Но вот Народец вспомнился опять, и пришло время навестить его. Конечно, всех повидать не удастся, но можно просто войти в пустоту небоскреба, задрать голову и крикнуть: «Эй, как вы там?! Я вас помню! Приходите в гости!»
Страх был похож на подвешенные в воздухе мешки с опилками. Тенька расталкивал их грудью и шагал по ступеням к высоченным дверям небоскреба. Повернуться бы и убежать! Но нельзя было обмануть лунного зайца Андрея, крылатого Мыша, домовых, солдатиков, цирковых попрыгунчиков и всех, всех, всех… К тому же Тенька чувствовал, что убегать будет не менее страшно, чем идти вперед. Да еще и стыдно… И он шагал, шагал и больше всего боялся опять услышать редкие «деревянные» шаги: туп… туп… туп… Но таких шагов не было. Только щелканье Тенькиных подошв. С этим щелканьем он и вошел во тьму необъятного вестибюля.
Тьма пахла сырой штукатуркой. Она была непроницаемая и зябкая. У Теньки на щеках, шее, руках и ногах высыпали пупырышки. Куда идти в этой черноте, было непонятно. Ну и ладно. Тенька с облегчением решил, что можно окликнуть Народец и отсюда: «Привет! Не скучайте! Придумывайте новые сказки!»
Правда, сначала надо было набраться смелости. Не так-то просто заставить себя прорезать голосом здешнюю темноту. Конечно, никого, кроме Народца, во всем Зубе нет, но сама темнота… не то чтобы враждебная, а какая-то нездешняя. Совсем непроницаемая… Хотя… слева проступило светлое пятнышко. Желтое, пушистое…
И вдруг пятнышко превратилось в расширяющийся луч. Он сделался ярким и протянулся к Тенькиным ногам. Как светлая дорожка. Высветил черно-желтые плитки каменного пола. И… стук-стук-стук – будто чьи-то шаги. Но это не были «деревянные» шаги «ювенальных» теток. В них звучало веселое щелканье.
В луче появилась красная лошадка. Игрушечная. Ростом с небольшую кошку. Таких продают в ларьках с русскими народными игрушками. На боках виднелись узоры из пестрых цветов и листьев. Грива завивалась в белые твердые кольца. Ноги с черными копытцами были словно склеены друг с дружкой – задние вместе и передние вместе. Но это не мешало маленькому коню скакать резво и ловко. Он подпрыгнул к Тенькиным кроссовкам, запрокинул голову. Круглые глаза коняшки блестели, как живые.
Тенька сел на корточки. Маленький конь был не из его Народца. Не Тенькин, а чей-то. Но он был славный. Тенька пальцем провел по спинке. Твердая, гладкая. То ли пластмасса, то ли толстый слой бумаги, который называется папье-маше.
– Ты чей? – спросил Тенька шепотом.
Лошадка не ответила, но Теньке показалось, что в ее твердом тельце тюкнуло сердечко… С этим ощущением Тенька провалился в новую глубину сна, где уже не было ничего связного. Только искры, как на прозрачных парусах.
Еще о кораблях
Утром оказалось, что в классе многие знают про Тенькины кораблики. Откуда? Скорее всего, Юкова не выдержала, разболтала подружкам. Что поделаешь, даже самые скромные и тихие девчонки не умеют сдерживать язык. Тенька выразительно глянул на Танюшку, но упрекать не стал. В конце концов, делать из «корабельного запускателя» тайну Тенька не собирался. «Запускатель» действовал, хотя на Теньке была не вчерашняя летняя одёжка, а школьный костюм (тесный и надоевший). И когда ребята насели с четырех сторон – «покажи» да «покажи», – Тенька не стал упрямиться. Выпустил целую эскадру прозрачных корабликов. Одни быстро улетели в форточку, другие взмыли под потолок и висели там несколько минут. Пока не полопались.
Многие просили:
– Ресницын, дай дунуть…
Тенька давал. Но у всех, кроме него, получались обычные пузыри. Кто-то начал приставать: в чем секрет?
– Не знаю, – честно говорил Тенька.
Мишка Чугункин, самый сильный и решительный, заявил:
– Не темни. Знаешь, только говорить не хочешь. Лучше колись добровольно, а то…
Но в этот момент задребезжал звонок, все побежали по местам. Сели…
Тенька снова глянул на Юкову. Знаю, мол, кто разболтал. Она опустила глаза и шепнула:
– Тень… а у меня дома получилось. Как у тебя. Я матроску надела – и сразу… А потом и без нее…
Тенька сразу перестал делать вид, что сердится.
– Вот это да! А как это ты сумела?
– Ну… я старалась…
– Покажи.
– Ой… Тень, я не могу. Я «запускатель» дома оставила…
– Возьми мой. И дунь покрепче.
– Нам попадет.
– Сильно не попадет. Я скажу, что это я… нечаянно… На…
Танюшка опасливо взяла скользкий футлярчик, выдернула кольцо. Нынче уроки вела Анна Евсеевна. В это время она что-то писала на доске.
– Дуй…
Танюшка боялась. Но спорить с Тенькой тоже боялась. Сказала еще раз «ой» и дунула. Десяток пузырей взлетел над головами и начал быстро превращаться в корабли. Это сразу же заметили, загалдели, вскинув головы.
Анна Евсеевна обернулась:
– Что за шум?.. Ох! Это чьих рук дело? Признавайтесь…
Тенька напружинил ноги, чтобы встать и признаться. Не выдавать же Юкову! Но не успел. Мишка Чугункин басовито сообщил:
– Это Ресницына дело! У него какой-то секрет, но он его зажимает…
– Лю-бо-пыт-но! Теня, это правда? Как ты это делаешь?
– Вот… – Тенька дунул снова.
Самый большой пузырь получился размером с футбольный мяч. Пузатый корабль засиял в нем десятком радуг, потому что в окно било утреннее солнце.
– Поразительно! Дай-ка я попробую.
Тенька безбоязненно дал ей свое сокровище.
У Анны Евсеевны не было привычки отбирать у ребят игрушки. В крайнем случае, скажет: «Спрячь и на уроке не доставай…» Сейчас она взяла «запускатель», повертела в пальцах и шумно дыхнула в колечко. И… полетели простые пузыри.
– Это не у всех сразу получается, – объяснил Тенька. – Надо тренироваться. Вот Юкова тренировалась дома и теперь умеет…
– Да? Ну ладно… Спрячь эту штуку до перемены… А мы, раз уж дело коснулось корабликов, давайте остановимся на такой теме. Кто знает стихи о кораблях? Кто прочитает?
– Я! – обрадовался Гарик Сорокин. – Вот…
Ветер по морю гуляет
И кораблик подгоняет;
Он бежит себе в волнах
На раздутых парусах.
– Хорошо… Но это все знают, с первого класса. А что-нибудь подлиннее?
– Можно я тогда «Бородино» прочитаю? – предложил Гарик.
– Можно, только в другой раз. Сейчас речь о корабликах… Что ты хочешь сказать, Наташа?
Натка Зубарева поднялась и сообщила:
– Мы с Никой Авдеевой знаем про бригантину. Только это надо не читать, а петь.
– Очень хорошо. А вы сможете сейчас?
– Ага, – важно сказала толстая Ника.
Они с Наткой выбрались к доске и запели храбрыми голосами:
Надоело говорить и спорить…
Тенька знал эту песню, и она ему нравилась. Но когда о флибустьерах поют девчонки, получается смешно. Тенька не стал смеяться, но и слушать не стал. Тем более что Танюшка шепнула рядом с его щекой:
– Тень, как ты думаешь, в трубочке много мыльного раствора?
– Я… не знаю.
– Он ведь, наверно, быстро кончится.
– Я… не знаю… – опять сказал Тенька. До сих пор он не думал об этом.
– А если потом купить новую такую же штучку, она будет пускать кораблики?
«Я… не знаю…» – чуть снова не сказал Тенька, но это было бы совсем беспомощно. И он деловито ответил:
– Купим и попробуем.
– Да… Но я боюсь, что ничего не выйдет. Я решила экономить раствор.
«Мне тоже надо экономить…»
– Тень…
– Что?
– Я хочу, чтобы он был у меня еще там… куда я уеду.
– А куда ты уедешь? – Теньку царапнули нехорошие колючки.
– В Сосновск.
Сосновск лежал в сотне километров от Айзенверкенбаума. Там было много летних лагерей. В прошлом году мама чуть не отправила туда Теньку, но он уперся – побоялся оставлять ее одну.
