Как и большинство талантливых программистов, Танкада сделался объектом настойчивого внимания со стороны АНБ. От него не ускользнула ирония ситуации: он получал возможность работать в самом сердце правительства страны, которую поклялся ненавидеть до конца своих дней. Энсей решил пойти на собеседование. Сомнения, которые его одолевали, исчезли, как только он встретился с коммандером Стратмором. У них состоялся откровенный разговор о его происхождении, о потенциальной враждебности, какую он мог испытывать к Соединенным Штатам, о его планах на будущее. Танкадо прошел проверку на полиграф-машине и пережил пять недель интенсивного психологического тестирования. И с успехом его выдержал. Ненависть в его сердце уступила место преданности Будде. Еще через четыре месяца Энсей Танкадо приступил к работе в Отделении криптографии Агентства национальной безопасности США.

Несмотря на солидный заработок, Танкадо ездил на службу на стареньком мопеде и обедал в одиночестве за своим рабочим столом, вместо того чтобы вместе с сослуживцами поглощать котлеты из телятины и луковый суп с картофелем – фирменные блюда местной столовой. Энсей пользовался всеобщим уважением, работал творчески, с блеском, что дано немногим. Он был добрым и честным, выдержанным и безукоризненным в общении. Самым главным для него была моральная чистота. Именно по этой причине увольнение из АНБ и последующая депортация стали для него таким шоком.

Танкадо, как и остальные сотрудники шифровалки, работал над проектом «ТРАНСТЕКСТА», будучи уверенным, что в случае успеха эта машина будет использоваться для расшифровки электронной почты только с санкции министерства юстиции. Использование «ТРАНСТЕКСТА» Агентством национальной безопасности должно было регулироваться примерно так же, как в случае ФБР, которому для установки подслушивающих устройств необходимо судебное постановление. Программное обеспечение «ТРАНСТЕКСТА» по раскрытию кодов должно храниться в Федеральной резервной системе и министерстве юстиции. Это должно было гарантировать, что АНБ не сможет перехватывать частную переписку законопослушных граждан во всем мире.

Однако когда настало время загрузки программного обеспечения, персоналу, работавшему с «ТРАНСТЕКСТОМ», объявили, что планы изменились. В связи с чрезвычайной обстановкой, в которой обычно осуществляется антитеррористическая деятельность АНБ, «ТРАНСТЕКСТ» станет независимым инструментом дешифровки, использование которого будет регулироваться исключительно самим АНБ.

Энсей Танкадо был возмущен. Получалось, что АНБ фактически получило возможность вскрывать всю почту и затем пересылать ее без какого-либо уведомления. Это было все равно что установить «жучки» во все телефонные аппараты на земле. Стратмор попытался убедить Танкадо, что «ТРАНСТЕКСТ» – это орудие охраны правопорядка, но безуспешно: Танкадо продолжал настаивать на том, что это грубейшее нарушение гражданских прав. Он немедленно уволился и сразу же нарушил Кодекс секретности АНБ, попытавшись вступить в контакт с Фондом электронных границ. Танкадо решил потрясти мир рассказом о секретной машине, способной установить тотальный правительственный контроль над пользователями компьютеров по всему миру. У АНБ не было иного выбора, кроме как остановить его любой ценой.

Арест и депортация Танкадо, широко освещавшиеся средствами массовой информации, стали печальным и позорным событием. Вопреки желанию Стратмора специалисты по заделыванию прорех такого рода, опасаясь, что Танкадо попытается убедить людей в существовании «ТРАНСТЕКСТА», начали распускать порочащие его слухи. Энсей Танкадо стал изгоем мирового компьютерного сообщества: никто не верил калеке, обвиняемому в шпионаже, особенно когда он пытался доказать свою правоту, рассказывая о какой-то фантастической дешифровальной машине АНБ.

Самое странное заключалось в том, что Танкадо, казалось, понимал, что таковы правила игры. Он не дал волю гневу, а лишь преисполнился решимости. Когда службы безопасности выдворяли его из страны, он успел сказать несколько слов Стратмору, причем произнес их с ледяным спокойствием:

– Мы все имеем право на тайну. И я постараюсь это право обеспечить.

Мозг Сьюзан лихорадочно работал: Энсей Танкадо написал программу, с помощью которой можно создавать шифры, не поддающиеся взлому! Она никак не могла свыкнуться с этой мыслью.

– «Цифровая крепость», – сказал Стратмор. – Так назвал ее Танкадо. Это новейшее оружие, направленное против разведслужб. Если эта программа попадет на рынок, любой третьеклассник, имеющий модем, получит возможность отправлять зашифрованные сообщения, которые АНБ не сможет прочесть. Это означает конец нашей разведки.

Но мысли Сьюзан были далеко от политических последствий создания «Цифровой крепости». Она пыталась осознать истинный смысл случившегося. Всю свою жизнь она посвятила взламыванию шифров, отвергая саму возможность разработки абсолютно стойкого шифра. «Любой шифр можно взломать» – так гласит принцип Бергофского! Она чувствовала себя атеистом, лицом к лицу столкнувшимся с Господом Богом.

– Если этот шифр станет общедоступным, – прошептала она, – криптография превратится в мертвую науку.

Стратмор кивнул:

– Это наименьшая из наших проблем.

– Не можем ли мы подкупить Танкадо? Я знаю, он нас ненавидит, но что, если предложить ему несколько миллионов долларов? Убедить не выпускать этот шифр из рук?

Стратмор рассмеялся:

– Несколько миллионов? Ты понимаешь, сколько стоит эта штука? Любое правительство выложит любые деньги. Можешь ли ты представить себе, как мы будем докладываем президенту, что перехватили сообщения иракцев, но не в состоянии их прочитать? И дело тут не только в АНБ, речь идет обо всем разведывательном сообществе. Наша машина обеспечивает информацией ФБР, ЦРУ, Агентство по борьбе с наркотиками – всем им теперь придется действовать вслепую. Не удастся отслеживать перемещение грузов наркокартелей, крупные корпорации смогут переводить деньги, не оставляя никакого следа и держа Налоговое управление в полном неведении, террористы будут в полной тайне готовить свои акции. Результатом будет полнейший хаос.

– А Фонд электронных границ будет праздновать победу, – побледнела Сьюзан.

– Фонд понятия не имеет о том, чем мы тут занимаемся, – презрительно бросил Стратмор. – Если бы они знали, сколько террористических нападений мы предотвратили благодаря тому, что можем взламывать шифры, они запели бы по-другому.

Сьюзан была согласна с этим, но в то же время прекрасно понимала: Фонд электронных границ никогда не узнает, насколько важен и нужен «ТРАНСТЕКСТ». Эта машина помогла предотвратить десятки преступлений, но связанная с ней информация строго засекречена и никогда не будет раскрыта. Причина такой секретности проста: правительство не может допустить массовой истерии. Никто не знает, как поведет себя общество, узнав, что группы фундаменталистов дважды за прошлый год угрожали ядерным объектам, расположенным на территории США.

Ядерное нападение было, однако, не единственной угрозой. Только в прошлом месяце благодаря «ТРАНСТЕКСТУ» удалось предотвратить одну из самых изощренных террористических акций, с которыми приходилось сталкиваться агентству. Некая антиправительственная организация разработала план под кодовым названием «Шервудский лес». Его целью была Нью-Йоркская фондовая биржа, а замыслом – «перераспределение богатства». За шесть дней члены группы установили в зданиях вокруг биржи двадцать семь взрывобезопасных легкоплавких контейнеров. Одновременный подрыв этих тщательно замаскированных устройств должен был создать магнитное поле такой мощности, что вся информация на магнитных носителях – жестких дисках компьютеров, в постоянных запоминающих устройствах, в резервных файлах и даже на гибких дисках – оказалась бы стерта. Все данные, свидетельствующие о том, кто чем владел, должны были исчезнуть навсегда.