Она прекрасно поняла, почему Сид на ней женился. Все мужчины тщеславны. У Сида практически не было шансов прославиться, если бы не брак со знаменитостью. Разумеется, он хотел чего-то большего, нежели исполнять на сцене стриптиз. Хотел стать известным актером, сниматься в сериалах. Ну чем он хуже других? Доля истины в этом есть. Сид молод, красив, а чтобы сниматься в сериалах, большого таланта не надо. Главное — внешность.
И она начала суетиться. Ходить по кабинетам. И ее принимали, благо романы Златы Ветер расходились хорошо. Она говорила тихо, вкрадчиво: а неплохо было бы экранизировать один из романов? А? И снять в главной роли ее мужа? А? Посмотрите-ка на него! Но продюсеры отчего-то мялись. Терпения у Сида оказалось больше, чем она рассчитывала. Он ждал. Вот уже два года.
А она все ходила, используя любой шанс. Прасковья Федоровна знала, как пробивать стены. Опыт по этой части у нее был огромный. Под лежачий камень вода не течет, никто не придет и не даст, надо пойти и взять. Такова жизнь и цена успеха: если у тебя нет денег, вызубри роль просителя так, чтобы слова от зубов отскакивали! Так она добивалась выхода в свет первой книги. Так же стала добиваться того, чтобы ей доверили написание сценария. И дело сдвинулось с мертвой точки. Спустя два года ей удалось наконец найти человека, которого идея заинтересовала. Сейчас снимают много отечественных мыльных опер, на них есть спрос. Почему нет? Почему бы не Злата Ветер?
«И почему бы не Сид?» — вкрадчиво добавила она. Вопрос был почти решен. Осталось утвердить актера на главную роль и приступить к съемкам. Прасковья Федоровна ожидала, что вот-вот ей позвонят и пригласят вместе с Сидом подписывать контракт. Потому и не расставалась с мобильным телефоном. От мужа она пока держала это в секрете. Пусть будет приятный сюрприз! Волшебный! За все его страдания…
…Когда молодой муж влетел в каминный зал, Прасковья Федоровна поняла мгновенно: что-то случилось! Сид в бешенстве! Таким она его еще не видела! Ни разу!
Подлетев к столу, Сид плюхнулся рядом с ней, дыхание его было учащенным, на шее вздулась вена. Казалось, он еле сдерживается.
— Что случилось, Сид? — испуганно спросила Прасковья Федоровна.
— Ничего, — сквозь зубы процедил он. Его маленькие глазки шарили по комнате, словно что-то искали. Пока не наткнулись на буфет. Который был по-прежнему не заперт.
— Да на тебе лица нет! — не унималась Прасковья Федоровна.
— Заткнись! — резко сказал Сид.
— Что-о?
— Ты дура набитая!
Сид сказал это так громко, что сидящий рядом Валентин услышал и, не удержавшись, хмыкнул. Вот, мол, как вас, известных писательниц! И дурами порой называют! Да еще и набитыми!
Прасковья Федоровна опешила. Сид себе такого еще ни разу не позволял! Накричать на жену в тот момент, когда она приготовила для любимого мужа сюрприз!
— Где Кира? — резко спросил Сид.
— Ты же знаешь: она с Грушиным ушла переодеваться.
В этот момент Артем оторвался наконец от Инги и, словно сообразив что-то, сказал:
— А почему их так долго нет?
Словно в ответ на его слова в зал вошла Кира. Прасковья Федоровна тут же отметила, что подруга заметно оживилась. Глаза заблестели, на лице улыбка. И в ее душу тут же закралось подозрение. Неужели?
— Кира, а почему ты по-прежнему в мокром? — удивленно спросила Инга.
— Ах, это! Это высохнет! — беспечно улыбнулась Кира.
Сид схватил со стола банку пива, пальцем выбив колечко на крышечке, и сделал судорожный глоток.
— И все-таки? — подозрительно спросила Прасковья Федоровна. — Что же вы тогда делали наверху? С Даней?
— Искали одежду, — все с той же улыбкой ответила Кира.
— Неужели в доме не нашлось ничего подходящего?
— Какие пустяки! А что вы такие невеселые?
— Зато ты, как я вижу, веселишься, — прошипел Сид. И еле слышно добавил: — Сука…
В этот момент Валентин Борисюк, словно на что-то решившись, обратился к боссу:
— Артем Дмитриевич, я могу с вами поговорить?
— Мы уже обо всем договорились, — резко сказал тот. — В понедельник с вещами на выход. И не надейся на место в новой компании.
— Я уверен: вы все не так поняли! — с отчаянием воскликнул Валентин.
— Чего я не понял? Зачем ты со следователем заперся?
— Я готов объяснить. Но только вам, — поспешно сказал Борисюк, заметив, что при этих словах в комнате наступила тишина и все теперь смотрят на него.
— Ну, хорошо, — Артем поднялся из-за стола. — Пойдем поговорим. Куда?
— Лучше вниз. Подальше от этого… От трупа, — и Валентин судорожно сглотнул.
С Грушиным мужчины столкнулись в дверях.
— Вы куда? — с удивлением спросил хозяин.
— Поговорить, — мрачно ответил Артем. — Господин Борисюк надумал сделать мне признание.
— Вот ка-ак… — протянул Грушин. — Смотри, не получи удар ножом. Мы уже знаем, чем Валентин заканчивает признание. Осторожнее, Тема. В случае чего кричи громче.
Отодвинув его плечом, Артем вышел в коридор. Борисюк подобострастно засеменил следом.
— Ну что, гости дорогие? — обратился к гостям хозяин. — Скучаем? Инга, у тебя опять бокал пустой? Давай-ка, девочка, я тебе налью.
— Грушин, нам надо наконец объясниться, — сказала Инга. Теперь в комнате не было Артема, и она заметно осмелела.
— Объясниться? А что между нами неясного? Кто-нибудь из присутствующих не в курсе? А? Соседи?
— У Сида есть привычка лежать на балконе с биноклем в руках… — с намеком сказала Прасковья Федоровна.
— Какая мерзость! — Инга пальцами начала скручивать цепочку на нежной шее, словно намериваясь себя удушить.
— А с каких пор ты стала такая деликатная? — тонко улыбнулся Грушин. — И слова мы какие нынче употребляем! Нет чтобы выругаться нецензурно, как в былые времена. А? Инга?
— Я прошу тебя: поговорим наедине.
— Ну, хорошо. Куда пойдем? Ко мне в спальню?
— Прекрати!
— Ах, это тебя оскорбляет! Тогда куда? К Ольге? Это не оскорбляет?
— Давай спустимся вниз. Или поднимемся наверх. Я не хочу быть рядом с… с трупом.
— Понимаю. Никто не хочет. Ну, пойдем. Что такое важное ты мне хочешь сказать?
— Если ты будешь надо мной издеваться…
В коридоре они все еще переругивались. Когда голоса затихли, Прасковья Федоровна пожаловалась:
— У меня что-то с почками. Мне опять надо в уборную. Я оставлю вас на минутку.
Сид проводил жену взглядом, полным ненависти, и тоже поднялся:
— Что ж, это к лучшему.
И выразительно хрустнул пальцами…
В это время внизу, в гостиной, Валентин Борисюк, обращаясь к своему боссу, отчаянно произнес:
— Что касается этого убийства… Не хотел я его убивать! Не хотел! Случайно вышло!
— Ну-ну. Расскажи. В подробностях…
…Инга, начавшая было спускаться по лестнице, запнулась на верхней ступеньке. Шедший следом Грушин спросил:
— Что такое?
— Ты слышал?
— О чем ты?
— Валентин сказал: «Не хотел я его убивать! Случайно вышло!»
— Ну, разумеется, случайно!
— Тс-с-с…
Инга приложила палец к губам, но в этот момент Валентин, видимо, уловил посторонние звуки и поднял голову. Инга отпрянула. Потом с сожалением сказала:
— Уходят. Кажется, на кухню. Жаль!
— А дурная привычка подслушивать у тебя осталась, — с усмешкой заметил Грушин. — Все-таки ты — плебейка! И на веки вечные ею останешься!
— Значит, ты по-прежнему собираешься меня оскорблять?
— А почему я должен к тебе перемениться?
— Жаль. Я хотела тебя предупредить. По-честному.
— Ты? По-честному? — и Грушин откровенно расхохотался. — Девочка, ты и честь — понятия несовместимые. Да ты вспомни, как…
— Тс-с-с… •
Инга вновь приложила палец к губам. Из каминного зала выплыла Прасковья Федоровна, плотно прикрыла двери и взглянула на пару с откровенным интересом.
— Пардон, — кокетливо улыбнулась дама и направилась к лестнице, ведущей наверх.
Инга проводила ее странным взглядом и сквозь зубы сказала:
