделя, которую он выделил на то, чтобы Мерри пришла в себя и успела поправить здоровье после первой брачной ночи. Алекса чрезвычайно нервировала отсрочка поездки, но он твердо решил пойти на это, хотя его супруга уже через пару дней выглядела совершенно здоровой. Потом, за сутки до намеченного дня отъезда, обитателей замка поразила неведомая болезнь, основным симптомом которой было расстройство желудка. Болезнь протекала тяжело, и заболевшие целыми днями бегали в отхожие места. Болезнь на обитателей замка накатывалась волнами: сначала заболели две дюжины человек, но как только они пошли на поправку, заболели еще две дюжины. Алекс поморщился от неприятных мыслей, но был вынужден признать, что все могло быть гораздо хуже. Конечно, и ему, и его людям было нелегко и пришлось как следует трудиться, учитывая катастрофическое уменьшение числа рабочих рук в замке, но хорошо, что болезнь не поразила всех одновременно, а то в замке вообще было бы некому работать. В такой ситуации он точно не мог оставить д'Омсбери и уехать в Шотландию. При всем своем желании поскорее увидеть сестру он понимал, что не должен так поступать. Теперь прошло уже две недели, и болезнь пошла на спад. Если не считать его самого. Алекса одолевало другое заболевание, и началось оно в его первую брачную ночь. Оно не скручивало живот и не вынуждало проводить много времени в отхожем месте. Но каждый вечер он чувствовал себя выбитым из колеи. Иногда к этому добавлялось головокружение. А то он вдруг начинал неразборчиво говорить, промахивался, пытаясь достать кружку или тарелку, а его походка становилась нетвердой. Короче говоря, каждый вечер он впадал в состояние, в каком он был в вечер свадьбы, и его начинали мучить симптомы опьянения. Тот факт, что эта непонятная болезнь проявлялась только к ночи, навел Алекса на мысль, что ему что-то подмешивают в эль за ужином. И у него были основания подозревать в этом жену. Все началось после ее приезда в замок и грубого поведения Алекса в первую брачную ночь. Так что у нее был мотив. Но Алекс не был до конца в этом уверен. Два вечера подряд он вообще ничего не пил за ужином, а симптомы не исчезли. В результате он решил, что жена, вероятнее всего, ни при чем, и он все-таки подхватил какую-то инфекцию – возможно, даже ту самую, от которой страдали все его люди. Если так, то и вечерние симптомы вполне объяснимы: весь день он проводит на ногах, в трудах и заботах, а к вечеру устает до крайности, а значит, слабеет. К сожалению, свою жену он видел только поздно вечером и опасался, что она принимает симптомы болезни за признаки опьянения. Каждый вечер после свадьбы Мерри следила за ним, как ястреб за домашней птицей. Ее зоркий глаз не пропустил ни одного неверного движения. Судя по всему, она уже не сомневается в том, что ее супруг законченный пьяница. Алекс не винил ее, тем более, после неудачной первой брачной ночи, но все это было чертовски неудобно. Он намеревался наглядно продемонстрировать ей, что не имеет ничего общего с ее отцом и братьями, а вместо этого проклятая болезнь лишь укрепила девушку в ее уверенности. Он уже совсем было собрался поговорить с ней, объяснить, что он не пьяница, а все внешние признаки всего лишь симптомы неведомого заболевания, но засомневался, что она ему поверит. Кроме того, ему вообще было трудно говорить с ней. Сначала он терял дар речи от стыда за свою грубость в первую брачную ночь, а потом решил, что любые слова бесполезны, поскольку для нее они все равно остаются пустым звуком. Она выросла в окружении пьяниц и привыкла к их оправданиям. Даже если он обратит ее внимание на то, что вообще ничего не пьет за столом, она решит, что он напился заранее. И еще одна, совершенно другая причина мешала Алексу поговорить со своей женой. Несмотря на свое непростительное поведение в первую брачную ночь и уверенность в том, что Мерри его ненавидит и презирает, он не мог находиться с ней рядом, не испытывая сильнейшего желания. Каждый вечер он сидел рядом с ней за столом, и желание сжигало его изнутри, становясь все острее от каждого случайного прикосновения, от звука ее голоса, ее запаха. Зная, что она боится его прикосновений – да и как могло быть иначе, – он боролся с этим желанием. Но если разумом он выигрывал это сражение и не прикасался к жене, даже когда ложился с ней в постель, то его тело совершенно не желало ему подчиняться. Последние три недели он постоянно испытывал эрекцию, с которой ничего не мог поделать. Даже в юности с ним не было ничего подобного. А теперь ситуация усугублялась каждую ночь. При нормальном развитии событий Алекс только радовался бы этому. Поскольку браки, по сути, являлись деловым контрактами, которые заключались и подписывались, когда будущие супруги были еще детьми, мужчина редко испытывал сильное половое влечение к своей жене. Алекс же испытывал острое вожделение, в то время как жена относилась к нему с явным отвращением. И хуже всего было то, что он не мог ее за это винить. Он ненавидел себя за то, что повел себя в постели как животное, и даже подумать боялся, что он такое сотворил с ней, если открылось столь сильное кровотечение. Он не мог не думать об этом – такие мысли постоянно отравляли его мозг, как ядовитая змея. Просила ли его девушка быть осторожнее? Пыталась ли она освободиться, когда он вонзался в ее тело? Может быть, она плакала? Боже правый, Алекс ни разу в жизни не обидел женщину. Во всяком случае, ничего подобного он за собой не помнил. Но теперь он начал сомневаться. Может быть, еще когда-нибудь, выпив лишнего, он тоже повел себя с женщиной грубо? Даже если это было однажды, все равно непростительно. Мужчина не может обижать женщину, которая слабее его. Что же теперь делать? Ведь что-то определенно надо делать! Его брак превратился в холодную войну. Дальше так продолжаться не может. Три недели этой войны совершенно измотали его тело и душу. Но как исправить положение? Алекс взглянул на жену, которая неожиданно извинилась и встала из-за стола. Несчастными глазами он смотрел, как она поднимается по лестнице, как покачиваются при ходьбе ее бедра, колышется платье. Больше всего на свете он желал встать и последовать за ней, войти следом в комнату, обнять за талию и прижать спиной к себе. А потом, захлопнув за собой дверь, он хотел до одури целовать ее, чтобы неприязненное выражение исчезло с ее милого личика и больше никогда не возвращалось; осторожно снять с нее одежду, целуя каждый дюйм ее тела, и доказать, что он вовсе не монстр, хотя, возможно, сначала и показался таким. К несчастью, Алекс подозревал, что Мерри, если он действительно попробует так поступить, только оцепенеет и разозлится. Она, конечно, ему не откажет, но он сомневался, что сумеет заставить ее расслабиться. Если же она не расслабится, ничто не сможет вдохнуть в ее тело страсть, а без страсти это будет неприятный для них обоих акт. Алекс поднял кружку и стал рассматривать ее содержимое. Если больше не произойдет ничего неожиданного, они должны завтра утром выехать в Доннехэд. Это означает, что несколько дней они будут ехать рядом, прежде чем доберутся до дома его сестры. Ему не хотелось путешествовать в полном молчании, в каком он прожил последние три недели, да еще постоянно испытывать эрекцию. После свадьбы он не ощущал ее только днем, когда находился далеко от жены, а тут ему почти неделю предстояло постоянно быть рядом, что означало множество неудобств для него. Кроме того, ему не хотелось, чтобы в Доннехэде все поняли, насколько неудачен его брак. Чтобы всего этого избежать, следовало как-то изменить ситуацию, разрушить воздвигнутую его супругой стену. К сожалению, и речи не могло быть о том, чтобы напоить ее. А так она была постоянно настороже, разве что только во сне… Тут Алекс сделал попытку отвлечься от этих мыслей. Во сне она была теплой, мягкой и иногда даже прижималась к нему с сонным бормотанием. Для него было сущей пыткой лежать рядом, вдыхать ее запах, ощущать тепло и мягкость ее тела и не делать того, к чему подталкивала постоянная эрекция. Но теперь Алекс подумал, что, наверное, не стоит вести непрерывную борьбу с самим собой. Если он поцелует, приласкает ее во сне и она проснется возбужденной, то, возможно, он сумеет ей доказать, что первая брачная ночь была всего лишь отклонением от нормы, а теперь в супружеской постели она будет находить только радость и удовольствие. |