– Убью!

Крисп от ужаса только открывал и закрывал рот, уверенный в тот миг, что Тиресий – оживший мертвец и сейчас его загрызет.

Все вскочили.

Тиресий спрыгнул вниз, схватил стоявший на сундуке кувшин с водой, плеснул себе в лицо, несколько раз судорожно вздохнул, как добытчик губок, всплывший с большой глубины. Потом вылил остаток воды на голову. Глаза у предсказателя были безумные. Но он хотя бы моргал, и мутная пленка исчезла.

– Никогда! – сказал он, и простер руку, будто оратор или заклинатель. – Никогда не будите меня… Иначе… – он затряс головой, и с волос полетели брызги, – душа не вернется в тело!

Обессиленный, Тиресий плюхнулся на койку Приска.

Кука опасливо тронул предсказателя за плечо:

– Тирс, так ты не умирал?

– Я странствовал, – ответил Тиресий.

– Где? – осмелился спросить Кука.

Но Тиресий так на него глянул, что Кука невольно отстранился.

Лето 849 года от основания Рима. Эск. Нижняя Мезия.

Обычно тренировал новобранцев специальный инструктор из числа ветеранов, но в этот раз Валенс занялся «цыплятами» лично.

Центуриона явно задело, что Адриан отозвался о новичках с презрением. И то: каждый из них (за исключением Малыша) был ниже Адриана почти что на полголовы. Ну, может быть для военного трибуна сила и рост – отличные качества. А для легионера высокий рост может обернуться бедой – вражеский пращник первый приметит великана в строю, и первому засадит камнем в лоб.

«Новобранцы не хуже других, – размышлял Валенс, расхаживая перед новичками. – Другое плохо. Их мало. Восемь вместо ста. Наверняка Сульпицию просто не выдали денег, да и нам вон задерживают жалованье. Говорят, легионная казна пуста. Да только дакам плевать, пустая казна или полная, они все равно зимой явятся на этот берег. С половинным составом легиона их не удержишь. Почти все сторожевые бурги[41] пустые, стоят для вида. Если разошлем в каждый, как положено, по пятьдесят человек, то в лагере никого не останется».

Новобранцы стояли перед ним в серых некрашеных туниках, сутулые, вялые, больше похожие на прислугу, чем на военных. Стояли, переминаясь с ноги на ногу, перешептывались.

«Глупые птенцы… – Валенс был таким же в их годы, хихикал по любому поводу и отпускал едкие шуточки. – И где этот пройдоха Декстр? Он же обещал прийти посмотреть на ребят. Какой только его ветер носит?».

Центурион понял, что слишком расчувствовался, смотрит на парней почти как на детей своих, которых у него, увы, не было.

– Молчать! Слушать меня! – гаркнул Валенс. – Через четыре месяца вы будет знать все, что потребно хорошему легионеру. Научитесь перестраиваться, четко и быстро сможете сделать это даже под градом стрел и камней, сможете по команде рассыпаться и собраться воедино, закрыться в глухой обороне, чтобы потом перейти в стремительную атаку, беспрекословно выполнять приказы, знать в бою свое место. Но главное, вы будете уверены в товарищах. Пока вы ничего не умеете. Даже те из вас, кто воображает себя героем.

Валенс остановился напротив Малыша.

– Вот ты.

Малыш вытянулся.

– Сможешь пройти десять миль регулярным шагом?

– Смогу, центурион Валенс!

– С грузом?

– Смогу…

Валенс усмехнулся краешком рта, поднял лежащий подле стены барака мешок и рогатую палку, на которой легионеры носили груз.

– Здесь сто фунтов. Все идут налегке, ты несешь мешок.

– Почему?

– Молчать! Все идут налегке. Ты с грузом. И не отставать! А теперь кругом и к воротам! Ма-арш! – он с наслаждением выкрикнул эту команду.

– Шире шаг! Сукины дети! – прикрикивал Валенс. – Или я заставлю вас идти второй круг.

Восьмерка уже не шагала, а брела по тропе. Выйдя из лагеря, они отшагали две мили по мощеной дороге на Филиппополь, но потом по приказу центуриона развернулись и двинулись по тропе прямиком на север. Пришлось перестроиться и идти по двое в ряд. Хорошо, что для первой «прогулки» Валенс выбрал равнинное место, а не погнал новичков в холмы на юг, откуда к Эску бесконечной чередой арок шествовал новенький акведук.

На подъеме новички бы «сдохли».

Сейчас в арьергарде плелся Малыш, с грузом на плече. Он подкалывал под палку то ладонь, то лоскут оторванной от туники тряпки, но никак не мог найти для нее на могущем плече удобное место.

Неожиданно тропинка оборвалась, и тироны очутились на берегу Данубия.

– Стоять! – гаркнул центурион, видя, что новобранцы готовы ринуться в воды Данубия, что был в этом месте шириной больше полумили и со скоростью хорошего скакуна несся к далекому Понту Эвксинскому[42].

– Кто из вас может переплыть эту милую речушку? – спросил центурион.

– Я! – вызвался Кука. – Я каждый вечер плавал в море. Я могу…

– Это тебе не Неаполитанский залив, дурачина! – хмыкнул центурион. – Вода еще холодная, а течение вмиг унесет тебя прямиком к вратам Аида. А теперь назад. Шире шаг! У нас тренировка с оружием, шевелись, уроды! Вечером будете плавать, да только не в Данубии, а в Эске. Кто не переплывет нашу речку туда и обратно, отправится на кирпичный завод в канабу.

Теперь первым назад в лагерь шел Малыш. Шел явно медленнее, чем нужно, но Валенс запретил его обгонять – время опоздания автоматически вычиталось из времени отдыха.

После возвращения в лагерь тироны ополоснулись холодной водой и кинулись на кухню. В этот раз Гермий не поскупился, налил им в кашу масла от души, приправил оленинкой.

Котелки мгновенно опустели. Потом новобранцы выпили по кружке кипятка с вином.

– Хорошо-то как, – пробормотал Крисп, развалившись в тени подле стены их казармы.

Остальные пристроились рядом. Полчаса дремы в тенечке – настоящее блаженство.

Приск закрыл глаза, и вмиг очутился в родном доме, в перистиле. Он стоял перед старым кипарисом, и из множества ран на мягкой древесине лилась кровь.

«Не бойся, – услышал он голос отца. – Эти раны не могут лишить жизни…»

– Центурия! – донесся сквозь сон голос Валенса. – Строиться!

– Молчать! Приготовиться исполнять приказы! – отчеканил центурион. – Учебное вооружение разобрать. К тренировке приступить!

Щит каждому выдали учебный, плетеный, но при этом в два раза тяжелее боевого, щедро утяжелен свинцом был и тупой учебный меч. Деревянный столб шести футов высотой должен был обозначать для новобранцев противника. Зарубки и вмятины покрывали его от основания до макушки.

– Коли! – махнул рукой центурион.

За неуклюжими движениями новобранцев собрались поглядеть несколько ветеранов. Потом появился сам командир Пятого Македонского легат Луций Миниций Наталис и с ним военный трибун Элий Адриан. Оба были без доспехов, только в кожаных туниках, что надевались под панцири, с птеригами на плечах и бедрах.

Первым подскочил к столбу Кука, но вместо того чтобы нанести колющий удар, рубанул со всего маху. Деревянный меч отскочил, и чуть не вырвался из десницы новобранца, а центурион угостил бестолкового ударом палки из виноградной лозы по спине.

– Коли! – вновь прозвучала команда.

Гай Приск был более следующим и нанес точный колючий удар. Дерзко глянул на центуриона – ожидал похвалы. Не дождался.

– Так ты можешь тыкать в задницу свою красотку. На первый раз сойдет, на второй – накажу, – прокомментировал его удар центурион. – Следующий.

Замечание явно несправедливое, но не новобранцу спорить с центурионом.

Квинт заорал и ринулся на столб.

– Эй, Приск, подойди-ка сюда! – окликнул Адриан новобранца как старого знакомого.

Гай подошел, вскинул руку в приветствии.

– Откуда ты? – спросил Наталис.

– Из Комо, легат!

– Из Комо… Говорят, хорошие места. Кажется, у Плиния там есть чудная усадьба.