— Послушай-ка, парень, с чего это тебе вздумалось прижать меня? Я всегда исправно платил… — Сообразив, что собирается сказать, старик осекся и снова уставился на ордер, который держал в руках Латур. — Только не говори, что тебя прислали прикрыть мою лавочку!

— Так мне приказано.

— Вот как? И кем же, интересно знать?

— Томом Мулленом, первым помощником шерифа.

Тернер побагровел:

— Послушай, что я тебе скажу. Ты получишь сотню зеленых, если оставишь меня в покое и забудешь про этот самый ордер! Или хотя бы дашь мне прежде поговорить с Мулленом.

Латур заколебался. Судя по всему, Тернер кому-то исправно платил, а потому и чувствовал себя в полной безопасности, и вдруг этот “кто-то” вздумал содрать с него побольше. Целая сотня, подумать только! Даже вообразить невозможно, что можно накупить, имея в кармане такую кучу денег! Но как остановиться, раз уж взял в первый раз? Сможет ли он потом уважать себя?

— Прошу прощения, — наконец пробормотал он. — Но у меня приказ…

Тернер в ярости выпустил густую табачную струю прямехонько на еще горячую плиту.

— Тогда делай свое дело и будь проклят! Только время зря потратишь!

Вздохнув, Латур принялся за дело. Продырявив бочонки один за другим, он принялся за печку. Потом с размаху вонзил топор в бочку с готовым виски, и еще горячая струя вырвалась наружу, сразу промочив ему брюки. Закончив, он отшвырнул в сторону бутыли, и те, стукнувшись друг о друга, с жалобным звоном разбились.

— А теперь ступай вперед, — приказал он Тернеру. — И не вздумай доставлять мне лишние хлопоты!

— Можно подумать, я не знаю! — огрызнулся Тернер. — Тоже мне большое дело! Сварить немножко виски, чтобы каждый, кто хочет, мог промочить себе глотку!

Они уселись в машину, и Латур, развернувшись, поехал той же дорогой назад в город. Он вдруг с удивлением сообразил, что уже вечер. Неудержимо надвигалась ночь. Судя по всему, пока он возился с подпольной винокурней, прошло немало времени… во всяком случае, куда больше, чем он думал. Кваквы и белые цапли уже устраивались на ночь в своих гнездах.

Лакоста все еще возился на лужайке, копаясь в моторе своего трейлера. Но сколько Латур ни оглядывался, рыжеволосой девчушки нигде не было видно.

Выстрелы, на этот раз их было три, прогремели один за другим. Стреляли из зарослей кустов, в трех сотнях ярдов от того места, где на лужайке копошился Лакоста. Одна из пуль пробила ветровое стекло. Две другие, оцарапав Латуру подбородок, — с визгом унеслись сквозь открытое в машине заднее окошко.

Лант Тернер скорчился в три погибели, стараясь вжаться в сиденье как можно глубже.

— Поехали, ради всего святого!

Остановив машину, Латур выскочил наружу и разрядил свой револьвер в заросли, откуда, как ему показалось, донеслись выстрелы. Впрочем, он и сам понимал, что все это — пустая затея. Все равно что палить в белый свет, тем более что он и сам не успел заметить, откуда прогремели выстрелы.

Все было тихо. Не шевельнулась ни одна ветка.

Латур поспешно перезарядил револьвер и бросил взгляд в сторону зарослей. Их темно-зеленая громада безмолвно высилась перед ним… ни звука, ни шороха, а дальше почти на тридцать футов между дорогой и лесом чернело озеро и снова тянулись заросли. Только круглому идиоту могло бы взбрести в голову сунуться туда почти в полной темноте. Это могло означать почти неминуемую смерть, и Латур отчетливо это понимал, Он нагнулся и подобрал пулю, проделавшую дырку в ветровом стекле. Покатав ее на ладони и прикинув на глазок вес, он решил, что, скорее всего, стреляли из винтовки калибра 7,62 мм. Сам по себе этот факт ни о чем не говорил. В их краях таких винтовок было пруд пруди.

На лице Тернера появилась кривая усмешка.

— А кто-то, видно, крепко тебя не любит, парень, — мрачно пошутил он.

Латур вытер мокрое от пота лицо рукавом рубашки. Да, угрюмо подумал он, скорее всего, старик прав. Кто-то явно хочет его прикончить. Очень хочет, судя по всему. Причем как можно скорее.

Сумерки уже сгустились, когда он остановил машину за зданием, где размещалась контора шерифа. Выбравшись из нее, он сухо велел Тернеру следовать за ним.

Муллен все еще сидел за столом дежурного. С газетой в руках. Бросив поверх нее взгляд на вошедших, он узнал Тернера, но предпочел промолчать. Тот тоже не произнес ни слова. Поставив на стол последнюю уцелевшую пятигаллоновую бутыль, Латур прикрепил к ней бирку и отвел Тернера в камеру.

Честно говоря, он не был доволен собой. Какое-то странное, неприятное чувство томило его. Латур мог бы поклясться, что стал пешкой в чужой игре. Теперь он жалел, что не согласился взять ту сотню, которую ему предлагал старик. Латур подозревал, что, когда дело в конце концов будет закрыто, Муллен, скорее всего, получит впятеро больше.

— Не обиделся? — спросил он Тернера, когда щелкнул замок.

Тернер уже по-хозяйски устраивался в камере.

— Ничуть, — добродушно буркнул тот. — Когда занимаешься таким делом, надо быть готовым ко всему. Раз повезло, в другой раз — нет. — Он с кряхтением вытянулся на топчане. — Но тебе, сынок, надо еще многому научиться.

Перед тем как уйти, Латур решил заглянуть в ванную. Вымыв руки и лицо, он аккуратно причесался и с огорчением посмотрел на все еще мокрые брюки. Тут уж ничего не поделаешь, с досадой подумал он, потянув носом. От мокрой ткани несло так, словно он искупался в виски.

— С чего это тебе вздумалось притащить сюда Ланта? — спросил его Муллен.

— Мне выдали ордер на его арест. Что же мне было делать?

— Вполне хватило бы просто переколотить там все.

— В ордере все было сказано предельно ясно.

По давней привычке Латур разрядил револьвер и уже потянулся было, чтобы повесить его вместе с кобурой на крючок, как вдруг, вспомнив о чем-то, снова вернул его на прежнее место. Муллен с интересом наблюдал за ним.

— Ты ж сменился, верно? За каким чертом тебе дома револьвер?

— Кто-то пытается меня прикончить, — сухо объяснил Латур. — Сегодня, когда я утром вышел из дому, какой-то подонок пытался меня, пристрелить. А с четверть часа назад, когда мы проезжали мимо дома Лакосты, стреляли уже из кустов.

— Ты заметил, кто это был?

— Нет. Не было времени. Да и темно…

— А тебе известна причина, по которой кто-то хочет тебя убрать?

— Нет. Понятия не имею.

Муллен глотнул из опечатанной бутылки, и Латур невольно отметил, как легко он поднял ее к губам, — словно это была не пятигаллоновая бутыль, а обычная пивная кружка.

— Послушай-ка, Энди… конечно, решать не мне… твоя жизнь меня не касается. Но на твоем месте я бы…

— Что?

— Знаешь, я бы сто раз подумал, а стоит ли изображать из себя благородного? Может, попробовать жить как все люди, просто так, сравнения ради? В городе немало таких, у кого чертовски много причин не любить тебя, и ты это знаешь. Вспомни хотя бы парня, которого ты отправил в Анголу. Так что будь я на твоем месте, то крепко подумал бы, не лучше ли вести себя потише?

— То есть ты хочешь сказать, если меня прикончат, то это может вызвать шум? И доставить кое-кому немало причин для волнений?

— Ну что ж, можно сказать и так.

— И тогда кому-то может прийти в голову поинтересоваться, что за дела творятся во Френч-Байю?

— Рано или поздно все равно этим кончится.

— Само собой. Только ты бы предпочел, чтобы это случилось попозже.

— Как можно позже, Энди.

Латур направился к двери и, уже взявшись за ручку, он вдруг, будто вспомнив о чем-то, обернулся:

— Да, кстати, совсем забыл тебе сказать… конечно, если тебя это интересует. Похоже, чтобы пойло было покрепче, Тернер повадился добавлять в него куриный помет.

Виски веером выплеснулось на рубашку Муллена. Его всегда красное лицо сейчас побагровело до того, что стало почти лиловым.

— Ты… распроклятый сукин сын! — взревел он. — Теперь я ничуть не удивляюсь, что тебя кто-то хочет прикончить!

Остановившись на крыльце конторы шерифа и захлопнув за собой дверь, Латур вынул сигарету и закурил. Нельзя сказать, что он так уж гордился собой. Да и вообще, признаться, самодовольным он никогда не был. А тем более сейчас. Он ничего не понимал и, что хуже всего, чего-то боялся.