Событие смерти внутри моего сознания. Это очень важно. Мне удалось раскрыть что-то.

П. Заставляет ли именно сила этой энергии полностью замолчать мысль?

К. Вы можете применить и такую форму определения. Мысль не может к этому прикоснуться. Но наша обусловленность, наши традиции, наше воспитание заставляют нас прикоснуться к этому изменить, модифицировать его, рационализировать, что является деятельностью сознания.

Р. Но суть всего как будто состоит в том, что придается и той форме, что это принимает, и это является семенем, из которого вырастает все остальное отвлечение.

К. Это очень интересно. Я не могу вспомнить, когда умер мой брат. Но из того, что мне говорили С. и другие, видимо, был период шока, и когда К. вышел из него, он остался с этим, он не пошел к м-с Безант и не просил помочь ему. Так что теперь я могу видеть, как все это происходит. Когда шок проходит, вы оказываетесь перед фактом, что произошло потрясающее событие: смерть, не моя или ваша, моего брата или вашего брата, но произошла смерть, что является необычайным событием, таким же необычайным, как и рождение. Так вот, может ли человек вглядеться в это, наблюдать, не вводя в это сознание как мысль?

П. Давайте возвратимся к скорби. Вы сказали: «Скорбь – не порождение мысли».

К. Да, скорбь не порождается мыслью. Что вы скажете об этом?

П. Когда умирает скорбь, мысль отсутствует.

К. Подождите, подождите, П. Скорбь – не дитя мысли. Вот что сказал К. Почему? Слово «скорбь» – это мысль. Слово не есть предмет, поэтому чувство скорби не есть слово. Когда применяется слово, оно становится мыслью.

ДЖИС. Мы говорим о ситуации, когда произошел шок. Возникновение этой энергии, возвращение сознания есть скорбь.

К. Я назвал это скорбью.

ДЖИС. Это возвращение в состояние скорби.

К. Нет. Имеется шок. Затем происходит движение отхода от шока.

П. Если освободить скорбь от слова…

К. Конечно. Вот почему я хочу добиться полной ясности. Слово не есть предмет, поэтому чувство скорби не есть слово… Если нет слова, нет мысли.

П. Скорбь существует; если вы отбросите слово, содержание останется.

К. Конечно. Так вот, возможно ли не применять названия? Как только вы применяете имя, вы вводите его в сознание.

С. Не является ли существующее состояние частью сознания до применения наименования? Слово «скорбь», как только вы называете состояние скорбью, оно становится чем-то другим. То, «что есть», является ли оно частью сознания, пока оно не названо?

К. Мы выяснили, что сознание является его содержанием. Его содержание складывается мыслью. Происходит событие, при котором энергия шока вытесняет сознание на мгновение, дни или месяцы. Затем, когда шок ослабевает и прекращается, вы начинаете придавать состоянию определенное наименование.

Таким образом вы вводите его в сознание. Но когда оно возникает, оно вне сознания.

П. К., вы говорили об удержании качества раздражения, страха, любой сильной эмоции, без слова в сознании. Не могли бы мы исследовать это? Уничтожение обиды, страха, раздражения, всего темного, имеющегося в человеке, возможно только, если происходит то, о чем вы говорите. Можем ли мы обрести ту страсть чувств, которая ведет за пределы всех этих слов – страх, раздражение и т. д.? Может ли это удерживаться в сознании?

К. Что это значит – удерживать чувство раздражения или чего бы то ни было, без слова? Возможно ли это?

П. И существует ли что-либо без слова?

К. Продолжайте.

ФВ. И существует ли страх, если нет слова «страх»?

И какова природа энергии в теле и во всем существе, если нет наименования?

А. Для нас ясность – это наименование. Когда мы пытаемся исследовать сильное чувство или помеху, мы хотим точно знать, что они собой представляют.

Мы не хотим самообмана. Внутренне, еще до того, как нам удалось полностью охватить это, мы уже дали этому наименование. Таким образом, придача наименования является одновременно и нашим орудием для обретения ясности, и причиной смятения.

К. Отличается ли слово от факта, от того, «что есть»? Является ли слово «дверь» чем-то другим, чем дверь? Слово «дверь» не является конкретной дверью.

Итак, слово не есть предмет.

Р. Тогда возникает вопрос, может ли человек вообще определить реально существующее?

К. Мы выясним это. Мы будем вникать в это медленно.

Р. Есть ли разница между определением «слово «дверь» не является дверью» и тем, что слово «страх» не является страхом?

К. Слово «дверь» не действительность. Имя «К.» – не действительность. Форма – не действительность.

Таким образом, ясно, что слово не есть предмет.

Слово «дверь» отличается от действительности. Мы пытаемся выяснить, отличается ли слово «страх» от действительности. Изображает ли слово действительность и существует ли действительность вне слова?

С. каково ощущение страха, при отсутствии слова?

К. Давайте продвигаться очень, очень медленно. Я хочу добиться для себя полной ясности. Имеется слово «страх». Так вот, отличается ли слово «страх» от действительности, от эмоции, от ощущения страха, и имеется ли ощущение при отсутствии слова?

Р. Слово – это мысль.

К. Значит, слово является средством, с помощью которого мысль выражает себя. Может ли мысль проявляться помимо слова? Конечно, может – жест, взгляд, кивок головы и т. д. Но вне слова мысль может быть выражена в очень ограниченных пределах. Если вы хотите объяснить что-то очень сложное по мысли, слово необходимо. Но слово не является фактической мыслью, фактическим состоянием.

А. Я хочу отметить одну трудность: мы воспринимаем через органы чувств. Этот процесс заканчивается, когда устанавливается наименование. После этого начинается третий процесс. После установления наименования в моем мозгу начинается ряд многочисленных осложнений. Я вижу это и отметаю слово, наименование. Слово отметается, но чувство не отметено.

К. Я не вполне в этом уверен, А. П. спрашивает, каково качество ума, который может без слова удержать чувство, при отсутствии всякого движения. Верно?

Р. Но мы спрашиваем, может ли возникнуть чувство без слова?

К. Вот и все.

П. Мне хотелось бы отметить, что очень многое возникает в сознании раньше, чем слово.

РАД. Изначальный страх, но удержится ли он без слова?

П. Я не говорю об удержании. Но имеется очень многое, например, нежность, радость.

К. Можете ли вы наблюдать что-то без слова?

Можете ли вы наблюдать меня, форму на данный момент, без слова?

П. Да.

К. Вы можете. Итак, вы уже наблюдаете форму, вы отбросили слово «К.» и наблюдаете форму.

П. Мы наблюдаем. Я не говорю, что мы наблюдаем.

К. В таком случае, что вы наблюдаете?

П. Видите ли, сэр, как только вы говорите: «Я наблюдаю форму», – происходит наименование.

К. Наименование должно быть.

П. Наименование должно быть.

К. Нет.

П. Послушайте, сэр, прошу вас, когда я говорю, что имеется только наблюдение, то форма является частью наблюдения, всей сферы наблюдения в целом.

Я наблюдаю не только вас, я просто наблюдаю.

К. Я сказал – отбросьте слово «К.» и наблюдайте форму. Вот и все. Конечно вы наблюдаете; я ограничиваю это формой. Наблюдаете ли вы форму?

П. Да. Я наблюдаю форму.

К. К чему вы пытаетесь подойти?

П. Я пытаюсь увидеть, предшествует ли этому возникновение слова.

К. П., не будем усложнять. Имеется страх. Я хочу выяснить, не создан ли этот страх словом. Слово -это узнавание того, что я назвал страхом, ибо этот страх продолжался на протяжении многих лет, и я узнал его через слово. Десять лет назад я испытал чувство страха и зарегистрировал ощущение в мозгу под этим словом. Сегодня это ощущение возникает снова, и немедленно происходит процесс узнавания, являющийся словом. Вот так слово создает ощущение, что это чувство было испытано прежде. Слово укрепляет чувство, стабилизирует и питает его.