Она повернулась к первому щеголю, проглотив нетерпеливый ответ. Второй немедленно отодвинул его локтем:

— Все равно сейчас моя очередь, она мне обещала!

— Ошибаетесь!

Первый вызывающе подбоченился:

— Мисс Найт определенно сказала, что будет танцевать со мной следующую кадриль. Не помните, мисс Найт? Пожалуйста, скажите ему! Он ужасно груб!

— Я, груб? Это вы не даете ей покоя!

— Не слушайте никого! — вставил еще один, маслено улыбаясь, и, оттеснив первых двух, схватил ее руку. — Вы слишком красивы, чтобы тратить время на таких, как они! Потанцуйте со мной!

— О, не слушайте, у него нет ни пенни! Знаете, вы самая интересная девушка, которая появилась в городе за последние сто лет...

— Джентльмены! — раздался низкий взбешенный голос.

Все замерли.

Джорджи, испуганная злобным ревом, подняла глаза.

На террасе появился Йен. Свет фонаря бросал зловещие тени на его разъяренное лицо.

Новые друзья сжались подобно испуганным щенкам перед огромным злобным львом.

— Что все это означает? — прорычат он, по очереди оглядывая молодых денди, ибо они действительно становились чересчур дерзкими.

Бедняги наперебой бормотали наспех придуманные извинения и, бледнея, пятились к двери.

Йен повернул голову, наблюдая, как они спешат вернуться в бальный зал. Но когда он обратил и на нее свой мрачный взгляд, Джорджи оскорбилась.

Ради всего святого, чем она заслужила его немилость?! Если кто-то и должен ревновать к сопернице, так это она! Сначала его кошмарная любовница, потом — жена, святая!

Вид Джорджианы, окруженной вожделеющими ее поклонниками, вызвал к жизни волну темных эмоций.

Хотя теперь она стояла у перил в одиночестве, он не мог изгнать из памяти сомнительную сцену. Как не мог остановить быструю последовательность ассоциаций, гнездившихся в глубинах его сознания.

Он никогда больше не позволит женщине играть с ним!

Унижать его. Изменять. Предавать доверие.

Никогда.

И если именно так Джорджи собирается себя вести, править бал в окружении пыхтящих от похоти мужчин, он не желает иметь с ней ничего общего. И удалится, пока отношения не зашли слишком далеко.

Он просто не сможет пройти через это еще раз.

«Не забывай, она племянница Распутницы Хоксклифф...»

Тем временем Джорджи уперлась рукой в бедро и кинула на Йена вопросительный взгляд:

— Чем ты так недоволен?

Ее откровенный вопрос и дерзкий тон вернули его из мрачного прошлого, имевшего такую власть над ним, к неясному будущему.

— Джорджи, — напомнил он себе.

Это Джорджи! Его пряная, маленькая, жгучая, как перец чили, девочка.

Не его лживая жена.

Он пристально оглядел ее и почти сразу же убедился, что Джорджи не сделала ничего дурного.

Пока.

— Хм? — Ее подбородок чуть вздернулся. Кажется, девочка рвется в бой.

Придется взять себя в руки. Это Джорджи. Джорджи, а не Кэтрин, и его резкая реакция ничем не оправдана.

Решительно подавив раздражение, он расправил плечи, убрал с лица гневное выражение и протянул ей бокал с пуншем.

— Прости, меня задержали, — процедил он.

— Что-то случилось?

— Собственно говоря, да, — ответил он, поднося бокал к свету. — В мой пунш попала чертова мушка.

Крохотное крылатое насекомое действительно плавало среди кусочков фруктов, утопавших в сладком сиропе.

— Йен... — произнесла Джорджи.

Он мгновенно насторожился.

— Ты прекрасно понимаешь, что я не об этом.

Он знал одно: что ему следует заткнуться, изобразить улыбку, отрицать все — в этом он мастер, — но почему-то сразу понял, что не сможет молчать. И поэтому отставил бокал.

— Не слишком мудро с твоей стороны выходить на террасу без сопровождения, — уведомил он, кипя от тщательно скрываемой ярости. — Ты должна быть более осмотрительной, Джорджиана. Нельзя пребывать в обществе посторонних мужчин, не подвергая риску свою репутацию и репутацию семьи. И мою также.

— Я вышла немного подышать свежим воздухом, если желаешь знать! И стояла здесь, никого не трогая, когда они ворвались сюда.

— И что, по-твоему, им нужно? — тихо и жестко осведомился он.

— Они хотели танцевать со мной, — обронила Джорджи.

— Верно, — хмыкнул он, но тут его осенила новая мысль, в голосе зазвенел лед. — Они оскорбили тебя?

— Нет, — фыркнула она.

— Испугали?

— Разумеется, нет, — отрезала она.

Йен, застигнутый врасплох, плотно сжал губы. Момент ясности засиял в темном хаосе его бурливших эмоций подобно лучу солнца, прорезавшему грозовые тучи. Господи, что с ним творится?!

Джорджи снова посмотрела на него — взгляд был ясным и проницательным.

Йен медленно поднял бокал, выплеснул содержимое и поставил на широкие перила.

— Нам следует вернуться в бальный зал.

— Да, — пробормотала она. — Пойдем.

Это он! Оригинал очень похож на портрет!

Фируз, стоя в темноте, поднес к глазам миниатюру, после чего припал к окну и еще раз оглядел ребенка. Окутанный тенями, падавшими от деревьев парка, он мог беспрепятственно заглядывать в дом дипломата.

Растрепанный босой мальчик в длинной белой ночной рубашке неохотно плелся к детской, подгоняемый слугами. Фируз заметил дородного старого дворецкого, двух горничных и здоровенного лакея. Впрочем, это его не беспокоило: он уже не раз похищал людей по политическим мотивам, повинуясь приказаниям семьи Баджи Рао. Но впервые ему было велено похитить ребенка. Ему не нравилось пачкать руки подобными делами, но ради нее, ради своей темной королевы, он был готов на все.

Захлопнув медальон, Фируз сунул его в карман простого европейского одеяния, которое был вынужден приобрести, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

Его корабль прибыл в порт только вчера. В пути ему удалось примкнуть к богатому путешественнику, глупому английскому набобу, который любил слушать только себя. Фируз беззастенчиво льстил ему, хотя руки так и чесались стиснуть жирную шею и выдавить воздух из легких. Но пришлось держать себя в руках. Сэр Бертрам был ему полезен. Ни одна тема не была ближе тщеславному сердцу англичанина, чем истории о загородном доме, который он обязательно построит в одном из английских графств на деньги, нажитые в Индии.

Фируз униженно молил о чести служить столь мудрому и благородному сахибу, и тот, разумеется, не устоял. А когда Фируз приготовил ему свое лучшее карри и стал рабски прислуживать, сэр Бертрам охотно пошел в приготовленную ему ловушку и заявил, что лучшего карри ему не довелось пробовать, после чего нанял Фируза в камердинеры.

Конечно, другие индийские слуги сэра Бертрама немедленно заподозрили, в чем дело, и предупредили сахиба, но тот ничего не захотел слышать.

Один бенгалец даже попытался прошептать на ухо старому пьянице, что у Фируза опасный вид, но хозяин отмахнулся: уж очень ему хотелось показать экзотический зверинец человеческих особей в своем клубе.

Очутившись на пристани, Фируз постарался держаться поближе к маленькому отряду сэра Бертрама, дивясь на пеструю смесь мужчин и женщин со всех уголков света. Направляясь к фургону, который должен был увезти всех слуг, он услышал обрывки фраз не менее чем на дюжине языков. Что за непонятный, хаотический мир у этих англичан! Ему не терпелось вернуться в покой и тишину пустынных гор к северу от Джанпура.

Как только он сумел немного сориентироваться в новом окружении, настало время действовать.

Фируз подождал до ночи и украдкой вышел из городского дома сэра Бертрама. Он точно знал, куда идет, и без труда нашел дом. Внимательно оглядел парк, который послужит прекрасным прикрытием на случай побега. Оставалось лишь дождаться подходящего момента.

Он решил заранее позаботиться об отходе и договориться о месте на корабле, возвращавшемся в Индию. Махарани дала ему достаточно золота, чтобы заплатить за проезд.

Поняв, что нужно возвращаться в дом сэра Бертрама, пока его не хватились, он вышел из тени большого вяза и уже хотел убраться восвояси, когда на темной улице загрохотали колеса экипажа. Лошади остановились у дома лорда Гриффита.