За три прошедших с тех пор года осаждаемое семейством богатого бездельника Министерство иностранных дел время от времени предпринимало попытки превратить его таинственное исчезновение в дело государственное. И время от времени возмущенные власти Румынии выражали протест, уверяя, что ничего не знают о некоем Филипе Е.Пальмере Третьем, ни о его невесте, пользовавшейся нехорошей репутацией.

На этой стадии дело и застряло до тех пор, пока один из охотников на уток не наткнулся в болотах близ городка Гэри, штат Индиана, на труп. В этом трупе опознали исчезнувшего богатого бездельника, которого до сих пор считали пропавшим за железным занавесом.

Он был уже давно мертв – вполне возможно, что все три года. Дальнейшее следствие по этому делу выяснило, что незадолго до своей предполагаемой поездки в Европу он превратил в деньги акции и другие ценные бумаги на сумму около четверти миллиона долларов. Эти деньги исчезли вместе с ним.

Теперь ФБР придерживалось версии, что он был убит вскоре после женитьбы на Софье Паланке и что эта златокудрая потаскушка укатила в Европу с неким Липпи Сальцем, профессиональным игроком из Чикаго, который внешне был похож на Пальмера. Во всяком случае, это сходство для фото на паспорт было достаточным. Заграничные паспорта, разумеется, были выписаны на миссис и мистера Пальмера.

Златокудрая "миссис Пальмер" также бесследно исчезла с поверхности земли, как и сам Пальмер. Зато путь Липпи Сальца ФБР проследило до Лос-Вегаса, и репортер, который писал в газету, получил довольно точные сведения о том, что арест этого Липпи Сальца ожидается с часу на час.

Я смыл крем с лица и снова взглянул в окно. Теперь в ресторане уже горел свет.

Я надел куртку, шапку и перешел через подъездную дорогу, чувствуя глубокое сожаление к Липпи Сальцу. Я знал, каково сейчас этому парню. С этого момента я тоже буду регулярно читать газеты. Ведь человек по имени Джерри Волкович тоже был мертв, и в его смерти был виноват я. Наверняка машину-то его найдут – неизвестно только – с трупом или без него.

Я вытер внезапно выступивший на моем лице пот. Возможно, мы с Корлисс и выйдем сухими из воды, отделавшись лишь синяками. Но, возможно, и нет. Ведь всех мелочей никогда нельзя предусмотреть, мелочей, которые неожиданно выплывают в самый неподходящий момент и в самом неподходящем месте и набрасывают тебе петлю на шею.

Бар был еще закрыт, но ресторан был уже к услугам клиентов. Пожилая коренастая женщина в белой нейлоновой форме с большим пурпурным попугаем на плече варила кофе в автомате. За одним из столиков у окна перед стаканом с апельсиновым соком сидела Мэмми.

Я придвинул стул и сел напротив нее.

– Хелло!

– Хелло! – ответила она.

Я заказал яичницу с ветчиной и печенье.

– Но в первую очередь принесите мне кофе.

Вскоре я уже пил свой кофе и смотрел на Мэмми. Самого Мика я не знал. Я только мельком видел его два раза издалека. Тем не менее я решил, что она сошла с ума, выйдя за него замуж – конечно, если он не обладал какими-то скрытыми достоинствами. При ее внешности и фигурке она могла бы быть и поразборчивее.

– Ну как, полегчало, моряк? – спросила она.

Я поинтересовался, что она имеет в виду.

Вместо ответа она только сказала:

– Если бы я была мужчиной!

Она выпила свой сок и вытерла губы салфеткой.

– Мужчина может многое, может уйти в море, стать солдатом, летчиком. – Она горько улыбнулась. – Может перебраться из одной кровати в другую, напиться, попасть в затруднительное положение... А потом ему достаточно протрезвиться, принять душ, и никто не подумает о нем ничего плохого.

– А женщина себе этого позволить не может?

– Нет.

– Почему?

Мэмми сунула себе в рот сигарету.

– Потому что она должна себя вести добропорядочно. У женщины или все или ничего.

Я ухмыльнулся, держа в руке чашку с кофе.

– Что означает эта философия с утра пораньше, крошка? Встала не с той ноги?

Она выпустила струю дыма прямо мне в лицо.

– Возможно, даже не с той постели. Как насчет того, чтобы доставить мне удовольствие, Нельсон?

Я ответил, что все будет зависеть от того, о каком удовольствии пойдет речь.

Она перегнулась через стол и схватила меня с неожиданной для женщины силой за запястье.

– Как только закончишь свой завтрак, сматывай отсюда.

– Почему я должен сматывать отсюда?

– Я уже тебе это сказала в первый день твоего появления здесь. Я уверена, что тебе здесь угрожает опасность.

– Какая опасность?

Она неторопливо покачала головой.

– Этого я не знаю. Но судя по острым намекам моего супруга...

Она замолчала, так как внезапно раскрылась дверь из кухни. Вблизи Мик не становился красивее. Правда, он был не так стар, как я думал вначале. Ему было лет тридцать – сорок. Его волосы уже начали редеть. Он обратился к нам своим острым худым личиком и кашлянул.

– Из четырнадцатого номера уезжают, – наконец сказал он.

Брюнетка открыла было рот, чтобы что-то ответить, но вместо этого сняла свою руку с моей и проскользнула в дверь, которую он продолжал держать открытой.

Дверь за обоими закрылась. Я посмотрел на свое запястье. Ногти Мэмми оставили на нем свои следы. Коренастая официантка принесла мне завтрак. Все было приготовлено неплохо, но у меня внезапно пропал аппетит. Мной снова овладела нервная беспомощность.

Второй раз Мэмми говорила мне, что мне отсюда нужно сматываться. Почему? Может быть, просто из ревности? Некоторые женщины очень болезненно реагируют на такие явления. Ведь она не могла ничего знать о Джерри Волковиче. Об этом никто не знал. Никто, кроме меня и Корлисс.

Я поковырял вилкой в яичнице и с трудом немного поел. Наверняка Мэмми все это говорила из ревности – другой причины тут быть не могло. Она была такой же привлекательной, как и Корлисс, и фигурка у нее была не хуже. Но у Корлисс было все, что только может пожелать женщина, а у нее были только Мик да работа.

Пот опять выступил на моем лбу. И тем не менее Мэмми не могла видеть меня на побережье. Все, что она могла знать обо мне и Корлисс, это то, что она привела меня в мотель, чтобы вызволить из беды, что я стал навязчивым, так что она была вынуждена вывести меня из строя с помощью бутылки, и что она вызволила меня из тюрьмы под залог, и мы где-то застряли на час, возвращаясь в мотель.

Я придвинул к себе газету, которую читала Мэмми, к заказал еще кофе.

– Миссис Мик давно служит экономкой в мотеле? – спросил я официантку.

– Думаю, около двух лет, – ответила она.

Не имея более приятного занятия, я снова углубился в историю Пальмеров. Если смотреть на вещи трезво, то ФБР вполне могло проследить путь Липпи Сальца до Лас-Вегаса, но его скорый арест наверняка был простым измышлением репортера. Слова федерального уголовного агентства цитировались только один раз, цитировались слова одного чиновника, который показал, что во многом им помогла одна простая ошибка со стороны Софьи Паланки.

Одна простая ошибка! Им этого оказалось достаточно.

Я спросил себя, а не сделал ли я ошибки, и мне сразу пришли на ум целых две. Меня снова прошиб пот.

Я вытер руль в машине Волковича, а потом отпустил тормоз и вел машину левой рукой до самого обрыва. Если машина будет найдена и полиция начнет копать улики, то отпечатки моих пальцев можно будет найти на рычаге ручного тормоза и на левой стороне руля. Не говоря уже о том, что ковровая дорожка все еще находилась в багажнике машины Корлисс.

Я вытер лоб салфеткой.

– Солнце уже сильно пригревает, неправда ли? – дружелюбно сказала официантка.

– Да, уже становится чертовски жарко, – согласился я с ней.

Что касается отпечатков пальцев, то я мог надеяться только на то, что скалы и прибой окончательно разобьют машину еще до того, как она будет найдена. Иначе дело обстояло с ковриком. Я должен был его уничтожить и как можно быстрее купить вместо него другой.

Я положил на столик плату за завтрак вместе с чаевыми, вышел из ресторана и прислонился к "форду" Уэлли.